(книга «Больше, чем тире»)
Из цикла «Да разве сердце позабудет»
Итак, я продолжаю. Как и обещал ранее, расскажу-ка я Вам, дорогие мои, об одном довольно-таки экзотическом методе массового перевоспитания курсантов третьего факультета.
В один из обычных дней наш факультет внезапно по приказу начальника факультета построился на плацу. Вскоре к нам вышел начальник факультета и с невероятно задумчивой улыбкой произнес:
- Итак, сынки!
Такое необычайно ласковое начало факультетского построения не сулило нам ничего доброго. Когда у нашего Виктор Семёныча было хорошее настроение или он придумывал нечто занимательное, но одновременно поучительно-суровое, то он всегда начинал свою речь именно с отеческого – «сынки».
- Итак, сынки! Пришло время проверить организацию нашей дежурно-дневальной службы и поднять её на реально недосягаемую высоту!
По строю курсантов прошёлся недовольный шелест:
- Опять какая-нибудь уставная тягомотина с оргпериодом – прощай, увольнение!
- Не секрет, что в каждой роте находятся оружейные комнаты, в которых хранятся несколько сотен автоматов в каждой, - начальник факультета тут же посуровел в своей задумчивости, - это же целый арсенал, который, говоря по совести, не так уж и тщательно нами охраняется. Так вот!
Курсанты замолкли, напряглись и инстинктивно сжали ягодицы.
- Так вот! – довольно повторил начальник факультета, заметив по глазам курсантов - насколько ими были плотно сжаты ягодицы, - пришла пора провести несколько показательных тренировок по отпору возможной агрессии со стороны террористов и диверсантов, которые постараются овладеть нашим арсеналом…
- Чего? – факультет разом выдохнул с возмущением, - теперь нам с автоматами спать что ли?..
- Конечно же нет, - начальник теперь уже грустно улыбнулся сразу всем курсантам, - мы проведём несколько внезапных тренировок по отражению фактической агрессии.
- Оп-па! Как это? Когда? Кто участвует? А как? А где? – вопросы в нарушение всех уставных норм прямо из строя горохом посыпались на начальника факультета .
Виктор Семёнович молчал, с задумчивой улыбкой жмурился летнему солнцу и терпеливо слушал выкрики. От того, с каким равнодушием и терпением он выслушивал эти все неуставные выкрики, курсантам стало не по себе. У кого-то появилась тревожная задумчивость в области коленки, кого-то затошнило, кому-то и вовсе захотелось тут же отчислиться подобру-поздорову. Все уже знали манеру начальника факультета. Раз он такой терпеливый, значит задумал что-то коварное и уж точно совсем нескучное: капитан 1 ранга Ларин по отношению к курсантам был не злонамерен, но изощрён. Когда вопросы сами собой прекратились и общий строй курсантов в несколько сотен душ испуганно замолчал, он прищурился и со шкодливой ухмылкой хулигана отрезал:
- А вот когда и как - я вам не скажу. Налёт всегда происходит вдруг и внезапно! Вольно разойдись!
И все разошлись, тут же напряглись и начали готовиться к возможной агрессии врага. По агентурным данным стало известно, что роль агрессоров будут выполнять несколько пятикурсников с нашего же факультета, которые хорошо владели приёмами рукопашного боя. По замыслу начальника факультета в одну из ночей «противник» будет должен совершить внезапное нападение на дневальную службу одной из четырех рот факультета. Связать охранников и овладеть оружейной комнатой путем вывешивания на её двери таблички «Оружие захвачено». Пятый курс не имел в своей оружейке автоматов, и она использовалась исключительно в интендантских интересах. Теперь же на всех курсах в суточные наряды по ротам стали назначаться курсанты, которые тоже если и не владели приемами у-шу или кунг-фу, то хотя бы имели представление об существовании таких видов восточных единоборств и тщательно изучали их по видеофильмам. Коварных «назначенных» пятаков-агрессоров вскоре вычислили и на факультете их стали тщательно отслеживать: ушли ли они в эту ночь в увольнение или же остались в системе для осуществления своей подрывной деятельности. Но так уж получалось, что часть этих «диверов» уходила на ночь в город, а другая часть – непременно оставалась ночевать в училище. И поэтому спальный корпус третьего факультета, где располагались роты с первого по четвёртый курс, теперь каждую ночь превращалась в неприступную крепость. Закрывались и баррикадировалась не только тяжелая входная дверь спального корпуса, но и входные двери всех курсов на своих этажах. Весь факультет напрягся и сосредоточился. Дневальные и дежурные теперь сосредоточенно дневалили и дежурили в тревожном ожидании "внезапной внезапности". Курсанты в своих кубриках тревожно дремали, прислушиваясь к каждому шороху, к каждому зевку или чиху дневального на баночке. Ротные двери теперь закрывались не только на замок, но и блокировались швабрами, а в комнатах бытового обслуживания, располагавшихся тут же поблизости всю ночь бурлили кипятильники в трехлитровых банках с водой – средневековое безотказное средство против незваных гостей и ненавистных врагов – кипятком в морду без предупреждения…
Шли бессонные ночи, проплывали сонные дни – теперь весь факультет отсыпался на лекциях, чтобы ночью во всеоружии встретить врага. А он, коварный такой, всё не нападал и не нападал. И со временем постоянное напряжение, как и следовало ожидать, стало постепенно переходить в холодную апатию – ну и хрен с этими диверсантами - всё равно одолеем! Прошла неделя, за ней другая, третья. Начальник факультета ходил радостный и довольный. Весь факультет собрался, сконцентрировался и теперь ходил с плотно сжатыми ягодицами постоянно напряженный в ожидании античуда! Одно удовольствие! Дисциплина резко улучшилась, ответственность невообразимо повысилась. Высшее командование училища всё никак не могло нарадоваться таким невероятным достижениям нашего Виктора Семёновича. Окрыленный таким успехом и признанием его заслуг, начальник факультета на радостях на одном из построений сообщил невероятную для нас новость, что теперь на ночь будут отпускаться курсанты с третьего по пятый курс не только, у кого папы и мамы проживают в Калининграде, но и тех курсантов, у кого есть дедушки, бабушки, дяди и тети не только в Калининграде, но и в области… Радости и ликованию нашего брата не было предела. Факультет тут уж совсем расслабился, потёк, поплыл и расстаял. Теперь все уже с сарказмом приняли тот факт, что капитан 1 ранга Ларин хитроумно всех провёл и взял на понт. Но ради такой «амнистии» можно было и ещё один месяц побыть в напряженном состоянии. Закрепившись своей организационностью и дисциплинкой на должной высоте, третий факультет стал увольняться в город чаще, чем все остальные на зависть другим факультетам. Жизнь вошла в своё новое русло и…
То, что произошло в ту ночь стало настоящим шоком не только для всего факультета, но и для училища. Накануне многие курсанты были уволены на ночь, в том числе и я - тоже весь такой расслабленный - ушёл в город к своей родне, а когда возвратился к семи утра обратно в систему, то всё уже было кончено!!! Так что теперь моё повествование будет идти только на основе рассказов очевидцев и свидетелей той самой внезапной атаки «агрессора».
На первом этаже нашего спального корпуса располагался тогда второй курс. А дневальными по роте в тот вечер, как назло заступила смена из курсантов, которые довольно-таки серьезно занимались рукопашным боем. Дежурным заступил командир отделения - третьекурсник такого атлетического сложения, что дежурный палаш, болтавшийся на его бедре выглядел безобидной хворостиной. Всё было спокойно и как всегда привычно. Наступила ночь и вся система погрузилась в сладкую дремоту. Дежурный по факультету согласно регламенту улегся спать в дежурке, оставив вместо себя сидеть за дежурным столом своего помощника. Было тихо и спокойно. Мерно тикали корабельные часы на стене. Устало билась о лампочку настольной лампы полупьяная муха, стараясь доставить помощнику хоть какое-то развлечение. Помощник заскучал и, борясь с предательскими приливами сна, вышел на крыльцо. Прислушался к тишине, в которой тихо звенели уличные фонари, да тополиные листочки за высоким бетонным забором едва слышно сплетничали друг с другом. Такая идиллия невольно заставляет расслабиться и тянет покурить. И только помощник вставил в рот вкусную сигаретку, как перед ним появился его давний знакомый – пятикурсник и чиркнул зажигалкой.
- Фу ты! – от неожиданности ПДФ едва не выронил сигарету изо рта, - напугал!
- Ну как дела? – спросил пятак.
- Да нормально. Всё тихо и спокойно.
Оба не спеша спустились по ступенькам с высокого крыльца. Закурили, пуская сизый дым под светом фонаря и принялись ботать о всяких неактуальных мелочах. ПДФ даже и не заметил, как из-под крыльца вовнутрь факультета промелькнуло несколько коварных теней...
- А что там за шум? – вдруг насторожился ПДФ, прислушиваясь к набиравшей громкость возне на первом этаже.
- А чёрт его знает, - легкомысленно пожал плечами его знакомый и по-дружески положил руку на плечо, - а пошли посмотрим.
Когда они вошли вовнутрь, то увидели связанного дневального, цинично прислоненного этаким поленцем к стенду с документацией дежурной службы роты. Рядом с ним стоял еще один пятак, зажимая рот испуганному спеленованному. На центральном проходе двое других пытались «заломать» дежурного по роте, который мужественно, но молча пытался из двух агрессоров замесить колобок. Завидев это ПДФ неожиданно для всех и самого себя заорал благим матом. Но его тут же подхватит тот самый пятак, с которым они курили на крылечке всего минуту назад, и утащил в рубку дежурного по факультету. Но этого предсмертного взвизга вполне хватило, чтобы подорвалась сначала вся 32-я рота, а потом уже и весь факультет! Вы знаете? Что может быть страшнее разъярённого пьяного носорога, мчащегося навстречу своему обидчику? Это тревожно и внезапно разбуженная толпа курсантов в количестве нескольких сотен человек. По этажам и коридорам металось нечто огромное бесформенное полосатое и в фиолетовых семейках!!! Грозно рыча и вибрируя цементными полами и стенами оно спешило к своим младшим собратьям на первый этаж... Почуяв неладное, пятаки-агрессоры были вынуждены отступить в рубку дежурного, взяв в заложники выбившегося из сил дежурного по 32-й роте, его палаш и оброненную им во время борьбы повязку. Рубку дежурного пятаки забаррикадировали изнутри, опасаясь неминучей и жестокой расправы со стороны разбуженных. Проснувшийся дежурный по факультету ничего не понимая сидел на коечке, торопливо застегивал портупею и моргая глазами всё повторял:
- Какого черта! Какого чёрта!
На дверь снаружи разом навалились и косяк затрещал... Теперь уже каждому курсанту лично хотелось пощупать за горло и за другие причинные места террористов и сделать каждому из них жестокое физическое замечание. Пятаки распахнули было окно, чтобы ретироваться с места атаки, но завидев внизу десятки лиц, алчущих расправы, решились сдаться на милость победителю, завидев в темноте швабры, палки, пустые молочные бутылки и прочие опасные для жизни предметы…
А по системе уже поползло оповещение о внезапном нападении пяти неизвестных на спальное помещение третьего факультета. Через пять минут уже все дежурные и дневальные со всех факультетов знали, что наш третий факультет подвергся внезапной атаке со стороны десяти террористов, ну а на утренней физзарядке вся система задыхаясь и захлёбываясь во всех подробностях рассказывала, как героический третий факультет едва отбился от целого взвода неизвестных партизан, пытавшихся незаконно овладеть оружием.
А что было дальше? Да ничего – от слова «абсолютно». Никаких построений, никаких оргвыводов и нравоучений. Виктор Семёнович как обычно на построении назвал нас «сынками» и радостно жмурился тёплому солнцу. Курсанты же с других факультетов всё выспрашивали у нас:
- Ну как там у вас? Ну что вы там? А что случилось
А мы в ответ только в задумчивости поднимали глаза к небу и негромко цокали языками, прибавляя себе этакой эфемерной таинственности:
- Ну было там у нас одно дельце. Но мы его разрулили… самостоятельно.
И с тех пор на факультете больше таких тренировок не проводилось.
Скажу откровенно, оглядываясь на всё минувшее, именно это «ларинское воспитание» и позволило многим нам в будущем пережить нелёгкие и унизительные для офицерского корпуса времена ельцинского беспредела, оставшись служить на флоте за гроши, претерпевая несправедливые унижения и незаслуженное забвение.
И всегда с теплотой и благодарностью мы вспоминаем о нашем дорогом диверсанте – начальнике третьего факультета капитана 1 ранга Ларине Викторе Семёновиче. Однажды ради своего наставника мне пришлось пойти на некоторое нарушение дипломатического протокола. Кажется, это было в 2009 году, когда на военно-международный морской салон прибыл голландский десантный корабль-док «Роттердам» - такая огромная калоша и замечательная мишень для наших кораблей.
По протоколу между командиром корабля и старшим морским начальником Санкт-Петербурга должна была проведена дипломатическая встреча, которую и организовали на борту легендарного крейсера «Аврора» в кормовом салоне. Всё было чинно и благородно, а главное – по плану с точностью до минуты. И вот когда с набережной лейтенанта Шмидта, где стоял голландеец «Роттердам», наш кортеж добрался до «Авроры», и когда мы взошли по широкому наклонному трапу на борт корабля, и когда командир крейсера лично встречал иностранную делегацию, мой взор случайно упал на набережную. В то солнечное утро на Петроградской набережной было очень мало прохожих и небольшая группа гостей, стоявшая у пары черных "Волг" с черными номерами невольно обратила моё внимание.
Среди них я вдруг заметил знакомую фигуру и лицо. Не может быть! Виктор Семёнович! Которого я не видел с момента своего выпуска! Прошло семнадцать лет – а знакомые и дорогие сердцу черты в памяти так и не стёрлись. От неожиданности и удивления аж перехватило дыхание. Я тут же обратился к делегации, чтобы гости немного повременили и подождали меня. А сам стремглав рванул с крейсера на набережную, держа в руках фуражку! Подбежав к этой группе я громко выпалил:
- Виктор Семёнович! Здравия желаю!
Ларин был в легкой голубой рубашке, темных брюках и в руках держал какую-то папку. Он стоял несколько рассеянный и всё с такой же задумчивой улыбкой вглядывался в моё лицо, стараясь меня припомнить. Я пришёл ему на помощь:
- Я же Ваш воспитанник, курсант Сафронкин. Выпуск 1992 года.
Он улыбнулся и осторожно похлопал по моему плечу:
- А, сынок, ну помню тебя. И даже немного наслышан. Ты теперь в дипломаты пошёл. Ну как у тебя дела?
- Всё отлично! Вот новая делегация с Голландии приехала на морской салон!
Перекинувшись ещё несколькими словами, я побежал обратно на крейсер к своим гостям. Узнав, причину моего внезапного «бегства» они в ответ уважительно и с пониманием покачали головами и наш протокол пошёл своим чередом…
Была и ещё одна встреча, но уже спустя восемь лет на встрече, посвящённой 25-летию нашего выпуска. Но это уже совсем другая история…
Конечно же не все у нас было гладко в отношениях с начальником факультета. Были разные случаи и даже небольшой бунт на факультете. Но Виктор Семёнович всегда оставался спокойным, выдержанным и невозмутимым, хотя в душе он всегда переживал и заботился о своих воспитанниках, как о родных сынках. Особенно ярко это проявилось, когда мы всей ротой по весне 1990 года рванулись в парашютный клуб ДОСААФ. Тогда в системе у высшего командования вдруг проявилась невероятная истерика по поводу нашего экстремального увлечения и как раз накануне летней экзаменационной сессии. Все офицеры без исключения были против, и только наш Виктор Семёнович, совершивший более ста прыжков с парашютом, он единственный поддержал наше пускай и опасное, но здоровое и полезное начинание. Но, увы, тогда силы были не равны - он был один, и наше увлечение так и не приобрело массовый характер. Ну а когда подошло время нашего выпуска, то он сам лично возглавил "отвальную курсантскую", чтобы и в самую последнюю ночь третий факультет не ударил лицом в грязь и остался на высоте. Так Вы лучше сами почитайте об этом...
© Алексей Сафронкин 2022
Другие истории из книги «БОЛЬШЕ, ЧЕМ ТИРЕ» Вы найдёте здесь.
Если Вам понравилась история, то не забывайте ставить лайки и делиться ссылкой с друзьями. Подписывайтесь на мой канал, чтобы узнать ещё много интересного.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.