Хмурое утро в Москве. Балконная дверь и окна настежь. Прохладный ветерок гуляет по квартире. Собираюсь на работу. Наконец-то научилась это делать неспешно и с удовольствием. Куда-то исчезли быстрые и резкие движения в дУше, суетливость на кухне, скорые завтраки всухомятку. Закончив дела, иду в прихожую, снимаю с вешалки пальто, надеваю весенние сапожки, берет. Окидываю взглядом любимый дом, потом гляжу в зеркало: мне отвечает умиротворенной улыбкой женщина, которой очень хорошо с самой собой. Поворачиваю ключ в двери. И в эту минуту звонко кричит телефон:
- Задержись… задержись… задержись…
Снимаю сапожки, кладу сумочку на диван, снимаю трубку.
- Алло, - ранит барабанную перепонку пронзительный голос, - как хорошо, что я тебя застала. Твой сотовый заблокирован, не могу дозвониться.
Я удивляюсь. С чего бы мой сотовый заблокирован?
- Как вы там, бедные наши? У тебя хоть есть еда и одежда?
Это Зина. Лет десять назад она с мужем и ребенком уехала на ПМЖ в Германию. Мы созванивались пару раз в месяц. Поначалу им было трудновато, но потом они ассимилировались. Оба преподают в университете, мальчик учится.
Стою с трубкой возле уха и не могу понять, что происходит.
- Ты меня слышишь? – Кричит подруга.
- Слышу, конечно. Зина, что у тебя случилось?
- У меня ничего не случилось. Я тебя спрашиваю, как ты? Голодная? Нам сообщили, что у вас все полки в магазинах пусты, что вы продаете с себя последнюю одежду, чтобы выжить, что денег нет в стране ни на зарплату, ни на лечение. У вас там полнейшая разруха и геноцид населения. Ни газа, ни света нет в квартирах. Холод и сырость!
И тут я, умиротворенная и выровненная, начинаю смеяться. Подруга останавливает словопад, но спустя минуту снова идет в наступление.
Я слушаю ничем не подтвержденный повод к истерике. Пытаюсь объяснить ей, что в Москве все хорошо. Что только вчера я задумчиво стояла в магазине возле полки с маслом, выбирая или оливковое, или кукурузное, или подсолнечное, или кунжутное, или льняное. Что ассортимент продуктов не изменился, разве что куда-то исчезла пенка для мытья детской посуды серии «Усатый нянь», но я купила «Еву» для тех же целей и меня вполне устроило ее качество. Пытаюсь вставить несколько слов о том, что зарплата никуда не делась, но подруга переходит в стадию полномасштабной истерики и до кучи летят обвинения в сторону правительства, нашей военной операции и всего того, чего в России и в помине нет.
Смотрю на часы, кладу телефонную трубку на диван, достаю из сумочки сотовый и звоню секретарю с просьбой передвинуть прием на полчаса. Она мне сообщает, что я успею, потому что по записи первый клиент приходит в одиннадцать.
Снова приставляю к уху трубку. Интенсивность истерики снижается. Зинка выдохлась.
- Послушай, - говорю ей в минутную паузу, - я тут живу. Хочешь из первых рук узнать, как обстоят дела на самом деле?
- А зачем мне нужна твоя пропаганда? - Кричит она с новой силой.
Значит та ахинея, которую несет она – это не пропаганда. А мои жалкие попытки вставить слово, чтобы рассказать правду – пропаганда. Только бы не поссориться. И я придумываю обходной маневр.
- Зиночка, милая, спасибо, что ты беспокоишься, но у меня, правда, все хорошо. Я просто опаздываю на работу. Ты позвони Ирине. Она в отпуске сидит на даче, веранду строит с ребятами из Вологды. Все тебе расскажет. Если ты мне не доверяешь, то послушай независимого эксперта. А я с тобой прощаюсь. Иначе получу выговор за опоздание.
Зинка бурчит что-то недовольным голосом и в трубке раздаются гудки. Не перезваниваю Ирине. Пусть специально для Германии звучит правдивая информация от неподготовленного источника. Иришка тоже, в отличие от меня, умеет быть громкой и убедительной.
Пока еду на работу думаю о том, что информационное пространство нужно сужать. Пора вводить цифровой отпуск для сохранения здоровья. Ложь, которую подруга несла через леса и поля по телефону, настолько чудовищна, что кроме снисходительной улыбки ей и ответить-то нечем. Поговорить бы с зарубежными коллегами. Разве для них не является очевидным коллективное помешательство на почве заговора против России? Когда я наблюдаю за выступлением лидеров некоторых зарубежных стран и за их адептами, мне очень хочется подключить психиатров для оздоровления международной обстановки.