Я не был в Джезказгане целую вечность, с 1979 года.
Когда то давно я поехал работать поближе к советской космической гавани – Байконуру, в Джезказган. Это был февраль. Казахстанский февраль – это бураны и переметы, я это хорошо знал, вырос в Казахстане, но никак не мог представить, как меня встретит Джезказган. Буран был такой, что из помещения аэропорта до административного здания, я добрался чудом, сносило.
Джезказган для меня, как волшебная шкатулка, там можно увидеть то, что не увидишь почти нигде. Весной степь расцветает тюльпанами, гигантские просторы в тысячи километров становятся красными, чуть позже просыпаются фаланги, насекомые похожие на пауков, величиной чуть меньше мужской ладони и в период весенней активности они подвижны, их прыжки достигают метра. Они не ядовиты, но на их челюстях всегда присутствуют остатки пищи, трупный яд, вещь довольно опасная. Потом, летом, начинается джезказганская жара, бетонные аэродромные плиты плавают в размякшем от жары гудроне. Еще мне запомнились большое количество смерчей и миражи. То, что это миражи сомнений нет. Джезказган лежит в степи, вокруг на тысячи километров степь вокруг, но в дрожащем от жары воздухе вдруг появляются горы.
В городе крупный медеплавильный завод, и частенько, когда на заводе выброс, счастливые джезказганцы чувствуют во рту сладкий привкус, сернистый газ, в воздухе соединяясь со слюной образует серную кислоту.
Первая взрослая любовь меня настигла в Джезказгане. Девушка с самыми красивыми на свете глазами ходила по джезказганским улицам. Я рисовал её профиль, но так и не решился подойти к этой богине.
Работа на аэродроме была посменной, отработал двенадцать часов в день, идешь отдыхать на сутки, ночь и день и выходишь работать на двенадцать часов в ночь и идешь отдыхать на двое суток, конечно, для двадцатилетнего парня это свободный график, и я после работы ходил на станцию юных техников возится с детьми, просто так, для интереса. Тогда это можно было делать и всячески поощрялось, кстати, наше дополнительное образование и технические виды спорта, да и не только спорта, были на приличной высоте.
Я уехал из Джезказгана потому что ушёл из авиации. Город здесь ни при чём, просто я понял, что не с моим характером работать с самолётами, эта работа не терпит мечтателей, а я всё время витал в небесах. И Джезказган остался в прошлом.