Мой отец, Владимир Яковлевич Райхель, родился 17 июля 1931 года в селе Францозен Красноармейского района Саратовской области в лютеранской семье. Его отец был портным, специализирующимся по крою и пошиву мужской одежды, мать – домохозяйкой.
Oтец окончил три класса начальной школы села Францозен, дальнейшему обучению помешалa война. После объявления о депортации в сентябре 1941 года вместе с родителями он был выслан в Казахстан, в село Николаевка Щучинского района Акмолинской области.
Через два месяца после их прибытия, 10 января 1942 года, была объявлена мобилизация немцев в Трудовую армию. Его отца, Якова Райхеля, отправили на строительство Челябинского металлургического завода, где в октябре 1943 года он был приговорен к восьми годам тюремного заключения по обвинению в шпионаже. Домой, к семье, он смог вернуться только в 1953 году. Его старшего брата, Рейнгольдa, отправили в город Тула на угольные шахты, где он проработал до конца 1952 года.
Бабушка Амалия осталась с тремя маленькими детьми, старшему из которых (моему отцу) было всего десять лет, а младшей, Эмме, – три года.
Военные и послевоенные годы были очень голодными. Бабушка Амалия работала в колхозе, а дома с детьми оставалась ее старенькая мать.
Тетя Альвина, которой было на тот момент восемь лет, вспоминала, как однажды измученная голодом бабушка Кристен пошла вместе с детьми на колхозное поле, с которого уже скосили пшеницу.
Дети вместе с ней собирали упавшие на землю колоски в матерчатые сумочки... но донести их до дома не успели. Подскакал на коне объездчик, отобрал сумки, высыпал их содержимое на землю, затоптал и с руганью прогнал прочь.
Это был добрый человек, мог ведь и в милицию сообщить. Карали за такие действия очень сурово. По «Закону о трех колосках» или «Указу 7-8» за хищение (воровство) колхозного и кооперативного имущества полагалась высшая мера наказания – расстрел с конфискацией всего имущества или, при смягчающих обстоятельствах, лишение свободы на срок не менее десяти лет с конфискацией имущества. Акты амнистии к расхитителям социалистической собственности не применялись.
Бабушка Кристен пошла на это ради спасения детей. Тетя Альвина рассказывала, как бабушка, складывая руки на груди, молилась. Молилась и плакала. Она была очень религиозной.
Мой отец, как мог, помогал матери по хозяйству. В пятнадцать лет, закончив курсы трактористов, он сел за руль трактора.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 декабря 1955 года со всех без исключения остававшихся к тому времени на спецпоселении немцев были сняты предусмотренные этим режимом ограничения. Освободив немцев из спецпоселений, руководство страны, тем не менее, сохранило в их отношении ряд дискриминационных мер. В Указе специально оговаривалось, «что снятие с немцев ограничений по спецпоселению не влечет за собой возвращения имущества, конфискованного при выселении, и что они не имеют права возвращаться в места, откуда они были высланы».
Несмотря на такие дискриминационные меры, это был существенный шаг вперед к уравнению немцев в правах с другими советскими гражданами.
Получив, наконец, свободу перемещения за пределы места проживания, многие немецкие семьи из нашего села решили податься в теплые края.
Выбор остановили на Фрунзенской области республики Киргизия. Мой отец и его брат Роман последовали за своими земляками.
Прожив на теплом юге два года, все они вернулись назад, в свое село, к родителям и родственникам. Отец продолжил работу на тракторе. В течение многих лет он был бригадиром тракторно-полеводческой бригады совхоза «Золотой колос».
Как и все мужчины своего поколения, отец не показывал свою любовь к нам, детям. То ли суровое военное детство наложило отпечаток на их характер и душевные качества, то ли они стеснялись проявления своих чувств…
Любовь моего отца проявлялась в незначительных мелочах, воспоминания о которых греют мою душу. В ночь перед Пасхой рядом с нашими кроватями ставился стул, на котором размещался стакан молока, якобы для зайчика, который в эту ночь прискачет к нам в дом и в благодарность за молоко подарит крашеные яйца и петушков на палочках (известная русская сладость). Рядом со стаканом молока клали шапку-ушанку – для того, чтобы зайчику было куда выложить принесенные гостинцы. Я волновалась, а вдруг зайчик забудет зайти к нам домой, а вдруг у него закончатся все подарки... С какой радостью, проснувшись утром, я обнаруживала, что стакан из-под молока пуст, а шапка доверху наполнена сладостями и крашеными яичками.
У отца был мотоцикл с люлькой, он часто на нем возил маму и нас к скалам у речки на маленькие пикнички, в лес за земляникой, грибами.
Мы рвали полевые цветы, из которых мама плела мне на голову венки.
Помню еще один трогательный момент. Мы жили уже в поселке Госселекция Алма-Атинской области, мне на тот момент было 17 лет.
Раннее летнее утро, я сплю в кровати, которая стоит у окна. Сквозь сон я чувствую, как кто-то наклоняется надо мной и что-то кладет на подоконник. Через какое-то время открываю глаза и вижу на подоконнике крупное, румяное яблоко, такое красивое и аппетитное! Я, лежа в кровати, его моментально съела. Я не видела, кто из родителей положил это яблоко, но уверена, что это был папа.
…
Эмма Максимовна Дробот вспоминает, как однажды летом они с мужем Василием прилетели в город Каскелен в гости к Владимиру Андреевичу и Фриде Райхель.
В один из выходных они вчетвером приехали к моим родителям. Мужчины занимались строительством дома, женщины готовили ужин, а потом все вместе сидели до самой ночи за разговорами и воспоминаниями.
На другой день гости собрались уезжать, мои родители пошли их провожать до автобусной остановки. Отец взял аккордеон. Вся компания шла по улице с песнями, а прохожие останавливались и аплодировали. Красивые голоса под отличное музыкальное сопровождение – это было что-то! А песни какие были! Одной из самых папиных любимых была «Летят перелетные птицы», а еще «Три танкиста»…
У меня осталась одна старая аудиокассета с записью песен, исполняемых моими родителями. Иногда, в минуты душевной тревоги, я включаю ее, чтобы остаться наедине с родными голосами и вволю наплакаться.
...
Переехав на новое местожительство, в Алма-Атинскую область, папа освоил новую профессию бульдозериста. Его портреты часто выставляли на стенде «Передовик производства».
В 1992 году, уже будучи в Германии, я подала документы родителей для оформления их выезда из Казахстана.
Но отец умер 16 января 1993 года, за несколько дней до вылета.
Мы никогда не теряем тех, кого любим.
Они всегда с нами.
Они даже ближе, чем были.
Они в нашем сердце.
Они просто молчат…