К счастью, в пустыне есть множество небольших поселений, в которых можно было время от времени жить. Они давали мне кров, пищу, работу. В подобных местах я чувствовал себя хорошо, но всегда был чужим. Люди индивидуальны, но есть у них нечто такое, чего нет у меня, и что так явно отделяет от остальных. Эту загадку я не сумел разгадать. Может, потому что слишком часто заглядывался на звезды и рисовал по ним образы, которые, казалось, хотят мне что-то донести. Или мечты мои их отпугивали, будто проповедую ересь в христианском монастыре. Поэтому вновь уходил в пустыню, не задерживаясь нигде надолго.
Однажды, еще когда был мал, до меня дошли слухи о не ком Мабруре – зажиточном торговце, что был умен, гостеприимен и чрезвычайно щедр к путникам. Его дворец украшен разными мистическими изображениями, повсюду играет гипнотическая музыка, а комнаты имеют сумрачный облик, поскольку окна завешивали не просветными тканями. Деньги мои иссякали, а платить за работу во многих общинах не было возможности, поэтому было принято решение наведать этого торговца.
Слухи оказались истины, всё в точности соответствовало описаниям. Мабруре с почетом и празднеством встретил меня и даровал всё необходимое для жизни. В его дворце обитало множество различных людей, которым он ни в чем не отказывал. Мы весело проводили время: пировали, устраивали танцы, размышляли о всевышнем, торговали. Хотя мне удостоилась честь не принимать участия в его ремесле, но иногда я помогал, ведь мне самому было это интересно. Так прошли многие месяцы, я отошел от пустыни и не желал возвращаться. Гулял по улочкам небольшого государства, проводил время с другими гостями Марбуре, занимался различными ремеслами. Радость от того, что работа перестала быть средством выживания постигла меня. Я сделался расслабленным, требовательным, зажиточным человеком. Но позднее стал замечать, что плата за всё это богатство довольно высока, хотя она призрачна, словно не рассеявшийся туман.
Гуляя в саду дворца, я заметил одного из путников, остановившихся у Мабруре. Мы были хорошо знакомы, поэтому улыбнулись друг другу и расположились в тени дерева. Он был обеспокоен, что-то волновало его, но знание, которое я имел, не позволило мне выпытывать его переживания. А знание это заключалось в том, что человек сам, если пожелает, поведает тебе глубины своей души и разума, и только тогда, его речь наполнится истинным смыслом и правдой.
Но не пришлось ждать долго - путник стал открывать свои тревоги. Он поведал мне об отсутствии свободы, которую пришлось заплатить ему за проживание во дворце и его блага. Мабруре хоть и был добродушным и щедрым человеком, однако неизменной его чертой явился полный контроль и подчинение всех, кто обращается к нему за помощью. Он не терпел тайн, секретов и уединения кого-либо. Хозяин должен знать всё, ему должны открываться и следовать. В ином случае – путник обречен на гнев Мабрура, которому не было свойственно подавлять злость.
Слова моего знакомого заставили меня прозреть. Вдруг снизошло понимание происходящего. Я стал убеждать себя, что свободен. Ибо никому не подвластен, отрешен. Но в глубине души давно согласился с тем, что это не так. Сам того не подозревая, делился всем сокровенным хозяину дворца, поступал, согласно его слову и почитал его, как Бога. А в моментах скрытия внутренних дум был сурового обруган и обвинен в неуважительном отношении.
Душа упала, стало тяжело дышать. Я знал, что не могу уйти сейчас, и это заставляло меня прийти в ярость. Ненависть сталкивалась в непрерывной в борьбе с благодарностью и любовью к Мабруре. Он стал мне семьей. Семьей, в которой мне следовало жить по правилам хозяина.
Эмоции стали брать вверх над разумом, выливаясь, то в радость, то в гнев. И когда я сам уже себя не понимал, то забирался на вершину дворца и смотрел далеко вперед, в пустыню, к которой знал, что скоро вернусь.
И вот забравшись на вершину, я смотрел и мечтал, а ветер нежно касался моего лица, напоминая об изменчивости жизни.
Мечты сохранились. Они укоренились глубоко в душе вместе с верой, поэтому как бы мне ни хотелось, я знал, что счастье настигнет меня, получив всё, что загадано и прописано невидимой рукой в книге Судеб.
Но не сейчас.