Несколько всемирно известных ученых и философов отвечают на один и тот же вопрос «Что вызывает у вас оптимизм?»
РИЧАРД ДОКИНЗ, ЭВОЛЮЦИОННЫЙ БИОЛОГ
Профессор Оксфордского университета, автор нескольких книг, включая «Эгоистичный ген» и «Иллюзию бога»
Я с оптимизмом жду, что физики, принадлежащие к нашему биологическому виду, осуществят заветную мечту Эйнштейна и придумают теорию всего, прежде чем какие-нибудь высшие существа из другого мира расскажут нам о ней.
Но я надеюсь, что хотя эта теория и приблизит нас значительно к пониманию фундаментальной природы мира, физика будет процветать и дальше, как биология продолжила свое развитие после Дарвина. Две теории — физическая и биологическая — предложат в итоге убедительное научное объяснение существованию Вселенной и всех ее составляющих, включая нас самих. И тогда, наконец, научное просвещение нанесет долгожданный и на этот раз смертельный удар по религии и другим подростковым предрассудкам.
ФРЭНК ВИЛЧЕК, ФИЗИК
Профессор Массачусетского института, лауреат Нобелевской премии, автор книги «Фантастические реальности»
Мой оптимизм связан с тем, что физики НЕ придумают теорию всего.
Кажется, это странный повод для оптимизма. Многих моих коллег вдохновляет перспектива скорого появления теории всего. Некоторые даже утверждают, что она уже есть (признавая, конечно, что она требует еще немного полировки). Дорогие коллеги, бесплатный совет: будьте осторожней со своими желаниями. Если вы на секунду задумаетесь о том, что значат эти слова, теория всего не покажется вам такой привлекательной. Теория всего подразумевает, что мир нас больше не будет удивлять.
Это не для меня. Очарование поиска окончательной теории восходит к Эйнштейну и его многолетним попыткам сформулировать единую теорию поля. Давайте не забывать, что поиски Эйнштейна были бесплодны. Во время своего великого творческого периода Эйнштейн придумал несколько потрясающих частных теорий: броуновское движение, фотоэлектрический эффект, электродинамику движущихся тел, равенство инерциальной и гравитационной масс. Меня вдохновляет ранний Эйнштейн, плодотворный оппортунист, который давал природе советы, а не поздний романтик, жаждущий всего или ничего, который пытался (и не смог) приказывать ей. Я надеюсь, что природа продолжит удивлять нас, — вот что вселяет в меня оптимизм.
КОРИ ДОКТОРОУ, ПИСАТЕЛЬ-ФАНТАСТ
Автор пяти книг, включая «Полный путеводитель идиота по научной фантастике»
Мой оптимизм вызван тем, что технологии защиты от копирования стали предметом общественной дискуссии. Член канадского парламента потеряла кресло, продав свою страну кучке звукозаписывающих динозавров, четыре европейских государства расследуют законность прав iTunes. Последнее соглашение Всемирной организации интеллектуальной собственности похоже на мертворожденного ребенка. Конечно, американо-российское соглашение о свободной торговле восстанавливает тоталитарную практику лицензирования, отбрасывая Россию в эпоху до самиздата, а Американская ассоциация звукозаписывающих компаний каждый месяц ввергает семьсот семей в нищету. Но большинство людей, выбирая между защитой HD-DVD-дисков и защитой Blu-ray, отвергает их обе.
Копирайтные войны — это современная лысенковщина, фарс. Сталинская лысенковщина уморила голодом миллионы. Лысенков- щина индустрии развлечений подавляет свободу слова и собственности, вредит развитию демократии и не позволяет бедным странам выбраться из нищеты.
Но нет такой вещи, как некопируемый бит. Не бывает даже труднокопируемых битов. Биты созданы для копирования, и кажется, мы это начали понимать.
ПОЛ ДЭВИС, ФИЗИК
Профессор Аризонского государственного университета, автор книги «Космический джекпот»
Где-то к концу нынешнего столетия на Марсе будет поселение людей. Это случится, если мы наконец осознаем, что нам не нужно налаживать полеты с Марса на Землю. Отказавшись от обратного билета, мы сможем здорово сэкономить.
Билет в одну сторону — это не приглашение к самоубийству. Мы можем заранее послать туда запасы провианта и атомный источник энергии. И каждые два года досылать туда новые запасы и пару астронавтов. Марс, конечно, не самое гостеприимное место, но все же куда симпатичнее открытого космоса. Там есть все материалы, необходимые для того, чтобы в какой-то момент поселение начало самостоятельно поддерживать свое существование.
Вопрос в том, кому захочется лететь на Марс, не имея возможности вернуться. Причин для этого может быть много: врожденная любовь к путешествиям, любопытство, соблазн стать первым человеком, открывшим целый новый мир, ожидание славы. У ученых могут быть свои причины. Геолог, попавший на Марс, будет чувствовать себя как ребенок в кондитерской лавке. Небольшой опрос, который я провел среди своих коллег, убеждает меня, что желающих будет предостаточно.
Первый колонист мог бы высадиться на Марсе уже через несколько лет, если бы это не было политическим вопросом. Технологии позволяют NASA послать четырех астронавтов на Марс уже сейчас, но у агентства не хватает смелости и воображения для такой выдающейся миссии. Но я думаю, и это внушает мне оптимизм, что новые игроки в космосе — Индия и Китай — не страдают западной мягкотелостью. Совместное Индокитайское поселение на Марсе где-нибудь к 2100 году не только технологически осуществимо, но и политически реалистично.
ДЭНИЕЛ ДЕННЕТ, ФИЛОСОФ
Автор книги «Снимая заклятие: религия как природный феномен»
Я настолько оптимистичен, что всерьез надеюсь дожить до того момента, когда могущество религии рассеется как дым. Я думаю, где-то через 25 лет практически все религии преобразуются в совершенно другие явления и не будут внушать тот ужас, который они внушают сейчас. Конечно, многие люди будут по-прежнему цепляться за свою религию со страстью, достаточной, чтобы питать насилие и нетерпимость. Но остальной мир будет оценивать такое поведение по его плодам и научится с ним бороться.
Вспомните, всего лишь пятьдесят лет назад курение было статусным делом, и попросить кого-нибудь перестать курить считалось грубостью. Сегодня мы, даже не запрещая курение совсем, смогли ограничить его негативные эффекты. Курить больше не круто, и в один прекрасный день то же самое произойдет с религией, которая станет всего лишь еще одним общественным клубом среди многих.
Почему я уверен, что это случится? Потому что в мире произошел информационный взрыв. Хранители религиозных традиций теперь не могут защищать молодежь от фактов, которые медленно, но уверенно делают ее невосприимчивой к фанатизму и нетерпимости. По всему миру число нерелигиозных людей растет быстрее, чем число евангелистов, мормонов или мусульман, даже несмотря на то что прирост последних обусловлен практически только высокой рождаемостью.
Этот социальный переход не будет безболезненным. Семьи будут разрушаться, а поколения отцов и детей будут обвинять друг друга во всех грехах. Молодые ужаснутся, когда осознают, что их намеренно вводили в заблуждение, а старшие почувствуют себя преданными своими собственными детьми. Мы не должны недооценивать те страдания, которые породит этот культурный сдвиг, и быть готовыми предоставить надежду и облегчение тем, кого это затронет.
Нам потребуются терпение и образование по части мировых религий. Так мы сможем поддержать эволюцию авирулентных (неядовитых. — Esquire) форм религии, которые займут достойное место в культурном багаже человечества. В конце концов, правда освободит нас.