Я стремительно залетела в столовую подмосковного дома отдыха. Пробежалась глазами по еде, положила что-то в тарелку и села за свободный столик. Хотя девятимесячная дочь тихо спала в коляске среди новорожденной майской зелени, а рядом с ней наслаждался солнышком муж, я всё равно спешила. Не привыкла уходить, расставаться. Зато почему-то в руках гуляла нервная дрожь и пальцы без остановки крутили кольцо.
Села за свободный столик, погруженная в мысли. Но когда взгляд упёрся в них, забыла, зачем пришла и куда торопилась.
Их сидело двое. Женщина, лет тридцати пяти, короткая стрижка, смоляные волосы, бледное лицо. Глаза. Больше всего меня поразили её глаза. Запуганные и одновременно гневные, в них притаилась какая-то обида. А ещё злость. Она растерянно оглядывалась. Усталость раскрасила лицо ярче любого макияжа.
Слева от неё из стороны в сторону качалась девочка, лет семи, в инвалидной коляске. Она мотала головой, изо рта текли слюни, зрачки глаз никак не хотели слушать хозяйку.
Сердце стрелой пронзила боль. Потом жалость. Мерзкая, гнилая жалость.
- Да нет у меня её с собой! Где я её возьму! – мать потеряла терпение и сдалась обстоятельствам. Те победили и влепили хлёсткую пощёчину ей, а заодно и девчушке.
Малышка громко и пронзительно завыла. Животным, жутким рёвом.
Я сцепила руки в кольцо, чтобы не потянулись к ушам. А ступни сжала вместе, чтобы не понесли прочь. Веки старались опуститься, голова наклониться низко к тарелке. Лишь бы не видеть этого зрелища.
ДЦП. Я знала диагноз. Мне хотелось вопить. И одновременно обнять эту маму. Но вряд ли она позволила бы. Ведь мой порыв был продиктован сожалением.
Смотреть-то было жутко постороннему. А каково жить в этом? Сколько надо иметь сил, чтобы вынести подобное и не сойти с ума? Несчастные люди... Как любить такого ребёнка? Почему это происходит?
Зудящий рой вопросов крутились в голове и беспощадно жалил.
Я переборола страх и брезгливость. Подошла к соседке, сжала кулаки так, что ногти впились в кожу: так старалась успокоить дрожащий голос.
- Могу ли я вам помочь чем-то?
Женщина уставилась на меня. В этом взгляде не было доброты. И спустя один месяц я пойму почему.
- Ей нужна трубочка, она не может пить сама. А у меня нет с собой. И теперь она орёт, потому что хочет пить.
- Я сейчас вернусь – резко разворачиваясь, крикнула я.
Побежала в номер, потому что вспомнила, что на коробке с молоком есть та самая нужная этой семье трубочка. Быстро вернулась, проглатывая слёзы. Интуиция подсказала: нельзя реветь, нельзя показывать, что жалко. Протянула трубочку.
- Спасибо.
- Что-то ещё?
- У нас всё нормально. Всё хорошо. Просто нужна была трубочка.
Забыв про свой обед, я медленно развернулась и пошла на воздух. Когда отыскала мужа с дочкой, солёная влага уже потоком текла по щекам и подбородку. Я не старалась ее остановить. Больше нет.
Женя беспокойно и молчаливо изучал моего лица, ждал рассказа.
- У нас никогда, никогда не будет такого. С нашей девочкой всё будет хорошо. Она здорова. – как ненормальная твердила я весь вечер и ревела, жалея эту женщину, её дочь и всех людей, кто столкнулся с болезнями и горестями.
В июне моей дочери поставили генетический диагноз. И эпилепсию. И порок развития головного мозга. И много всего ещё. Отпустили домой без утешительных прогнозов с просьбой просто жить и верить.
Через год на улице я встречала десятки жалостливых глаз и ненавидела их. Приходила домой, злилась и выстраивала стену, чтобы остаться в пещере наедине с дочерью. Только она и я.
А спустя четыре года, когда Рита валялась в переходе метро и отказывалась подниматься, я стояла рядом, безвольно опустив руки, потому что в тот момент потеряла все силы.
А люди шли...кто-то глазел, кто-то отворачивался, но все шли мимо. Ни один не остановился и не предложил помощь.
Когда-то пожалела я. Теперь жалели меня. Но разница была в том, что я справилась с первым шоком и осталась человеком. Я не бросила бумеранг дальше. А взяла его и поставила на самое видное место. Чтобы он придавал сил в минуты отчаяния.
Прошло ещё семь лет. Я не держу зла на социум. Не прячусь. Теперь во мне достаточно понимания и доброты, чтобы встречать открыто, с улыбкой, прохожих и рассказывать им о нас. Чтобы общество знало, как бывает.
И училось в следующий раз всё-таки притормозить и предложить помощь.
#10летзачертой #особое материнство #особые родители #особый ребенок #особенный ребёнок #история о любви #дочки матери