оглавление канала
И под тем же суровым взглядом брата, после забилась за печкой на женской половине и шторку задернула.
Проводив девочку печальным взглядом, старец посмотрел на Алексея.
- Ну, что, справляешься один-то с хозяйством?
Алексей удивленно пожал плечами.
- Почему один? Мне вон, Катерина помогает.
Онисим повздыхал.
- Ну, ну… - Чувствовалось, что пришел он не просто про хозяйство спросить, а теперь, собирается с мыслями, чтобы разговор начать.
Пока старец думал, Алексей налил тому из крынки молока, пододвинул мисочку с медом и отрезанные ломти свежего хлеба. Онисим из кружки молока хлебнул, закашлялся. И Алексей заметил внезапно, что тот совсем сдал за последнее время. Морщины вокруг глаз сплошной сеточкой, в голове ни одного черного волоса, и плечи, как будто под тяжким бременем опустились. Но, потом ему подумалось, ничто, поживет еще, крепкий старик. Сколько себя Алексей помнил, Онисим всегда таким был, седым, да сморщеным. Тем временем, старец прокашлялся и заговорил тихим, чуть хрипловатым голосом.
- Слушай меня, Алеша, внимательно. Батя твой, упокой Господь его душу, добрым мужиком был, и моей правой рукой в деле нашем нелегком. Не думали мы с ним, что эта ноша так рано ляжет на твои плечи. Теперь ты займешь его место в Дружине нашей. Знаю, отец тебе рассказывал, обучал чему мог. Ход тайный, который ваша семья веками охраняла, теперь беречь пуще прежнего придется. Ты, поди, слыхал, что Гришка Юдин вернулся?
Алексей с удивлением глянул на старца.
- Как не слыхал? Конечно слыхал. Вся деревня о том знает. А при чем здесь Гришка?
Онисим будто и не услышал его вопроса. Внимательно посмотрел на парня из-под кустистых седых бровей, и проговорил:
- Только не знает вся деревня того, что неспроста он вернулся в родные края. И где его носило эти восемь лет, тоже не знает. А я знаю. – Как молотком ударил по сухому дереву, закончил он.
Алексей притих, не смея глупым вопросом эту тишину нарушить. Старец помолчал немного и продолжил своим сухим, скрипучим голосом:
- Григорий теперь предателем стал. Окрутили его ироды проклятые. Воспользовались тем, что перед законом он провинился, вот на этот крючок его и поймали. А им-то в нем выгода прямая, потому как, корня он нашего, староверческого, из братьев Бухторминских. Корень- то добрый, да росток из того корня гнилым оказался. Ох, горе, горькое!! Я поначалу даже и не поверил, пока своими глазами не увидел, КОГО он у себя в своем дому принимает. Родители его, поди-кось, в гробах от такого переворачиваются. Да, уж, что теперь поделаешь... Вон, в лесу, тоже, растет себе деревце и растет, вверх к солнышку тянется, а потом в единый миг, начинает его корежить. И вскоре уже не дерево доброе стройное, а коряжина дикая получается. Кто знает, отчего сие случается. Один только Господь и ведает. – Старик горестно вздохнул.
А Алексей не выдержал, спросил:
- Так кто сии ироды, дедушка, которые Гришку-то предателем сделали?
Онисим глянул на него сурово.
- Сами себя они называют Радетельщиками, или Радельцами, а по сути своей – семя дьяволово. Не утратили они истовости своей, гоняются за тайнами нашими, кои мы хранить поклялись ценой жизней своих. Выискивают, уничтожить хотят светоч знаний предков наших, поддались на козни дьяволовы с его приспешниками. Так что, глядеть тебе в оба надо теперь. Будут сейчас рыскать по всем углам, выискивать ходы в подземелья наши. Береги, Леша, береги пуще глаз своих тайну входа. Иначе, прознают, налетят, зорить будут. - Старец тяжело поднялся, и направился к дверям. На самом пороге произнес. – Я все тебе сказал, зачем приходил. Предупредил тебя. Если, какая помощь понадобится, ты знаешь как и где искать. А в остальном, все в руках Господа нашего. – С тем и ушел, оставив за собой тревожный и горьковатый привкус надвигающейся беды.