Город N является не только крупнейшим металлургическим центром нашей Родины, но это еще и своеобразная Мекка для российских (ранее советских) военных летчиков. Большинство пилотов фронтовой авиации, переучивающихся на новую авиационную технику, училось именно в этом городе. Легенда гласит, что некогда там учился будущий одиозный руководитель люфтваффе, особо доверчивым даже показывают стол, за которым он якобы сиживал в довоенные времена. Недоверчивых убеждают тем фактом, что за время войны ни одна авиационная бомба не упала на город. Де не смогли фашисты бомбить таких славных представительниц города N, с которыми когда-то пребывали в близких знакомствах.
Некоторым авиаторам за время службы достается нелегкая доля учиться два, три раза, а то и больше. Неспроста при наборе в летные училища так тщательно проверяют состояние здоровья поступающих абитуриентов. Титанические нагрузки на организм при обучении может перенести далеко не каждый среднестатистический человек.
Вот переучивающийся летчик сидит на лекциях и, не выспавшийся до потери офицерского облика, мучительно "штопорит" отравленным похмельным сознанием. Изображая прилежное конспектирование глубоких мыслей военного лектора, слушатель крепко и бдительно держит в руке авторучку, опасно рискуя наткнуться на нее мутно-красным глазом при очередном "пикировании" безвольно опущенной головой. Пыточные занятия продолжаются до обеденного перерыва. Похлебав жиденького и горяченького в летной столовой, мученик военной науки отчасти приходит в приемлемое состояние. Во время, отпущенное на самостоятельную подготовку, он пытается устранить хронический недосып и коматозно кимарит в классе, примостив многострадальную головушку на стопку конспектов или замертво упав на составленные в ряд стулья.
И вот наступает долгожданный момент – конец занятий. Поспешно чистятся перышки, подсчитывается имеющаяся наличность и вперед, в атаку, на разграбление города. Пленных не брать, кроме лиц женского пола, шампанского и водки не жалеть! Петь до хрипоты, плясать до хромоты, пить до икоты, любить до ломоты. Глаза горят, в движениях офицеров появляются хищные повадки.
Наиболее популярны в офицерской среде два городских ресторана – это "Чайка" и "Восход", на жаргоне местных аборигенов соответственно "птица" (видимо по размаху крыльев кутежа) и "расход" (назван так, скорее всего по размаху цен).
У дверей в заведение, как и принято, "боевым кораблем" (по А.Макаревичу) стоит швейцар. Но он неприступен и важен только для гражданских "шпаков" толпящихся у ресторана в ожидании свободного местечка. Товарищей офицеров с полным уважением и неподдельным почтением пропускает вне очереди, угодливо распахнув дверь. Народ уважает армию, народ и армия едины! Да здравствует советская авиация! Каждую бомбу, ракету в цель! Наша цель – коммунизм! Для вас, товарищи военные, удобный отдельный столик. А если желаете, то можете присесть на свободные места к двум ожидающим прелестницам, дрожащим в нетерпении познакомится с такими симпатичными молодыми офицерами.
Вот и местные дамы. Некоторые из них, судя по возрасту, действительно, в свои лучшие годы могли видеть Геринга. Но встречаются и более юные соискательницы на простое человеческое счастье. Боевая парфюмерная раскраска заманчиво блестит в вечернем сумраке, наряды отличаются удивительной крикливостью и безвкусием. Женщины похожи на пестрые рыбацкие мушки-приманки, на которые ловят рыбу на перекатах быстрых рек. Но сегодня идет не рыбалка, а охота на мужчин, более того – на военных лётчиков. По всему видно, что сегодня добыча будет богатой. Женщины от азарта и выпитого вина раскраснелись и стреляют густо намалеванными глазками со скорострельностью авиационных пушек.
Бал начинается. Ресторанная музыка рваным темпом заполняет пространство, мешая вести застольную беседу. Робкие парочки пробуют танцевать в центре зала. Военные не спешат танцевать: старый проверенный тактический прием – подпустить танки ближе и потом залпом ударить из всех орудий. Как принято в навигации (в старые добрые времена – в самолетовождении) пока снос не определился, глупо брать поправку на ветер. Пока же набирает ход дружеская пирушка (официальное название – офицерское собрание), тост следует за тостом, старшие офицеры строго следят за выдерживанием установленной периодичности наполнения и опорожнения рюмок.
Наконец наступает момент, когда любой мужской компании требуется присутствие женской составляющей. Встречаются два взгляда. Оценка обстановки. Цель обнаружена и опознана, цель в прицеле, захват, атака. Медленный танец. Офицер галантно приглашает и грациозно ведет партнершу в ритме танго. Женщина с загадочной полуулыбкой на ярко напомаженных губах целомудренно отстраняясь от мужчины, трогательно положила наманикюренную пухлую ручку поверх майорского погона. Глаза ее – бездна, в которой тщательно спрятаны тоска одиночества и дикое желание. В конце танца дистанция в боевом порядке пары танцующих несколько сокращается, но не настолько, чтобы начать разговор. Поблагодарив поклоном головы, бережно офицер проводит даму к ее столику.
Коварный алкоголь делает свое дело, и взгляды становятся все откровеннее, движения раскованней. В следующем танце расстояние между нашими танцорами сокращается до того, что гордый значок военного летчика первого класса на атлетической груди офицера начинает возбуждать даму, щекоча своими золотыми крылышками ее бурно волнующуюся торчащую грудь. Разлет прически приятно касается обильно залакированными локонами щеку летчика. Он улыбается, ему уже хорошо. Она молчит и тоже улыбается. Они молчат, им уже хорошо вдвоем.
Влив в могучий натренированный организм более полу литра водочки, майор решается на контрольный разговор. С первым шагом очередного парного танца он не очень твердым голосом, но с некоторым вызовом произносит: "М-м-милая, у Вас дома есть будильник?". Милая не долго тянет с ответом: "Конечно, есть, даже два, но кто же Вам позволит спать, майор?". Ура! Ура! Ура! Обмен паролями состоялся, снос определился. Жгуче закипает страсть, медленный танец переходит в вертикальную прелюдию любви.
Приближается развязка, скоро произойдет разлет по запасным аэродромам. Но служивый народ разгулялся. Музыкантов не отпускают со сцены, заказывая все новые и новые песни. Пляски принимают массовый, почти половецкий характер. Буйство пестрых и защитных красок. Разгоряченные тела, потные лица, неприкрытые оценивающие взгляды.
Только один старый капитан не танцует. Женщины просто его отвлекают. Он сильно занят. Он часто и помногу выпивает, с аппетитом кушает, он наслаждается ресторанной атмосферой. Капитан служит в таком месте, где в ресторан можно сходить, только запрыгнув в проходящий мимо скорый поезд и быстро-быстро покутить в убогом вагоне-ресторане до следующей станции, а затем вернуться обратно в гарнизон на встречном поезде. Поэтому он гуляет со смакованием, ресторанная музыка звучит волшебно в его отмороженных ушах, его неизбалованному желудку кухня ресторана кажется царской. Капитан знает толк в ресторанах, поэтому, поймав пьяным взглядом, опаздывающим за поворотом головы, ресторанный ансамбль, он решается заказать песню для своей израненной военной души. Гулять, так гулять!
Поддерживаемый под руку младшим коллегой, он встает перед музыкантами, и, покачиваясь, непрерывно икая и призывно размахивая денежной банкнотой, громко заказывает песню: "Лебердона давай!". Музыканты совещаются, роются в своих засаленных нотах, но песни с таким названием не находят. Лабух виновато разводит руками, жадно поглядывая на деньги капитана. Но капитан тверд и неумолим как военный приказ: "И-и-и-к-лебердона давай, милейший!". Назревает скандал. К сцене выходит непосредственный командир капитана. Сходу, оценив неуемное рвение подчиненного к прекрасному жанру эстрадно-ресторанного вокала, он распоряжается хорошо поставленным командирским голосом: "Что вам не ясно? Спойте ему "Левый берег Дона" Шуфутинского! Что не понятно?". Подполковник служит и летает вместе с этим капитаном уже лет десять, поэтому даже если бы капитан ввиду нетрезвости даже не мог говорить вовсе, его командир понял бы, какую песню тот хочет заказать. Капитан в слезливой благодарности за точный перевод его несвязной речи лезет целоваться к командиру со щенячьим возгласом: "Петрови-и-и-и-ч!". Всем легко и радостно. Грянул пресловутый "лебердон". Щедро наливается и выпивается один из первых посошков.
А утром вновь начинается учебный день. На перерыве между занятиями встречаются в туалете вчерашние гуляки. Капитан пригоршнями плещет холодную воду в лицо, пытаясь таким образом распрямить полученную с вечера деформацию обшивки. Майор, кляня в душе вчерашнюю подругу за саднящую разодранную в порыве страсти спину и разглядывая в зеркале свою шею в бурых пятнах засосов, осуждающе произносит: "Полный лебердон, товарищ капитан, полный!".
Рассказ А. Смолина БВВАУЛ-83