Проснувшись утром накануне поездки в Воронеж, Алик захотел есть, а так как дома, кроме него, никого не было (его жена-певица уехала на гастроли раньше мужа, и вообще их музыкальная семья жила тогда по принципу: «Дан приказ: тебе - на Запад, мне – в другую сторону...»), то он отправился в магазин, купил там обсыпанный красным перцем «Венгерский» шпиг и полбуханки «Бородинского» хлеба - ничего из съестного в магазине больше не было – и кое-как позавтракал, а вечером, когда музыканты уже ехали в поезде, почувствовал себя плохо. У Алика началась сильная рвота и поднялась температура. Градусник, найденный у проводницы, показывал тридцать восемь градусов. Не помогла и лечебная доза алкоголя, чуть ли не насильно влитая в Алика заботливым Молчановым. Басист лежал на койке в полузабытьи, приходя в себя лишь от резкой боли в животе. Разговоры в купе стихли, каждый погрузился в пучину мрачных мыслей о том, что концерты оказались под угрозой срыва, ведь в соседнем купе в Воронеж ехал такой же «подарочек» в виде больного вокалиста, голос у которого снова куда-то исчез, остался лишь хриплый шепот.
Закидывая вещи на верхнюю полку, Арзамасков попробовал пропеть куплет из песни «Щит и меч» - вроде получилось. Попросил Молчанова передать ему пакет с едой, взятой в дорогу, - голос снова пропал. Арзамасков спел еще одну фразу, на этот раз из «Deep Purple» - голос вроде прорезался. Так он весь вечер и пел по фразе-другой из разных песен, проверяя, на месте ли его голос. Музыканты тем не менее за спиной вокалиста беспокойно переглядывались: доживет ли его баритон до концертов в Воронеже?
В Воронеже Андрей Большаков повез Арзамаскова в больницу, где его накачали всякими восстанавливающими средствами, чтобы тот смог продержаться на сцене в чужом городе несколько дней. А музыканты «Мастера» поволокли Грановского во дворец спорта, где должны были состояться концерты. Там ему снова померили температуру - она поднялась уже до сорока градусов. Стадионный врач вколол Алику несколько кубиков анальгина, сбив таким образом температуру до тридцати восьми градусов. Его голова чуть прояснилась, но ноги служить отказывались по-прежнему. Тогда Алика посадили на стул в глубине сцены, дали в руки бас-гитару, и он отработал концерт, сидя на стуле. О том, чтобы носиться с гитарой наперевес по сцене, как это они обычно делали с Большаковым, не было и речи.
После концерта Алика отвезли в гостиницу, где он рухнул в постель и отключился от суеты внешнего мира.
Программа «Молодые – молодым» гостила в Воронеже целую неделю, и каждый день были аншлаги. Гольденберг рассчитывал, что Алик отлежится и спустя пару дней «Мастер» выйдет на сцену, на радость своим воронежским фанам. И действительно: два дня Грановский пролежал в гостинице, болея, но в конце концов пришел в себя и готов был войти в строй. Но на саундчеке перед концертом у Арзамаскова пошла горлом кровь, и стало ясно, что работать больше он не сможет. Врач, осмотревший певца, поставил неутешительный диагноз:
- Вашему вокалисту не то, что петь, даже говорить нельзя!
Первая программа «Мастера», написанная еще во времена работы над альбомом «С кем ты?», была рассчитана на высокий голос Кипелова. Во всех основных песнях, например в «Воля и разум» или «Здесь куют металл», существовал экспрессивный массив из высоких нот, а у Арзамаскова был низкий «ковердейловский» баритон. Он физически не мог брать эти ноты и в конце концов сломался. При этом он боялся сказать коллегам, что ему высоко петь. Он думал, что если он в этом признается, то его выгонят из группы, и долгое время пел просто на пределе своих возможностей.
К тому же, как выяснилось, ему негде было жить. Арзамасков приехал в Москву из Волгограда, и, когда все расходились после репетиции по домам, он ехал ночевать на вокзал. А бывало, что тайком пробирался в подъезд какого-нибудь жилого дома, причем каждый раз в разные, и спал, сидя на ступеньках лестницы. Выспаться ему толком не удавалось, потому что при первых же звуках открывающихся утром дверей он вскакивал и спускался вниз с видом человека, спешащего на работу. Арзамасков стойко переносил все невзгоды и никогда никому не жаловался, он считал, что признаться друзьям в том, что ему негде жить, недостойно статусу вокалиста популярной группы. Некоторое время он ночевал в том ЖЭКе, где группа репетировала. Когда после репетиции все расходились по домам, он делал вид, что срочно едет в гости или по делам, а потом, оглядываясь, чтобы никто его не заметил, вновь пробирался на базу. Он спал просто на кафельном полу, подложив под себя пальто, и простуда, однажды прокравшаяся в его организм, никак не проходила, поскольку ему негде было по-настоящему отдохнуть и согреться. В итоге человек не выдержал ритмов вокзалов, заболел, начал «выплевывать» связки и в конце концов потерял голос.
В итоге Арзамасков уехал к себе домой в Волгоград. Только там он и мог найти дом и кров, заботу и уход, чтобы избавиться от своей напасти-болезни. «Браво», «Рондо» и Константин Никольский отправились по маршруту дальше. А «Мастер» улетел в Москву, имея твердый приказ Гольденберга к его возвращению найти вокалиста, так как через месяц после Воронежа у него были «заряжены» гастроли по югу Украины и отменять их он был не намерен.
- Берите кого хотите! – сказал Гольденберг, садясь в вагон отъезжающего поезда. - Но вы обязаны играть, потому что я из-за вас не буду терять «палки».
«Палками» на слэнге филармоний назывались концерты: как проехали город, в графике одну палку зачеркнули - значит, работа проделана.
Проводив своего продюсера, «Мастер» еще битый день проторчал в печальном городе Воронеже, поскольку билеты на самолет были на все направления, даже на юг, но только не в Москву. Еще сидя на чемоданах в воронежском аэропорту, Грановский и Большаков начали размышлять над тем, кто бы смог заменить в группе заболевшего Арзамаскова. Они вспомнили, что весной на прослушивание в группу приходил некий Гоша Корнеев, у которого был такой высокий вокал, что он верещал, как дизель.
- Представляешь, как может человек петь с высоким фальцетным перегрузом? – спросил Андрей.
- Уж для него-то взять высокие ноты не будет проблемой, он спокойно сможет это сделать... – откликнулся Алик.
Обжегшись на случае с Арзамасковым, они были озабочены поиском вокалиста с высоким голосом, иные проблемы проходили тогда мимо их сознания. Им казалось, что, найди они человека, обладавшего необходимыми вокальными данными, все остальное устроится само собой.
Приехав в Москву, Андрей позвонил Корнееву:
- У нас с тобой вроде что-то получалось. Приходи - будешь петь...