Весна. На улице тепло и сухо. Уже начинают лопаться почки на деревьях. Пчелы после долгой зимы делают облет, собирая клейкую душистую смолу с тополиных почек. Под орешиной пробиваются тюльпаны, поднимая острыми зелеными шильцами прошлогодние сухие листья.
Готовлю обед на кухне,разделочный стол стоит у окна. Краем глаза ловлю какое-то движение на земле под окном. Мелькнуло что-то серое, большое, как нутрия, не успела разглядеть. Крошу капусту - и опять что-то мелькнуло, ну точно, похоже на серую нутрию.
Откладываю се дела и стою, жду минуту, другую - никого. Вдруг выскакивает проворно толстая, как колобок, ежиха, хватает в рот пучок сухих ореховых листьев (по этому она мне и показалась огромной, как ворох) и с листьями бежит под ствол дерева. Там стоит коробка с песком, накрытая листом железа, свисающим до земли. Вот под этот навес и скрылась ежиха. Приготовив обед, я вышла и заглянула под навес, оттуда послышалось угрожающее урчание. Говорю: "Ну что же ты, глупая, гнездо здесь устроила? И калитка рядом, и собака часто срывается с цепи, разворошит твое гнездо, шла бы ты в другое место". Ежиха опять сердито заворчала.
Да, наверное, поздно я вышла, видно сильно приспичило тебе, да и гнезда нового не совьешь, такого сухого, мягкого, с приятным запахом ореховых листьев. Ну и бог с тобой!
Принесла ей миску с молоком и хлебом. Но она не притронулась к еде: ни в этот день, ни на другой. Потом я про нее забыла и не тревожилась. Лишь в середине лета, выйдя на лай собаки, увидела около миски крупную ежиху. Барсика она не боялась, а когда он подходил слишком близко и старался схватить ее зубами, она сворачивалась клубком и с ворчанием подпрыгивала. Удар приходился прямо в блестящий черный нос Барсика, отчего он яростно лаял и мотал головой. Я осторожно закатила колючий шар в ведро и унесла на берег Волги.
Беги-ка ты на волю да не расстраивай мою собаку.
Гнездо ее было пусто. Ежата давно подросли и разбежались каждый своей дорогой.