1980-1985
СССР
В 1980—1982 гг. УКГБ по Приморскому краю проверялся по сигналу склонный к меркантильным проявлениям капитан Дальневосточного пароходства Ш., с которым в японских портах встречался подозреваемый в причастности к японским спецслужбам представитель фирмы О. Вначале японец помог Ш. продать. его меховую шапку, затем склонил советского моряка к сделке: предложил возвращать фирме использованный сепарационный материал (дает ежемесячно экономию в 250—300 тыс. иен), за что Ш. неоднократно получал от иностранцев инвалюту - до 50—80 тыс. иен под расписку. В феврале 1981 г. при расследовании причин столкновения судна с японской рыболовецкой шхуной сотрудники подразделения морской безопасности г. Ниигата настояли на подписании советским моряком протокола на японском языке, содержание которого выяснить не удалось. О. принял участие в расследовании и урегулировании инцидента, тем самым закрепив свое влияние на советского моряка. Создав необходимую основу зависимости Ш. и развивая ее, представители фирмы стремились в неофициальных беседах с советским моряком получить данные о коммерческой деятельности Дальневосточного морского пароходства, выяснить личные и деловые качества работников руководящего звена ДВМП и Дальинторга, их увлечения, перспективы роста, передавали им через капитана Ш. дорогостоящие подарки и письма. В 1982 г. Ш. был отстранен от работы на судах загранплавания, в связи с чем «установить конечную цель устремлений к нему со стороны иностранцев не представилось возможным». Таким образом, изучение советского гражданина, поддерживавшего подозрительные контакты с иностранцами, не было доведено даже до стадии оперативной проверки.
В 1983—1985 гг. в УКГБ по Сахалинской области был выделен в дополнительную проверку бывший японский подданный П., который в 60-х гг. проверялся по ДОП, в связи с тем что прошел по связям сотрудников японских выставок в Москве. Тогда дело было прекращено по типичной мотивировке (отсутствие признаков сбора информации). В последующие годы П. еще не раз общался с японцами при различных обстоятельствах, но его проверка не возобновлялась, так как ничего заслуживающего внимания агентура в действиях П. и иностранцев не фиксировала.
Под перечень признаков шпионской деятельности действия П. и иностранцев не подпадали, поэтому поступавшие данные как сигнал не выделялись.
Состоя с 1977 г. в агентурном аппарате органов КГБ, П. лишь в 1985—1986 гг. сообщил оперработнику подробности о своих встречах с японцами. Выяснилось, что П., судя по многим признакам, в течение длительного времени методично (с перерывами от одного года до трех—пяти лет) изучался японскими коммерсантами. Вновь вступавшие в общение с ним иностранцы «узнавали» П. и, как оказывалось, были осведомлены о его предыдущих встречах с их предшественниками. Стремясь закрепить контакты с П., они щедро дарили ему сувениры, пытались оплачивать за него счета в ресторанах и вручали деньги якобы за его услуги в роли добровольного гида по Москве. Встретив отказ от прямых подношений, японцы прибегли к содействию П. при сбыте московским фарцовщикам кинофотоаппаратуры и инвалюты (долларов), тем самым втянув его в незаконные сделки, а в качестве вознаграждения за оказанные услуги оставляли ему часть вырученной суммы (все крупнее раз от разу). Представляясь бывшими жителями острова, ранее проходившими там службу в японской армии, иностранцы под предлогом выяснения происшедших изменений выведывали у П. сведения о состоянии бывших японских аэродромов на Сахалине, о некоторых жителях области, об уровне жизни населения острова и т. п. Познакомившийся с ним в 1976 г. в Находке японец, якобы сослуживец московских приятелей П., пытался вручить ему дорогостоящий магнитофон и инвалюту. Японец заручился обещанием П. прибыть через год в Хабаровск на японскую выставку или в портовый пункт Ноглики (север Сахалина), где иностранец намеревался побывать в качестве сотрудника выставки и приемщика леса. Как признался П., ему очень хотелось съездить в эти пункты, но он не сделал этого, почуяв неладное и заподозрив в японце сотрудника спецслужб (сказался жизненный опыт). В совокупности материалы его прежнего изучения по ДОП, факты последующих контактов П. с иностранцами и его признания о характере общения с ними, без сомнения, свидетельствовали о том, что П. находился в вербовочной разработке, которая, возможно, не была прекращена и в 1985 году. Не было уверенности в том, что П. раскрылся полностью перед сотрудниками КГБ. Но, как это ни парадоксально, указанные материалы учету в системе «Сигнал» не подлежали.
Пользуясь современным "послезнанием", хочу выразить личное мнение - мне кажется дело не только и не столько в головотяпстве и недоработке. Система в целом начинала сбоить и эти сбои во многом не только внутренними причинами порождались. Скорее всего "кроты" уже были внедрены. И не один.
(Источник: Э.И. Юн)
