Нет, не выдержал я четырнадцати дней безделья. Да и тем более, что операция-то не полостная была, а эндоскопическая. Отчикали этот полип без следа, в мгновение ока. Там уж зажило всё давно. И ощущений нет никаких неприятных. Так за каким же лешим мне целых две недели дома-то отираться? В общем, пошёл я к онкологу и настоял на выписке. Предупредила она, что мне тяжести пока поднимать нельзя. А какие у меня тяжести-то? Чемодан мои парни носят. В переноске больных я тоже не участвую. Последним её аргументом была вибрация в машине. А у меня, говорю, подушка волшебная имеется, прям виброгаситель натуральный. Ну посомневалась она, как и положено, губки покривила, но всё-таки, больничный мне закрыла. Ирина моя тоже, мягко говоря, недовольство проявила, но я остался стойким и непокобелимым непоколебимым.
А ведь в город-то, веснища пришла настоящая! Уж второй день четырнадцать градусов тепла. Сегодняшним утром решил идти на работу без головного убора, чем вызвал бурю возмущения у супруги:
- Юра, а ну-ка, надень кепку! Ты одурел, что ли, голову простудишь!
- Не простужу, – говорю, – Ириш, я с детства отмороженный.
Снег почти весь стаял, только лежат еще кое-где его грязные островки. На улицах подсохло, но коммунальщики не спешат убирать город. Кругом всё неопрятно, грязно, облезло. Ну ничего, будем надеяться на лучшее. Ближе к маю, город обязательно должен захорошеть.
Двор «скорой» весь в песке, оставшимся от щедрого посыпания льда. Нет, сметать его бесполезно, надо только смывать из шланга. Вокруг броуновское движение: торопливо бегают водители с путёвками, бригады выгружают-загружают медицинское оборудование. Несколько врачей и фельдшеров пускают в атмосферу клубы дыма.
- Здорова, Иваныч! – поприветствовал меня врач Нехлебов.
- Здраствуй, Евгений Василич, как смена-то?
- Да ну нафиг, не обошлось без приключений… ЧП у нас случилось. Фельдшер мой сегодня ночью из машины вывалился.
- Это как, прямо на ходу, что ли?
- Да нет, не на ходу. Привезли мы в «шестёрку» бабулю с холециститом. Он первым выходить стал, задом, одновременно подавая ей руку. И видимо, забыл, что последняя ступенька автоматически не выдвигается. Ну и ухнул ногой в пустоту, не удержался, вывалился, а бабуленция на него сверху шлёпнулась.
- И что ж она, убилась, что ли?
- Да какой убилась, живее всех живых, у неё даже боль прошла! А вот Владик затылком об асфальт от души приложился. Свезли его в пятую с сотрясом.
- Так зачем же он задом-то выходил? Вышел бы, как обычно, потом больную подстраховал и руку подал.
- Ну вот, спроси его, зачем. Теперь ждём специалиста по охране труда, сейчас разборки начнутся. Где бы в восемь часов домой ушёл, а теперь ещё часа два волыниться здесь, заррраза!
Объявили врачебно-фельдшерскую конференцию. Народу много пришло, даже непривычно как-то. Как всегда, доклад старшего врача предыдущей смены. Затем, начмед Надежда Юрьевна взяла и отчитала двух молоденьких фельдшериц Лену Куропаткину и Настю Блинову за то, что они вызвали на себя битовскую бригаду к больному в кардиогенном шоке.
- Так, Лена и Настя, это что за новости? – запыхтела Надежда Юрьевна. – Вы прекрасно знаете, что у нас давно есть правило: больным занимается только та бригада, которая к нему приехала. Спецбригаду можно вызывать только для проведения реанимационных мероприятий. Ну так что скажете?
- Извините, Надежда Юрьевна, мы растерялись, это у нас первый такой вызов.
Тут уж я не выдержал, заступился за девчонок.
- Надежда Юрьевна, уважаемая, да ведь они работают-то всего ничего, без году неделя. Ну действительно растерялись, случай-то серьёзный. Ведь больной мог в любую минуту что угодно сотворить: фибрильнуть или асистолию выдать. Ну а кроме того, приказ № 388н, прямо разрешает вызов специализированной бригады. В чём тут криминал-то?
- Юрий Иваныч, этот запрет был введён не от хорошей жизни. Просто одно время, большинство фельдшеров повадились вызывать спецбригады даже при малейшем подозрении на инфаркт. В том числе и к стабильным больным, когда не было явной угрозы для жизни. Ну куда это годится-то? И получалось, что фельдшерские бригады такие вызовы с себя просто стряхивали.
- Тут я с вами полностью согласен, вызывать спецов на всякий случай, конечно же, не дело. Но девчонки-то нарвались на кардиогенный шок.
- Юрий Иваныч, там поводом к вызову была боль в груди. Без малейшего намёка на кардиогенный шок. Ну ладно, короче говоря, фельдшеры могут вызывать на себя спецбригады, но только в случаях, если есть угроза жизни больного.
Главный врач посмотрел на меня, как на врага народа и недовольно поморщился, но возражать не стал. На этом, конференция завершилась. «Да и морщись, бог с тобой! – подумал я. – Царёк выискался».
Вызвали нас в начале девятого. Поедем дежурить на пожаре. Ну что ж, полетели со светомузыкой.
Деревянный частный дом полыхал вовсю. Пламя бушевало, вырываясь из окон и охватив крышу. Пожарные приступили к тушению, но до полной победы над огнём было ещё очень далеко.
- «Скорая», давайте быстрее, вон туда, в двадцать шестой дом, там пострадавшая! – крикнул один из пожарных и показал направление.
Пожилая женщина в ночной рубашке и больших мужских ботинках на голых ногах сидела у своих соседей на кухне и сквозь кашель причитала:
- Ой, да как же я теперь буду-то? Ой, да я же теперь голая осталась, ни денег у меня нет, ни документов! Да мне же ещё вчера внучонка хотели привезти с ночёвкой. И ведь как бог уберёг, передумали они!
- Успокойтесь, тёть Тань, главное, что вы живы, а всё остальное будет, уж наверно, вам какую-то компенсацию дадут. – погладила её по плечу молодая соседка. – Погодите и одежду какую-нибудь вам подберём и денежку соберем, чтоб уж не совсем тяжко-то было.
- Спасибо, Настенька, спасибо, милая!
- Что вас сейчас беспокоит?
- Да кашель сильный, а ещё трясёт всю, зуб на зуб не попадает, тошнит. Я, видать, надышалась гари-то, пока спала. Вчера поздно легла, уже во втором часу, взялась кино смотреть. А утром-то проснулась от жара и от того, что дышать нечем. Смотрю, а кругом пламя да дымище страшный. Куда бежать-то, к двери никак не подойдёшь. Только в окно. Хорошо, что открылось легко, вот я в него и нырнула. Ногу подвернула, теперь даже и не ступить, как больно. Да вон и обе коленки содрала. – и вновь она залилась слезами.
Ну что мы имеем. Ожог верхних дыхательных путей и отравление продуктами горения. Под вопросом закрытый перелом внутренней лодыжки правой нижней конечности. Ушибы коленных суставов. А вот артериальное давление, как ни странно, оказалось нормальным. В общем, увезли мы её куда следует.
Вот и не верь после этого в провидение: не привезли ей внучонка-то, будто спас его кто-то!
Теперь, на следующий вызов поедем: психоз у паренька восемнадцати лет.
Встретила нас молодая мама больного.
- Здравствуйте! Опять с ним всё чего-то не то происходит. Ничего не ест, не спит, весь испуганный-перепуганный. Его в сентябре прошлого года в школе избили. Тогда так всё ужасно было. Даже по местному телевидению показывали. И из-за этого у него психоз случился. Сказали, вроде как реактивная депрессия. Тогда он почти два месяца в больнице лежал, а теперь у психиатра наблюдается. Ой, я всё жду, когда же лучше будет, а всё только хуже получается…
Больной, очень худой молодой человек лежал на кровати поверх одеяла, свернувшись калачиком. При нашем появлении, он вздрогнул.
- Здравствуй, Никита, как дела? Что случилось?
Он сел и дрожащим, испуганным голосом сказал:
- Всё вокруг меняется, страшным становится. Я боюсь даже в окно посмотреть.
- Это как понять? О каких изменениях ты говоришь?
- Ну не знаю, страшно и всё. Как будто новые фотки появляются. На счет раз, два, три и вот, новая картинка, ещё ужаснее, чем была.
- А в чем конкретно этот ужас выражается?
- Ну это не только видеть, но и почувствовать надо. Люди ненастоящие, это монстры на самом деле, а не люди. Деревья тоже монстры. Кругом зло. День – это на самом деле ночь. Да вообще всё ненастоящее. Я так боюсь всего этого, что, наверное, сознание потеряю.
- Ладно, Никита, давай, поедем в больницу, там тебе полегче будет.
- Я боюсь на улицу выходить.
- Ничего, ты пойдёшь под нашей охраной, ничего с тобой не случится.
Отвезли мы Никиту в психиатрический стационар, где его и приняли без проблем.
Да, вот и ещё одна жертва школьного насилия с напрочь изломанной судьбой. А пошло это всё это с тех времен, когда школу лишили воспитательных функций и был провозглашён принцип «Разрешено всё, что не запрещено законом». И получилось, что морально-нравственные нормы, оказались выброшенными на свалку. Но ведь наше общество традиционно держалось именно на них. Подавляющее большинство из нас не творит всякие безобразия не из-за страха перед уголовным наказанием, а лишь по той причине, что не позволяют это сделать наши внутренние запреты, называемые совестью. Но, к великому сожалению, у части современных людей, напрочь отсутствуют совесть, скромность, чувство сострадания, стыда, коллективистский дух, стремление к созиданию. Но, эта ниша не пустует. Она мгновенно заполняется всякими гадостями: культом примитивных биологических потребностей, силы, наживы, стремлением урвать побольше любой ценой и абсолютным потребительством.
Вот и ещё вызовок: психоз у мужчины пятидесяти четырёх лет.
Встретил нас брат больного.
- Так, слушайте, давайте уже что-то предпринимайте, в конце концов! Он же всех измучил! В окна орёт, всех материт, угрожает, в квартире всё разбрасывает. Сегодня с утра хотел на улицу выбежать, да я не дал, а то мало ли чего натворил бы! Но ведь мне уже невозможно с ним рядом находиться.
- Он у психиатра наблюдается?
- Дык он инвалид детства, конечно, на учёте стоит. Но раньше он таким не был. Мы с матерью с ним справлялись, он слушался, что ему скажешь, то и делает. А вот как мать померла в марте, так совсем беда стала. Нет, надо его в интернат сдавать. Если вы его увезёте, то пока он лежит, я все бумаги подготовлю и отправлю его.
Больной сидел за обеденным столом и высунув язык, усердно курочил старенький радиоприёмник.
- Здравствуй, Жень, чем занимаешься?
- Да вот приёмник ремонтирую, что-то совсем изломался.
- Ну и как, получается?
- Да, хорошо! А я из него вообще телевизор сделаю, будем с Димкой кино смотреть! Я в него стекло вставлю и тогда он показывать будет!
- Молодец! Ну а зачем ты в окна кричишь и ругаешься?
- А зачем они там все ходят? Я им и кричу: «Уходите все отсюда, козлы и <гомосексуалисты>»! А иногда я даже кидаюсь в них чем-нибудь, но мне Димка не разрешает! А я всё равно буду и вообще, убью их всех!
- Жень, а к психиатру-то ходишь?
- Да, я вчера у него был, вон он таблетки мне выписал. Вот, посмотрите.
- Ой, да не слушайте вы его! Никуда он не ходил, а это аспирин обычный! – пояснил брат.
- А я в армии служил, в десантуре! – с гордостью сообщил Женя. – У меня медали есть! Десять медалей!
- Евгений, я горжусь тобой! Давай-ка, друг любезный, одевайся и поедем в больницу!
- Нууу! – по-детски заканючил он. – Там скучно! Там лежать очень долго!
- Ничего, ничего, Жень, потерпишь, а если будешь себя хорошо вести, то тебя опять в десантуру возьмут!
- Лааадно! – довольно заулыбался он.
Довезли без приключений, а в приёмном отделении, Евгений с доброй улыбкой послал нас на <…> и помахал на прощание рукой. Ладно, и тебе всего хорошего, дружище!
И вновь дали психоз. На этот раз – у мужчины тридцати двух лет. Да что ж они сегодня все запсихозничали-то?
Встретила нас мама больного, очень деликатная женщина с добрым лицом.
- Здравствуйте! Что-то у меня сын какой-то не такой стал. Не ест, не спит, как будто в депрессии. Всё молится, крестится, чего-то шепчет. Повторяет «грешник, грешник». Целыми днями у себя в комнате сидит, окно занавесил, там полумрак, духота. Господи, я уж боюсь за него!
- А у психиатра он наблюдается? Да последнее время нет. Он лет десять назад в Москве лечился в клинике неврозов, у него, по-моему, навязчивое состояние было. А потом всё нормально стало, работал продавцом. Вот, правда, всё не женится никак…
Дверь в комнату была не заперта. Мы вошли, как можно тише и аккуратнее, чтобы лишний раз не обеспокоить больного и не настроить его против нас. Он сидел на кровати, уперевшись в неё руками и уставившись куда-то в одну точку. Наш приход не произвёл на него ровно никакого впечатления.
- Здравствуй, Алексей! Что случилось? Чем встревожен?
- А зачем спрашивать то, что вы и сами прекрасно знаете? Просто так, чтоб поболтать? – сварливо ответил больной.
- Лёш, да вообще-то, мы тебя впервые видим, вот и спрашиваем.
- Видите-то, может, и впервые, но знать должны. Меня весь мир знает. Это из-за меня сейчас кровопролитие происходит!
- А с чего ты так решил?
- Это не я решил, это высшие силы решили, что я самый великий грешник на Земле. Мне видение было. Сказали, что должно быть одно из двух: меня нужно или казнить на самой большой площади, или отправить в скит на Север, грехи отмаливать. Вот только после этого всё и прекратится сразу, как будто ничего и не было. Зачем вы ко мне приехали-то?
- Приехали, чтоб помочь.
- Да <распутная женщина>, поздно уже помогать-то! Всё, я мёртвый, у меня сердце уже месяц не работает, нате, послушайте! Меня вычеркнули из этой жизни! Чё вы до меня <докопались>? – больной перешёл на крик.
- Так, Лёш, давай потише! Никто ниоткуда тебя не вычёркивал. Ты – больной человек, тебе полечиться надо, успокоиться.
- Нет, а какой смысл лечиться? Мне что, новое сердце вставят? У меня вообще все внутренности разложились, от меня гнилью разит! Вы что, умеете мертвецов воскрешать, что ли? Нет, я ещё хочу маму с сестрой с собой забрать.
- Куда, в больницу, что ли?
- Да нет, на фиг мне ваша больница! Ну туда, на тот свет, подальше отсюда. Там нам всем хорошо будет. А здесь у всех только страдания...
- Алексей, страдания тебя ждут только в одном случае: если ты не поедешь в больницу. К тебе туда и мама, и сестра будут приходить, навещать тебя. А там, глядишь, и жизнь наладится!
- Так в больнице-то я буду весь на виду, без защиты, там меня сразу убьют!
- Ну а чего тебе бояться-то? Ведь ты же сам себя мертвецом назвал! А мертвецы же не умирают, верно?
- А, мне уже все равно, везите, куда хотите, болтаете только всякую <фигню>!
У Алексея был ярко выраженный синдром Котара. Главным его признаком является так называмый «бред отрицательного могущества». Больные уверены, что все глобальные катаклизмы и несчастья, происходят исключительно по их вине. Они считают себя величайшими в мире преступниками и грешниками. Ну а кроме того, обязательным фоном являются деперсонализация – чувство кардинального изменения собственной личности, тревожная депрессия и бредовые ипохондрические идеи («не работает сердце», «сгнили внутренности»).
А ещё, если вы обратили внимание, то высказывания Алексея откровенно противоречивы и нелогичны. Так, считая себя мертвецом, он боится быть убитым. Ну а кроме того, «подлинный покойник», надеется отмолить грехи и вернуть всё, как было. Да, каких только чудес не преподносит человеческая психика!
Так, стоп, а что же нам обед-то не дают? Уж совсем заездили и как будто, так и надо! А, ну вот, давно бы так! Едем!
На Центре во дворе сыро. Это рабочие попытались смыть накопившийся за зиму песок. Но, полностью не смогли, только грязюку развезли.
Так, поели неплохо, теперь можно и горизонтальное положение приняться, расслабиться. И неплохо так расслабились, аж почти до шестнадцати ноль-ноль. Вот и хорошо, силы вернулись, а после кружки крепкого чайку, аж прям удаль молодецкая одолела!
А вот и вызовок прилетел: психоз у женщины тридцати четырёх лет.
Ну что ж, поедем, посмотрим, зачем она запсихозничала.
Встретила нас мама больной, расстроенная донельзя.
- Слушайте, я даже не знаю, что с ней такое творится! Она раньше пила очень сильно, но недавно закодировалась, а последнее время вообще стала, как дурочка! С кем-то всё разговаривает, на кого-то огрызается, орёт, со всеми соседями переругалась. Мне уж и самой перед людьми-то стыдно.
Больная была на кухне, месила тесто и отвечала вслух кому-то невидимому:
- Да, и чё, пироги буду печь! Ага, вот только тебя, козла, не спросила! Нет, а чё ты ко мне лезешь-то, сиди у себя в квартире и не вякай!
- Здравствуйте, Галина Владимировна! С кем вы так душевно беседуете?
- О, здрасссьте! А вы ко мне, что ли?
- К вам, конечно. Ну так что, с кем же у вас разговор-то?
- Да с кем? С Сашкой, они над нами живут.
- А вы его видите?
- Не ну вы чего, доктор, совсем ку-ку, что ли? Как я его могу видеть, если он сейчас у себя дома? Я его просто слышу, у нас же слышимость хорошая. С соседями можно говорить даже не напрягаясь. Ну а потом, они же еще и дырочек везде насверлили, чтоб еще лучше слышать.
- Ну а зачем они с вами разговаривают?
- Да откуда я знаю? Нравлюсь, наверное, хотя они все женаты, у них и дети есть. А один, из семьдесят пятой, вообще старик, у него уж, наверное, вообще всё отсохло. Я уж ходила к ним, хотела с их женами поговорить, мол, следите за своими мужиками-то! Так они даже слушать не стали, сказали, что в психушку меня отправят. Ну а я тогда прямо завтра в полицию пойду, заявление на них напишу, что они меня домогаются!
- А мама их слышит?
- Да, наверно, слышит, только она у меня очень тихая, за себя постоять не может, всех боится. Она просто делает вид, что ничего не происходит.
- Нет, Галина Владимировна, никакая полиция не нужна. Вам надо сейчас собраться и поехать с нами в больницу.
- Чегооо?! Вы уж совсем, что ли, одурели? Мне никакой жизни не дают, а меня же ещё и в больницу?!
- Галина, это вам аукается прежнее увлечение алкоголем.
- Ой, да какое увлечение-то, вы о чём? Что я, водяру, что ли, хлестала или самогон? Я просто пиво любила, что я, алкашка, что ли, какая?
- Галя, собирайтесь и поедем, иначе эти «голоса» с вами навсегда останутся!
- Да причем тут голоса-то? У нас просто слышимость в доме хорошая, вот и всё.
- Галя, хватит спорить, поехали. Вот когда пролечишься как следует, вернёшься домой и удивишься, что на самом деле, никакой особенно хорошей слышимости, нет.
- Да блин, а можно я сама завтра приеду, куда скажете?
- Нет, не можно, собирайтесь и поехали прямо сейчас, как на такси доставим!
- Ну ладно, сейчас руки вымою. А ты рот свой закрой, понял меня? Да, в больницу поехала, и чё? Тебе завидно, что ли? Ага, зато вас, козлов, слышать больше не буду!
Свезли мы Галину в наркологию, согласилась она на лечение добровольно. Нет, у неё не было «белой горячки». У неё развился острый алкогольный галлюциноз, который проявляется исключительно в виде слуховых галлюцинаций. При этом, «голоса» бывают нейтральными, которые просто комментируют действия больного, зачастую могут быть грубо-оскорбительными, осуждающими. Но встречаются и такие, которые защищают больного и хвалят его. Это заболевание длительное, нередко протекающее годами. В этих случаях, у больного развивается полная критика к своему состоянию, он осознаёт, что «голоса» – это проявление болезни, а потому, попросту перестаёт обращать на них внимание.
И этот вызов оказался последним в моей полставочной смене. Удивительно, конечно, но на Центр нас запустили больше, чем за два часа до конца рабочего времени. Ну и замечательно.
Супруга звонила несколько раз, волновалась за моё самочувствие. И напрасно волновалась, всё прошло хорошо и беспроблемно. Ну а двадцать второго апреля, поедем дачный сезон открывать и, конечно же, обязательно схожу лес и лешего поприветствовать. Так что, жду в предвкушении, с зудом нетерпения в известном месте!
Все фамилии, имена, отчества, изменены.
