Зимой все дети села катались на коньках по наезженной дороге, которая проходила по центру улицы. В то время у детей были коньки снегурки, спотыкалки и очень редко дутыши. Коньки крепились кожаными ремнями к валенкам. Катались дети и на санках и лотках с горки. Санки и лотки были самодельные, из дерева.
Зимы были снежные и морозные. Снегу наметало столько, что даже закрывало высокий частокол ограждения огуречников. Дети проделывали всевозможные ходы и сооружали различные замки под снегом.
Я приходил домой замёрзший с улицы, после катанья на коньках. Я не чувствовал от мороза ни ног обутых в валенки, ни рук на которых были одеты обледеневшие варежки. Если отец был дома он обязательно притворно, жалостливо глядя на меня, говорил:
- Это какой же такой изверг привязал тебя там на морозе и не отпускал домой, в тепло.
Рот у меня начинал постепенно искривляться. От слов отца, мне почему-то становилось жалко самого себя и я, начинал реветь.
Православный праздник масленица, был для деревенских детей того времени, особым праздником. В этот день в каждой семье напекали много блинов. Взрослые доставали из сундуков праздничные наряды, собирались компаниями и Праздновали то в одном доме, то переходили в другой Ото всюду слышались песни.
Особенно мне понравился один из таких праздников. В этот день на улице было не обычно тепло, на солнце даже подтаивало. После обеда все дети вывалили на улицу. Повсюду был слышен детский смех. Катались на коньках, лепили снеговиков, играли в различные зимние игры.
Ближе к вечеру стало подмораживать и дети начали приносить, каждый со своего двора, объедья сена и соломы, чтобы вечером жечь костры. По всей длине улицы были видны целые стога объедьев.
Когда начало темнеть, зажглись первые костры а за тем, вся улица озарилась множеством костров. Дети прыгали через них, играли. Мимо проходили весёлые компании взрослых. Под действием алкоголя, они были особенно добры, ласковы к детям и беспредельно щедры. Они одаривали детей сладостями и домашней выпечкой. Вокруг царило веселье, и если окунуться в происходящее немного пофантазировав, можно было представить, что ты являешься участником какого-то сказочного представления.
Неожиданно, в разгар веселья, от куда-то из далека, донёсся топот копыт и какое-то звериное рычание. Неожиданно, со стороны доносившегося топота, кто-то тревожно и громко прокричал:
- Поберегись, Боку!!!
Дети отбежали от костров ближе к домам. В это время вдоль улицы на взмыленной лошади, проскакал приподнявшись в седле и размахивая плёткой, хрипя что-то не членораздельное, пьяный чеченец Боку.
Депортированный с Кавказа Боку проживал прямо в здании пятой бригады колхоза и ухаживал за лошадьми. Семьи и родственников у него не было. Неизвестно, какая трагедия произошла в его жизни, но он беспробудно пил и, был отвергнут другими депортированными чеченцами, проживающими в Ромодане. Он был изгоем, абреком, который ни когда и ни кого не убивал и не грабил.
Голос у Боку был хриплый, пропитый и трудно было разобрать, что он говорит. Отчётливо у него получались только отборные, иногда трёхэтажные маты на русском языке. В отличии от него, остальные проживавшие в селе чеченцы, ни когда не употребляли спиртное и не ругались матерно.
Хорошо понимали и любили его только лошади. Они беспрекословно подчинялись ему и были обласканы им. Невероятное зрелище можно было наблюдать, когда летним вечером огромный табун возвращался с пастбища. С поднятой вверх правой рукой, в переди табуна, приподнявшись в седле, на гнедом коне скакал Боку.
Он что-то дико рычал, и весь огромный табун, как единое целое, вливался в широкую улицу села. Слышен был топот сотен копыт. Когда Боку влетал в открытые ворота во двор бригады. Оказавшись на огромной территории бригады, лошади резко останавливались. В табуне царил заведённый раз и на всегда порядок. На улице, где только что проскакал табун, устанавливалась тишина. На ней ещё долго, оседая и клубясь, стояла песочная пыль.
Когда Боку ускакал, дети вернулись к кострам. То и дело проезжали запряжённые лошадьми сани с подвыпившими компаниями. Неожиданно со стороны Бураса послышался топот копыт, звуки гармони и разудалое пение. В улицу на большой скорости ворвались сани с плетёной кошевкой, запряжённые взмыленной лошадью. Кошовка была заполнена пьяными людьми, которые пели частушки под гармонь.
Домчавшись до дома Слюсарева Гошки, возница резко осадил лошадь. С силой натянув вожжи, он крикнул:
- Тпррууу! Приехали!
Лошадь от причинённой удилами боли, резко остановилась. Сани с кошевкой по инерции пошли юзом, разворачивая обезумевшую лошадь и, опережая её, едва не перевернулись.
Сидевшая свесив ноги по ходу движения кошевки юзом женщина, неистово заорала:
- Ой ноги, мои ноги!!!
Ей оказывается подломило ноги под движущуюся юзом кошевку и не выносимая боль, мгновенно овладела всем телом.
Пьяная компания приняла её протяжный, полный страдания крик, за весьма выразительный запев новой песни, немедленно подхватила её:
- Ой вы ноги мои ноги, ноги ноги вы мои!
Когда сани встали на место, а кошовка освободила ноги женщины, она с ещё большей силой заорала:
- ОЙ ноги, мои ноги!!!
И компания вновь поддержала её.
- Ой вы ноги мои ноги, ноги ноги, вы мои!
Гармонист торопливо перебирал клавиши, подбирая мелодию не знакомой ему песни.
В это время Гошка Слюсарев уже открывал ворота встречая дорогих гостей и, взяв лошадь за узду, заводил во двор. Приехавшие освободив кошевку и обнимая хозяина, целовали его, мусоля пьяными губами давно не бритые щёки.
Потом взяли на руки пострадавшую и понесли её в дом. От нестерпимой боли она проорала ещё раз. Дверь в дом громыхнула в последний раз и неожиданно всё стихло.
Приближалась полночь. Дети дожигали костры и расходились по домам.
Если Вам нравятся мои публикации, ставьте лайки, подписывайтесь на мой канал и пишите комментарии. Задавайте мне вопросы и я с удовольствием отвечу на них.