В восемь лет родители отправили меня на самолете из Красноярска к бабушке с дедушкой в Москву. Одну.
В восемь лет родители отправили меня на самолете из Красноярска к бабушке с дедушкой в Москву. Одну.
Ну как одну, ко мне вообще-то прилагалась наша соседка и по совместительству мамина подруга Руслана Юрьевна. Но это для родителей она прилагалась и, может быть, даже для самой Русланы Юрьевны. Лично я считала, что путешествую одна.
Сделав ручкой «адьё» папе с мамой и забравшись в салон, я первым делом распаковала свой рюкзачок. Там, на самом дне, среди носков, трусов и тетрадок с заданиями на лето, в дырке подкладки были припрятаны сокровища: синяя тушь, серебряные тени и морковного цвета губнушка. Всё собрано по крупицам, выменяно у дворовых девчонок и бережно хранимо для подходящего случая.
И вот он настал!
Перелёт длился четыре часа, и все четыре часа я создавала образ новой себя. Яркие краски, смелые решения, ультрамодные фэшн-новинки.
— Ой, мамочки, Лёля, на кого ты похожа?! — всплеснула руками Руслана Юрьевна, увидев меня в конце полёта (до этого момента она, кажется, спала, я точно не знаю, занята была), — В таком виде из самолета-то стыдно выйти. Дедушка с бабушкой тебя и не узнают.
— Пффф, — сморщила я нос и погляделась в маленькое зеркало, — в Москве все так ходят.
Вроде я ещё хотела добавить, что Руслана Юрьевна первый раз в столицу и то проездом к родственникам в Сызрань, а я так каждый год мотаюсь, но сдержалась. То ли воспитание не позволило, то ли побоялась схватить леща, когда родители узнают про несанкционированную косметику.
Соседка сдалась под натиском моего «пффф» и передала с рук на руки родственникам. Бабушка, работающая в детском доме и повидавшая всякого, сделала вид, что не видит растёкшейся под глазами туши, и толкнула локтем в бок дедушку, чтоб он не уворачивался от моих слюняво-морковных поцелуев. На следующий день она выдала мне свою нежно-розовую помаду и сказала: попробуй!
Как это попробуй? Вот так, средь бела дня, не ныкаясь? Косметику? Губнушку? На которой красуется незнакомое слово «Dior»? Да ладно? Серьезно?
Я нанесла сразу полтюбика — про запас, так сказать, а то вдруг ништячок завтра закончится. Но бабушка не сказала ни слова, а на следующее утро снова выдала свою губнушку. Нет, это была даже не губнушка, это была прям помада! И делала так до конца лета каждый день. Если в июне я ещё не верила своему счастью и покрывала краской всю нижнюю часть лица, то к июлю, наконец, нашла рот, а к августу так вообще забывала краситься.
Бабушка открыла дверь в мир взрослых и сказала — пробуй. Я попробовала и мне…не понравилось. Переросла своё увлечение за одно короткое лето. Я до сих пор не люблю помады, чувствую себя в них как будто с чужим ртом, приколотым ко мне огромной булавкой. Я отдельно, губы отдельно.
Мама плакала: ну что ж ты за девочка такая? Джинсы сплошные, кроссовки. Хоть губы накрась, на свидание ж идёшь!
Но нет, ощущение рта, расползающегося по лицу, — это не мое.
А тут, вдруг, мне подарили новые губнушки. «Лимитед эдишн» написано и прочие снова непонятные слова на заморском наречии. Помадки яркие, сочные и главное, не смываются, держатся целый день, хоть кофе пей, хоть борщ с чесноком вприкуску. Лежат там, куда положила, и не посягают на остальную часть меня. Я в них влюбилась и теперь, нет-нет, да и выгуляю губы.
Вот и вчера выгуливала. Заскакиваю за запчастями в автомагазин, а мужчины не кривят лица, что курица в их петушиный курятник пришла, а дверь открывают, придерживают. Продавец аж из-за стойки вышел, тяжелые, говорит, запчасти, до машины сам донесу.
Вот это сила! Это ж я не зря весь полет от Красноярска до Москвы училась образы составлять. Ну что, девушки, красим губы и вперёд! Весна ведь.