Не буду подробно описывать наши скитания по Средиземному морю в поисках уютного порта для прогулок капитана. Ничего особенного не происходило. В конце августа неожиданно мы получили рейсовое задание: идти в Марокко, в порт Сафи, и принять груз консервированных сардин на Ленинград. Точнее, это капитан Виноградов решил, что нам будет полезно немного прогуляться по африканскому берегу и запросил в пароходстве, нет ли груза из Африки на Ленинград. У нас был небольшой грузовой трюм, как раз под эту партию груза. Так мы оказались в солнечном Марокко. Порт Сафи — это то самое местечко, из которого меньше, чем через год после нашего захода, стартовал через Атлантический океан в сторону Кубы знаменитый пароход из тростника под названием «Ра» под командованием не менее знаменитого путешественника Тура Хейердала. Первая его попытка оказалась неудачной, и они чуть не потонули посреди океана. Через год, уже в 1970 году, упрямый норвежец опять построил тростниковый кораблик, назвал его «Ра-2» и снова пошёл рассекать по океану. В этот раз ему это удалось. Месяца за два они дошли до острова Барбадос. Кстати, в его команде был и наш соотечественник — очень популярный телеведущий Юрий Сенкевич, который вёл в своё время телепередачу «Вокруг Света».
Сначала нам в Марокко очень понравилось: солнце, воздух сухой, арабы доброжелательные. Много апельсинов, винограда и сардин. Мы все немного расслабились, а в Африке этого делать нельзя.
Скажу пару слов о порте Сафи. Это небольшой порт на западном побережье Марокко. Берега здесь высокие и обрывистые. Но под обрывом имеются отличные песчаные пляжи и океан. Причём, почти постоянно, океанский прибой неимоверной высоты. Даже при безветренной погоде. Это откуда-то из Атлантики, из штормовых районов приходит океанская зыбь и обрушивается на песчаные пляжи. Зрелище очень красивое, и пляжи замечательные. Но я заметил, что местные аборигены иногда гуляют у моря, но никто не купается. Через пару дней всё нам стало понятно.
Наш «Зенит» зашёл в порт и пришвартовался правым бортом к причалу у северного мола. Прямо за этим молом был шикарный песчаный пляж, где океанские волны красиво накатывали со стороны моря. Людей никого. Мы, конечно, не утерпели, отпросились у руководителя практики и небольшой толпой пошли осваивать эту местность.
Разделись на песочке и полезли воду. Оказалось, что зайти в море при таком прибое не так уж просто. А потом оказалось, что выйти из воды ещё сложнее.
Я как смелый моряк и замечательный спортсмен решил, что будет приятно покувыркаться в прибойной волне. Нырнул под волну, потом с максимальной скоростью поплыл от берега, ещё пару раз нырнул и пропустил волну над собой. Метрах в ста от берега прибоя уже не было, просто пологая длинная океанская зыбь. Я решил немного поплавать в качестве тренировки, потом с попутной прибойной волной выйти на берег.
И вот я спокойно плыву брассом, никого не трогаю. И вдруг что-то живое упирается мне в правое бедро и почти выталкивает меня из воды. После этого почувствовал нечто вроде подводного мощного водоворота, как будто подо мной махнула хвостом огромная рыбы. Вода вблизи берега была мутноватая, поэтому разглядеть, что там делается под водой, мне не удалось. Скажу честно — очень неприятный был момент. Особенно потому, что невозможно что-либо рассмотреть в воде.
Размышлять особенно времени не было, я развернулся быстренько в сторону берега и переключил скорость с неторопливого брасса на бешеный кроль. Можно догадаться, что плыл я очень быстро. Я несколько раз выступал на соревнованиях по плаванию за училище и ни разу не показал результат выше второго спортивного разряда. А в тот день, уверен, перекрыл норматив мастера спорта. Промчавшись половину расстояния до берега, я попал в полосу прибоя. Меня опрокинуло в волну и потащило волной по песчаному дну. Я даже не сопротивлялся стихии, направление движения и скорость меня устраивали. Через несколько секунд подводного дрейфа я почувствовал, что можно вынырнуть. Волна дотащила меня под водой почти до берега. Вынырнул, ещё один рывок кролем — и я выполз на берег. Правое моё бедро, от колена и почти до пояса, было содрано до крови, как будто по ней прошлись очень крупной наждачной бумагой.
Ребята только собирались купаться. Я крикнул им, чтобы были осторожнее: тут какие-то животные водятся, и прибой сильный, не каждый сможет выгрести обратно на берег.
И всё равно, один из нас чуть не утонул: залез в прибойную волну, а обратно вылезти сам не смог. Пришлось нам ему помогать.
Пока мы экспериментировали с волнами, на пляж подошёл наш руководитель практики доцент Михаил Иванович Гаврюк. Посмотрел на моё кровоточащее бедро и сделал медицинское заключение — это акула. У акул чешуи на коже нет, но сама акулья кожа сплошь покрыта короткими острыми бугорками, заострёнными к хвосту. Высушенную акулью кожу местные столяры используют при изготовлении мебели для полировки красного дерева. Получилось, что я легко отделался. А ещё Михаил Иванович сообщил (правда несколько запоздало), что тут купаться вообще нельзя. Дело в том, что когда мы зашли в порт, на судно пришёл судовой агент оформлять приход. И он сказал, что в порту и вокруг него полно акул, потому что местная скотобойня, не утруждая себя утилизацией отходов производства, просто каждый день сбрасывает останки несчастных животных с портового мола в море. Поэтому акулы здесь размножились, стали агрессивными и каждый день с нетерпением ждут в порту очередного обеда. Не далее как месяц тому назад один спортсмен из местных решил покататься по акватории порта на гидромотоцикле. Но не удержался на волне и упал в воду. Он даже вынырнуть не успел, как акулы его съели прямо под водой.
Это была моя первая встреча с акулой. Потом в жизни ещё пару раз пришлось поплавать вместе с ними в воде.
После этого случая мы с ребятами решили, что лучше нам отдохнуть от моря. Безопаснее вроде бы погулять по суше. Одели белые летние форменки и пошли в город погулять. Дело было в августе. В это время в Марокко довольно тепло. Днём температура немного выше сорока градусов. Ночью значительно прохладнее, где-то 30—35. Солнце белого цвета, гулять по улице можно только по теневой стороне. К тому же нам забыли выдать тропические белые полотняные брюки. Пришлось гулять в чёрных суконных.
По этим причинам наши прогулки быстро закончились. Впечатлений от города было немного: пекло, всё вокруг раскалено. Людей на улицах мало, днём все стараются сидеть дома.
Не знаю, как там в наше время, но тогда в Марокко все взрослые замужние женщины ходили в чадре. Только молодые незамужние девчонки ходили с открытыми лицами и исключительно в сопровождении мамы или слуги. Заговорить с девушкой, а тем более познакомиться, здесь исключено. Законы шариата суровы. Девушки разглядывали нас с любопытством и загадочно улыбались. И надо сказать, что, судя по тем особям, которые ещё ходили без паранджи, женщины в Марокко красивые. А одна, лет тринадцати на вид, внимательно оглядев меня, улыбнулась и даже показала мне язык. Не знаю, что это может означать на африканском языке жестов. Но мама в чадре тут же дёрнула её за руку, и они прошли быстрым шагом мимо.
Ещё я помню старую полуразрушеную арабскую (а может быть и турецкую) крепость на самом берегу моря. Похожую крепость я через много лет видел на крымском берегу Керченского пролива.
Арабы не спеша подвозили на причал и грузили в трюм ящики с банками сардин. Работы велись, как и всё в Африке, самым неспешным ходом, как будто из-под палки. При этом, как это принято в африканских странах, иногда из пачки при подъёме стрелой один из ящиков падал на причал, и банки с сардинами рассыпались небольшой кучкой. Арабы не спеша рассовывали банки по карманам. Мы, курсанты, тоже сделали себе небольшой запас. Не пропадать же добру.
Незаметно подкрался конец августа, а тут и мой день рождения. 20 лет — это круглая дата. Я заранее предвидел, что встречать этот день мне придётся вдали от дома, поэтому ещё в Питере приобрёл две бутылки водки и спрятал их в чемодан. Правда, я планировал отметить этот день с товарищами в более умеренном климате. Но тут уж выбирать не приходилось.
Под вечер 29 августа я по секрету сообщил двум моим товарищам, Валере Макаренкову и Валере Чудному, что пора отметить это дело, и вытащил из чемодана две секретные бутылки водки. Мы прихватили с собой пару банок сардин. Не привлекая к себе ненужного внимания, вышли на палубу, чтобы найти укрытие, по возможности прохладное. Такое место в тени мы нашли под спасательной шлюпкой. Здесь продувалось ветерком и было сравнительно прохладно — не больше 40 градусов по Цельсию.
Мне показалось, что с закуской у нас слабовато. Подошёл к иллюминатору, который был открыт с камбуза. Подозвал нашего шефа, красотку Галю, и сообщил ей, что мне сегодня уже целых 20 лет, и по этой причине требуется закуска. Мы с Галей были знакомы ещё с «Сириуса». Она меня уважала и считала своим другом. Поздравила меня, вздохнула и добавила: «Эх, Володя, жалко, что мне не 20 лет!» (ей было 28). Потом передала мне буханку хлеба, огромный кусок варёного мяса и несколько кистей марокканского винограда. Моряку всегда хорошо, если повариха друг.
Мы втроём, сидя на деревянной палубе, разложили закуску, разлили тёплую водку по стаканам и стали праздновать.
Вначале всё шло хорошо. Разговаривали, смеялись, сидели с видом на Африку. Минут через тридцать Валера Макаренков перестал реагировать на наши шутки и просто молча смотрел на свой стакан. Тогда мы с Чудным решили заканчивать праздник. Разлили остатки водки, чокнулись в последний раз и собрали остатки праздничного обеда в пакет. Но тут оказалось, что Валера не может встать. Вместо этого он тихо завалился на бок и растянулся на палубе. То ли с непривычки к тёплой водке, то ли от недостатка прохлады он полностью вышел из меридиана.
Ну что делать? Не бросать же товарища в такую минуту. А товарищ тяжёлый, 80 кг, не меньше. Я попросил Чудного помочь мне погрузить Валеру на плечо и так, с ним на плече, аккуратно, чтобы никого по дороге не встретить, спустился в носовой кубрик и положил его на койку. Вот так удачно в экзотической Африке я встретил свой 20-й день рождения.
Долго ли, коротко ли, но в конце концов героические усилия марокканских грузчиков завершились полным успехом — к середине сентября трюм был загружен полностью. Мы вышли из порта Сафи и не спеша двинулись на север в сторону родного Балтийского моря.
Через пару суток стало прохладнее. Казалось, все африканские прелести: обжигающее солнце, акулы, красотки в парандже — всё это мы благополучно прошли, и теперь мы в море, то есть в полной безопасности. Ан нет, не тут-то было! Африка нас так просто не отпускала.
На вторую или третью ночь после выхода, стоя на вахте на руле, мне что-то стало не по себе. Какое-то муторное состояние. С трудом дождался конца вахты, спустился в кубрик и лёг спать. Заснул сразу, но через некоторое время проснулся от того, что меня трясло в страшном ознобе. Продолжалось это может быть час или два. Потом температура спала, я опять заснул. К судовому врачу не пошёл, потому что была ещё ночь. Решил подождать до утра. Утром проснулся весь мокрый от пота. Вся постель — одеяло, подушка, матрас — были мокрыми, как будто меня поливали из лейки.
Кое как вылез из койки, пошёл в душевую умыться. Глянул на себя в зеркало и не узнал: за ночь похудел килограмм на пять. Пошёл к судовому врачу. Врач, молодой парень, которому не исполнилось и тридцати, был очень встревожен. Оказывается, в то утро уже несколько курсантов приходили к нему с теми же симптомами. Он уже понял, что это тропическая лихорадка (малярия), но нам не стал об этом говорить. Я знаю, что он целый день обменивался радиограммами с больницей моряков в Ленинграде, консультировался. За пару дней заболело 10 или 12 человек. Врач отсыпал каждому по несколько горстей таблеток. Мы их пили, но это слабо помогало.
Прививок от малярии мы перед отходом из Питера никаких не делали. Вообще не предполагалось, что мы попадём в тропики. А теперь вся ответственность ложилась на капитана и судового врача. Хотя, как я потом узнал, прививки делают только от самого тяжёлого вида тропической малярии — от жёлтой лихорадки. А от остальных 42 видов прививок не делают, лечат по факту заражения антибиотиками.
Это было в моей жизни впервые, когда я заболел тропической малярией. Потом опять пришлось болеть, через 25 лет, и тоже в Африке, когда работал в Гвинее. Но тогда уже были хорошие лекарства, и весь процесс занял не больше недели. Местные африканцы тоже болеют малярией. Но у них она протекает как у нас лёгкая простуда: выпил стаканчик джина с хинином, запил тоником — и всё прошло. У них иммунитет передаётся из поколения в поколение. А белый человек сам не может выздороветь. Больной малярией постоянно хочет спать. А во сне снится какая-то очень красивая симфоническая музыка и очень яркое цветное сопровождение в виде разноцветных узоров. При жаре под 40 любой ветерок или сквознячок воспринимается как порыв ледяного ветра. Кажется, что ветер пронизывает тебя насквозь. Это не только у меня, у других то же самое.
И ещё интересный факт: однажды приболел мой маленький сын Миша, я повёл его в поликлинику показать врачу. Тот подключил его электродами к компьютеру для диагностики. Смотрел некоторое время и вдруг говорит: «Ничего не понимаю! Откуда-то у него иммунитет к одному из видов тропической лихорадки. Он что, в тропиках побывал?» Я сначала удивился, а потом вспомнил: «Это я в 68-м году в Африке болел. Ещё до его рождения». Значит, иммунитет к малярии передаётся по наследству. Вот такая память мне осталась о Марокко.
По прибытии в Ленинград все заболевшие получили направления в больницу моряков для лечения. Я тоже получил такое направление, но поскольку я в то время был влюблён и очень соскучился по своей невесте, то вместо больницы купил билет на самолёт и полетел в Сочи. Там за делами как-то забыл о лихорадке, а может эти таблетки помогли. Обратно в Питер я вернулся практически здоровым человеком. Только лицо и белки глаз немного пожелтели.
В Ленинграде я по приказанию командира роты всё-таки пошёл в больницу. Сдал анализ крови. Врач меня отругал, дал ещё каких-то таблеток. И сказал, что через 2—3 года у меня начнёт барахлить печень. Некоторых наших ребят после этого рейса лечили в стационаре больницы моряков. А одного, Гешу Кривоносова, и вовсе отправили в Москву, в Институт Тропических Болезней. С тех пор прошло 53 года. Печень у меня (тьфу-тьфу-тьфу!) в полном порядке.
