Существует радикальное мнение, что Советский Союз одержал победу над фашисткой Германией, завалив трупами наших солдат наступающие немецкие войска.
Отчасти это правда, так как в июне 41-го на руководящих постах Красной армии, обескровленной репрессиями 30-х годов, стояли, в основном, сталинские выдвиженцы, искренне полагавшие, что личная преданность вождю вполне может заменить профессионализм.
Прославленные маршалы, чьи выдуманные подвиги широко освещались в кино и прессе, и вчерашние полковники, внезапно получившие по воле Отца народов генеральские звезды, не задумываясь посылали в бессмысленные лобовые атаки целые дивизии.
Результатом таких безграмотных и преступных действий стали чудовищные потери, которые не могло себе позволить ни одно государство в мире. На протяжении всего существования советской власти об этом не принято будет вспоминать, но на тот момент, от полного поражения спасли два фактора – масштаб территории и огромные людские резервы.
Кроме того, солдаты и командиры, уцелевшие в мясорубке первых месяцев войны, приобрели бесценный опыт, доставшийся, к сожалению, слишком дорого.
Это сказалось не только на умении воевать, но и на способности трезво оценивать целесообразность исполнения приказов, поступающих сверху. Уже на третьем году войны, каждый офицер, прошедший до этого тяжелый путь отступления, умел принимать самостоятельные решения, командуя взводом, ротой или батальоном.
Показательным примером могут служить воспоминания Василя Быкова, призванного в армию летом 1942 года.
«Запомнился случай при наступлении случай, когда мой орудийный расчет оказался рядом с воронкой командира батальона капитана Андреева. Этот невидный штатской внешности комбат на войне звезд с неба не хватал, хотя воевал не хуже других.
Сидя в воронке с ординарцами и связистами, он руководил боем за недалекое село. Командир полка непрестанно требовал по телефону доклада о продвижении батальона и Андреев, потягивая из фляги, то и дело бодро докладывал: «Продвигаюсь успешно. Пытаюсь зацепиться за северную окраину».
Через полчаса снова вышел на связь: «Уже зацепился. Снимаю боевое охранение».
А его роты при этом спокойно лежали себе впереди, в голом поле под редким минометном огнем из села. Я тогда подумал, как же он оправдается, когда сюда нагрянет командир полка? Но видно комбат лучше меня знал повадки комполка и мало опасался его дневного визита. А к вечеру где-то продвинулись соседние батальоны, и немцы оставили северную оконечность села, которую немедленно занял батальон Андреева. Когда стемнело, комбат встретил там командира полка и доложил ему об удачной атаке, которой не было и в помине. Командир полка, кажется, остался доволен.
Наверное, я так думаю, он сам схожим образом докладывал выше, в дивизию, а те в корпус. Таков был негласный порядок, устраивавший всех. В общем, это было честнее и разумнее, чем по безмозглой команде атаковать превосходящего противника, устилая трупами поле».
Схожие приемы, только в гораздо бОльших объемах, применяли и в штабах различных фронтов.
В сражении род Прохоровкой, корпуса 5-й гвардейской танковой армии утратили от 56 до 77% состава боевой техники.
Узнав о таком количестве подбитых танков, Иосиф Сталин назначил специальную комиссию под председательством тов. Маленкова, поручив ему выяснить причины высоких потерь.
Генералу Ротмистрову было, что сказать в свое оправдание.
Он мог напомнить о телефонном разговоре, в ходе которого, на вторые сутки проведения операции, убедил «товарища Васильева» отменить безумный приказ командующего Воронежским фронтом генерала Ватутина контратаковать немецкие «Тигры» в лоб.
Имел возможность рассказать членам высокой комиссии, что новые танки противника поражают советские машины с расстояния двух километров, тогда как снаряды Т-34 пробивают вражескую броню только с 300 метров.
Однако командарм хорошо знал правила игры, поэтому, заручившись поддержкой маршала Василевского, он просто увеличил в несколько раз число подбитых немецких танков, точно зная, что Георгий Максимилианович со товарищи не станут бегать по полям, проверяя его отчет.
Подобные хитрости часто применялись на полях сражений, потому что желание выжить и вернуться домой у рядовых бойцов было ничуть не меньше, чем у генералов, хотя тех, кто попадался на таких уловках, ждало суровое наказание.
Но самую масштабную фальсификацию, уже после войны, совершил сам Верховный Главнокомандующий, объявив, что общие потери за четыре года составили семь миллионов человек.
При жизни генералиссимуса никто не осмелился подвергнуть сомнению озвученные данные, поэтому он счастливо избежал суда военного трибунала.
ПОСТАВЬТЕ «ЛАЙК», ЧТОБЫ УВЕЛИЧИТЬ ОХВАТ СТАТЬИ. ПОДПИШИТЕСЬ НА КАНАЛ, ЕСЛИ ПОНРАВИЛАСЬ ПУБЛИКАЦИЯ.
Мастер-класс Никиты Хрущева, придавший импульс развитию авиапрома в США
Чекист, шантажировавший Сталина и переигравший Гувера