Уж месяц как наступила календарная весна. Москва успела надеть солнечные очки и порадоваться тому, что столбик термометра упорно стремился вверх. И тут налетели ветры злые, а снег, как это он может, стал безжалостно сыпать со всех сторон.
В это время Жанна Геннадьевна брела от метро к себе домой. Настроение упало и закатилось куда-то глубоко за плинтус. Вроде бы ничего глобально плохого не случилось, все шло своим чередом. Но та пыль и плесень, которые стабильно покрывали Жанну Геннадьевну по будним дням, именно сегодня стали причиной ее слез. Видимо, слой был таким толстым, что его тяжесть не выдержали слезные железы, а тут еще ветер и снег будто испытывали на прочность, так и норовили залететь поглубже под капюшон куртки, чтобы окончательно довести до истерики. Но наша Жанна не так слаба, как может показаться на первый взгляд. Она решила это мероприятие (то бишь истерику) отложить до прихода домой. В конце концов надо сначала снять контактные линзы, а то от слез они станут совсем сухими, и дальше дорога домой пройдет как в тумане.
И вот наша героиня перешагнула порог своей квартиры, аккуратно поставила обувь на придверной коврик (надо сказать, что Жанна Геннадьевна была изрядной аккуратисткой), повесила блузку на плечики, туда же отправила брюки, расправив их, чтобы потом не осталось ни одной складочки (слезы слезами, а бардака девушка не выносила), сняла контактные линзы. Наконец все было приведено в порядок, а значит, можно дать волю эмоциям.
И тут началось явление, которое иначе как «плач Геннадьевны» никак не назовешь. Ах, если бы под рукой оказалась жалобная книга, какая существовала во многих учреждениях Советского Союза! Туда можно было записать все, что накопилось, и даже то, что не имело прямого отношения к делу. «Все-все написала бы! - думала Жанна Геннадьевна. – Весь мир должен узнать о моих страданиях. О каких именно – точно не придумала, да к чему эти подробности, не в них дело… А вот если мне сегодня позвонит кто-то из друзей? Вот тогда трагичным голосом буду изливать всю свою душевную боль, раз нет жалобной книги. Сама звонить не буду, как-то нескромно…».
Эти мысли прервала молния, которая сверкнула прямо посреди метели! «Вот это явление! – подумала Жанна. А еще она подумала о том, что это добрый знак, а значит, слёз на сегодня достаточно. Но на всякий случай завтра утром надо уточнить у коллег, были ли кто-нибудь из них свидетелем этого уникального природного явления, а то вдруг наша героиня начала страдать галлюцинациями….
Жанна Геннадьевна вздребезнулась, сопритюкнулась, как в одной из лингвистических сказок Людмилы Петрушевской (О! Что-то еще помнится со времен учебы на филфаке саратовского пединститута) и благополучно погрузилась в сон.
А утром Жанна подумала, как же хорошо, что вчера не́ у кого было попросить жалобную книгу, ведь, как говорится, что написано пером, не вырубишь топором. Потом вспоминай свои кляузы на жизнь и стыдись, что это были твои записанные мысли. Записанные не только на бумаге, но и на твоем подсознании.
В такие моменты важно осознавать, что утро обязательно наступит и весна обязательно придет. Не могут ночь и зима продолжаться вечно. И в метафорическом смысле тоже.
Коллеги, кстати, подтвердили грозу среди заснеженного неба. «Значит, со мной все в порядке», - выдохнула Жанна Геннадьевна и решила никому не рассказывать о проявлениях своей слабости накануне. Почти никому… Со своей Николавной она этим все же поделилась. Потому как с незапамятных времен Николавна – это неотделимая часть Жанны Геннадьевны.