Пламя гудит. Огненный смерч кружит над крышами. Ревёт и танцует обжигающий танец смерти. Жирный дым чёрным облаком несётся в небо. Деревня полыхает. Солдаты оцепления прикрывают лица рукавами, беззвучно шепчут молитвы. На холме, куда жар не достаёт, сидит на лошади герцог. Доспех блестит, яркое знамя хлопает над головой, паж подаёт кубок вина на серебряном блюде. “Лучше пролить немного крови сейчас, чем гоняться за бунтовщиками по лесам и топям. Нужно преподать им урок, который они запомнят”, — говорит герцог. За его спиной теурги в рыжих мантиях. Они сосредоточены, татуировки на лицах меняют цвет, разрисованные пальцы мечутся, губы синхронно шевелятся. Храм Великого Огненного Дракона всегда лоялен.
Каждый, кто вырывается из огня, получает пулю или стрелу. На это невозможно смотреть, но на земле корчатся птицы, они вопят от боли и горят. Магическое пламя не сбить. Всё небо в дыму. В конюшнях кричат обезумевшие от страха лошади.
“Смотри, принц, не отворачивайся”, — говорит герцог. “Ты должен это видеть, Эдрагорат”.
Эдрагорат распахнул глаза. Грудь ходила ходуном, по лбу тёк пот. Во рту пересохло. Сколько он был в забытьи? Час? Два? Полдня?
Принц вскочил и принялся мерить шагами камеру. Раз, два, три. Стена. Две занозистые короткие доски, играющие роль лежанки. Поворачивался, доходил до стальной двери с закрытым окошком. Поворот. Раз, два, три, четыре. Снова стена. Поганое ведро. Сквозь узкие щели в потолке сочился свет. Серый, тусклый, такой, что и не поймёшь — утро снаружи, день, вечер, или это просто факелы у световой шахты.
Он не помнил, как тут очутился, и плохо представлял, сколько времени прошло. Даже крыс не водилось в этом холодном мешке: не иначе все вымерли от бескормицы; не было надписей на стенах, только серый холодный камень, две доски и ведро.
Раз, два, три. Между прочим, он всё-таки принц. Могли бы камеру получше дать и вообще, отцу не мешало бы больше внимания обращать на своих детей. Наверное, он злится, но у него выбора нет. У императора должен быть наследник, и наследник теперь только один. Этот мелкий засранец ничего не стоил! Трон должен принадлежать достойному, править нужно жёсткой рукой, много ли надо, чтобы прижать обнаглевших герцогов и объявить помилование! Да, вот это был бы по-настоящему царский жест — показать всем, что воля императора выше всех и всяческих законов, что против слова властителя ничто не устоит. Он, Эдрагорат, именно так и будет поступать, когда займёт своё законное место.
Лежанка. Принц присел, но тут же вскочил. Казнь. За что?! Он, Эдрагорат, невиновен, это же очевидно! Он не виноват, и он в своём праве. Барон тогда ясно сказал: похитим и припугнём мелкого наглеца, он и откажется от наследования. Все умные люди понимают, что достойный наследник вовсе не Фарпалотикс. Само собой, весь двор только обрадуется и будет умолять императора вернуть наследование по старшинству, иначе и быть не могло!
Шаг, другой. Дверь.
Нет, это решительно невозможно! Какого ларпа! Держат его здесь как какого-то преступника! Где это видано! Немедленно потребовать аудиенции!
Те крестьяне тоже приходили на аудиенцию, мелькнула мысль. Их пузатый староста на худых ножках всё просил снизить налог, потому что год выдался неурожайный, даже намекнул, что имеет право написать императору… Лучше бы он этого не говорил. Отец не любит, когда на него давят. Ноздрей снова коснулся жирный вонючий дым, в ушах раздались крики горящих птиц.
Шесть лет. Шесть лет назад это было, а до сих пор…
Эдрагорат плюхнулся на лежанку. Конец. Отец не простит. Снесёт башку, как пить дать снесёт. Не посмотрит, что других наследников нет, а всех, кто слово поперёк скажет — спалит, любую оппозицию.
Губы затряслись. Очень хотелось пить. Но он же невиновен, невиновен, невиновен! Подумаешь, решил немного пошалить, он же не знал, что всё так сложится!
Принц вскочил и с размаху пнул гнусное ведро. Страх перехватил горло. Ведро опрокинулось и покатилось, расплёскивая содержимое. Пришлось отпрыгнуть. Проклятье! Что же делать… Это же всё барон, это он виноват… Нужно встретиться с отцом и всё ему объяснить. Он поймёт, простит, вместе они обязательно найдут выход, да может малолетний дурак и не умер вовсе, может он жив?! Великий Пастырь, только бы он был жив! Только бы это всё был сон!
Горящие птицы корчились на земле и страшно кричали лошади.
Принц закрыл лицо руками.
За дверью послышалась возня.
— Ваше высочество! Вы здесь, ваше высочество?
— Барон? — Эдрагорат подскочил к двери. — Я тут!
Дверь распахнулась. На пороге стоял ал-Дирст, за его спиной маячили тёмные силуэты. Двое в кольчугах, с короткими мечами мечами и один в лазурном плаще с надвинутым капюшоном.
— Ваше высочество, вам нужно бежать, император подписал указ о вашей казни!
— К-как о казни? — ахнул принц.
— Ваше высочество, не время для разговоров! Я предан вам всей душой и пришёл спасти. Я отвезу вас к вашим сторонникам, вместе мы сможем оправдать вас!
Ал-Дирст приблизился к принцу, но тот отшатнулся.
— Это ваша вина! Это вы убили моего брата! Вас нужно арестовать и на дыбу! Не знаю, почему вы всё ещё на свободе, но это нужно исправить! Отец послушает меня! Стража!
Барон покачал головой и сделал знак своим людям. Высокий в плаще шагнул вперёд. Татуированные пальцы начали сплетаться и расплетаться с неимоверной скоростью, губы что-то зашептали. Теург! Эдрагората словно тюкнули по голове пыльной подушкой. Сознание заполнила серая вата, звуки стали глуше, по телу побежали иголки. Весь мир распался на череду простеньких картинок как на выставке детских рисунков. Плоский барон пошевелил плохо раскрашенными губами. Звуки сложились в слова только после того, как принц встал и пошёл за ал-Дирстом.
Они шагали по длинным коридорам, как делали совсем недавно. Только в этот раз принц следовал за человеком в плаще. Перешагнул через тела стражников, даже не взглянув. Ноги сами несли Эдрагората. Вниз, вверх, направо, налево. Снова вниз. Иногда коридоры сменяли комнаты: кладовки, спальни прислуги, кухни — никогда бы не подумал, что во дворце столько кухонь! — опять кладовки, галереи и зимние сады.
— Стойте!
Принц начал поворачиваться на окрик, шея поворачивалась как многотонный заржавленный механизм, мысли плыли ещё медленнее. Кто бы это мог быть? Как они смеют?..
За спиной металл залязгал о металл. Кто-то вскрикнул от боли. Теург снова что-то зашептал. Резко запахло озоном. Грохнуло. Молния?
Шум прекратился. Голова принца была всё ещё на полпути, периферийного зрения еле-еле хватало, чтобы ухватить общую картину.
— Ларповы выродки! — сдавленно прохрипел один из бойцов. Он сидел у стены, вытянув ноги, меж пальцев, сомкнутых на животе, текла кровь.
— Идти можешь? — Барон наклонился, осмотрел рану.
— Могу… Ал, сейчас… я сейчас…
Лязг. Короткий хруст, оборванный хрип.
В поле зрения принца оказался барон, вытирающий кинжал.
— Вперёд! Нет времени! Сейчас от тех штор всё займётся! Уходим!
Снова галереи и комнаты. Тёмные коридоры, подвалы, паутина, крысиное дерьмо. Сходящиеся стены царапали плечи. Кольчуга воина высекала искры. Где-то наверху заполошно надрывается тревожный колокол.
Узкий лаз оборвался, запахло гнилью и йодом.
— В лодку! — снова медленные сложные звуки сложились в слова с запозданием, когда деревянное судёнышко уже несла подземная вода, густая и вонючая как нефть. Однажды принца водили в имперские алхимические лаборатории, там плавали гомункулусы в стеклянных банках с чёрной жижей, ему тогда сказали, что это и есть нефть, а главный алхимик, как бишь его…
Лодка вынырнула из пещеры, повиляла между скал и вдруг вонь исчезла, зашелестели волны об отвесные скалы, а в небе повисли обе луны. Тёплая осенняя ночь дохнула в лицо. Они выплыли из какого-то дальнего канализационного стока, и порт Нового Динта остался далеко слева. Там шумела жизнь. Двигались огни, кто-то орал пьяную песню. Лодка с принцем, бароном и их спутниками уходила всё дальше на юг вдоль побережья. Позади оставалась столица, тревожный голос колокола из императорского дворца нёсся над водой.
Барон выдохнул и опустил ладонь в тёмную воду Зелёного моря, вода заискрилась в его горсти. Ополоснул лицо.
— Ушли.
Через пару часов, когда восточный горизонт немного посветлел, лодка повернула к берегу. Волны ломали белопенные шапки перед тёмными высокими скалами, казалось, что судёнышко не пройдёт, канет бесследно. Принц заёрзал беспокойно, но теург шевельнул пальцами, и спокойствие вновь накрыло Эдрагората. И правда: нервничал он зря. Лодка проскользнула меж утёсов и оказалась в небольшой уютной бухте. Здесь уже ждала чёрная карета без гербов, запряжённая тройкой механических коней.
Ал-Дирст махнул рукой. Теург кивнул, и на Эдрагората разом нахлынули гнев, отчаяние, радость, испуг, печаль, снова испуг. Он взмахнул руками, упал на песок и забился. Теург наклонился к нему и провёл рукой перед лицом. Постепенно, принцу стало легче. Он смог подняться, дошёл до моря и умылся.
— Ваше высочество, — сказал барон. — Нам пора двигаться. Стража скоро поднимет дирижабли, и тогда уйти станет намного сложнее.
— Да как вы смеете! Подвергать меня какой-то мерзкой теургии! Вести как беспомощного кутёнка на поводке! Да что вы себе позволяете! — язык слушался плохо, гортань была как чужая, Эдрогарту собственный голос показался больше похожим на лай.
Барон устало вздохнул.
— Послушайте, принц. Император, ваш отец, подписал указ о вашей казни. Я рисковал жизнью, чтобы спасти вас, а до того я убил вашего брата ради вас. Это я подкупил архивариуса, чтобы получить планы подземных этажей дворца, и я договорился с теми, кто сможет помочь вам. Если вы считаете, что моя преданность недостойна признания, что ж…
Он положил руку на кинжал.
— Всё это я сделал потому, что уверен: вы — настоящий император, и трон по праву ваш!
Эдрагорат некоторое время смотрел на своего спасителя. Он помнил, как хрустнуло под этим кинжалом в груди того солдата. Ох, стоило остаться в камере. И что теперь делать? Раз герцог Шеннезский смог вырвать его, Эдрагората, из императорской тюрьмы, значит, он сильнее отца? Теперь, после побега, о прощении и думать можно забыть, от гнева императора у принца теперь только одна защита: герцог. И барон. Они достойные люди, хотят как лучше, нужно прислушиваться к их советам.
Ал-Дрист встал на одно колено и протянул Эдрагорату свой меч рукоятью вперёд.
— У вас есть полное право казнить меня. Единственного верного вам человека! И я умру, зная, что моя кровь пролита не напрасно, потому что наследный принц Эдрагорат рано или поздно займёт подобающее ему место!
Он замер со склонённой головой, а принц замер, не зная, что ответить. Вообще-то резон в словах барона был, и преизрядный. Само собой, он наследный принц. И должен сидеть на троне, причём чем раньше тем лучше. Отец решений не меняет, что ж тем хуже для него. Эдрагорат приосанился.
— Встаньте, граф ал-Дирст. За вашу преданность жалую вас городом Ан-Таэси, также Городом Светлячков именуемым, и землями, прилегающими. А теперь изложите мне наши дальнейшие планы.
— Ваше величество, хоть вы пока и некоронованы, позвольте называть вас именно так. Ваше величество, мы направляемся в Шеннез. Герцог Шеннезский готов принять вас и предоставить в ваше распоряжение свои войска.
— Герцог Шеннезский? — поднял бровь Эдрагорат. — Но он же главный противник отца! То есть… императора я хотел сказать.
— Ваше величество, когда ваш отец отдал приказ вас обезглавить, он потерял божественную милость, а значит теперь является узурпатором. Герцог Шеннезский также радеет за государство, как я, и поэтому хочет дать нашей несчастной истерзанной стране настоящего монарха. Того, кто достоин. Вас, ваше величество.
Барон вежливо открыл перед принцем дверцу кареты.
— Что ж, едем! В Шеннез!
Эдрагорат сел в экипаж. В мыслях он уже вёл победоносные полки на столицу, и голубое знамя с жёлтым василиском Шеннеза гордо реяло над головой. Он старался не вспоминать о тех горящих птицах.