Начало -
/even if "we" don't exist/ by Aleksandr
Улыбнись, даже если в последний раз,
Даже если не будет «нас».
Наша жизнь — это пара фраз.
Остынь ко мне сейчас!*
/\/\/\
— Террористические акты на мирных жителей в Ираке предотвращены. Командующий Дубров на связи. Минуту, подключаем, — генерал Синельников тянется к пульту от экрана.
— Римма Игоревна, можно пока чаю?
...
— Два новых президентских указа для дополнения и одобрения. В 12:15 Званцова приедет для обсуждения. Вы знаете: она ненавидит всё, что продвигает Аппарат.
— Готов, Тина. Давайте пока крепкого чёрного чаю.
— С конфеткой?
...
— Семьдесят две школы остаются без питания после возгорания на Липецком заводе. Ближайшие поставщики в двухстах километрах от города, и они работают на полную мощность, — губернатор отпивает зелёный чай, — очень вкусный.
...
— Что будете на обед, господин Президент?
— Давайте чечевичный суп. И чай с бергамотом, разумеется.
...
— А я говорю этому наглому министру Штейн: «Вы бы так за своими повстанцами следили, как за русскими хакерами!». Ну, он и выпал, конечно! А чего вы чай не пьёте, не нравится? С острова святой Елены привёз.
...
— Предлагаем разделить эту территорию на три части согласно исторической договорённости от 1933 года.
— Может, сначала выпьем прекрасный чай из тех краёв?
...
— Вас хотят видеть на заседании Европейского Союза по вопросам иммиграции и беженцев.
— В первую субботу сентября, что-то там ещё в расписании будет? — отпиваю новый белый чай из коллекции.
...
— Добрый вечер! Как удивительно цветёт у вас вишня, загляденье! — кланяюсь Президенту Республики.
— Рады вас снова видеть в нашей стране! А вы попробуйте также наш чай, останетесь под сильным впечатлением.
...
— Александр Павлович, третья покерная пятница?
— Нет, пожалуй, вот допью чай и домой, на боковую.
...
— Саша, ты сегодня особенно душный и дотошный, — председатель Государственной Думы Званцова, потянувшись, поправляет мой галстук.
— Катюш, учусь у лучших в деле.
— А чай у тебя кислый.
— Как и твоя мина, — бурчу под нос, встречая разъярённый взор бывшей однокурсницы.
...
— Давай поговорим?
— Извините, подготовка к презентации выпускного проекта, зашиваюсь, позавтракаю за компьютером, — аромат Марго и ромашкового чая исчезают из столовой.
...
— Я люблю тебя!
— И я вас, Александр Павлович, — Генрих тащит моё тело от автомобиля к дому, — сейчас выпьете крепкий байховый чай, и станет легче.
— С чего бы? Марго сбежала к подружке в Москву.
— У неё съёмки в городе, удобнее, к тому же скоро сдача работы.
— Отговорки, — ухмыляюсь, утыкаясь зубами в бортик чашки чая.
/\/\/
Дарья сегодня пахнет новыми французскими духами, её затянутый бюст в корсете привлекает очень, очень много внимания собравшихся.
— Потрясающе по-деловому выглядишь, — аналитик кидает насмешливый взгляд, волнительно проведя ладонью вдоль бедра по облегающей ткани юбки по колено.
— Ваш костюм от Armani великолепен, как всегда. Никогда не спрашивала, но до сих пор любопытно: сколько у вас в гардеробе одинаковых серо-сине-чёрных костюмов-троек?
— Проявила бы интерес полгода назад — нашёлся человек, который решился бы посчитать.
— Вопрос риторический, господин Президент, — Даша обворожительно улыбается, открывая двери в кабинет для переговоров и приглашая пройти внутрь.
— В ответе никакого смысла нет. Считай, риторический ответ на риторический вопрос, — улыбаюсь, встречая вставших с тёплых мест владельцев крупного бизнеса.
— Если понадоблюсь — можете найти меня где-нибудь на галёрке, — девушка проводит рукой невесомо вдоль предплечья, слегка склонившись над моим ухом.
— Доброе утро, уважаемые господа и госпожа Лаврентьева! Благодарен за такой тёплый приём. Обсудим сегодня наше, надеюсь, плодотворное сотрудничество на будущий год.
/\/\
— Повышение через полгода службы — это весомая заслуга. Моё уважение, Дарья Михайловна.
Девушка обводит указательным пальцем края салфетки на столе, расфокусированно глядя на посуду и крохотную вазу с букетом из трёх розовых роз и зелени.
— «Старший аналитик Воронова Д.М.» — видел табличку на двери кабинета. Я рассказывал, на какой год непрерывной сверхурочной и «безотпускной» работы я наконец получил долгожданный ключик от крохотного кабинета? На шестой. Если точнее — за два с половиной месяца до окончания шести лет служения стране. Я уже дважды к тому моменту готовился писать заявление и открывать бизнес в сфере консалтинга. А что? Тогда это было на пике популярности, — я смеялся, шумно размешивая вдруг полюбившийся сахар в чае.
Дарья выдавила из себя ответную улыбку.
— Что-то не складывается? — она поднимает на меня слишком тоскливое лицо, и в нём нет той прежней Даши, которую я знал четыре года.
Всегда теряюсь, видя такую печаль в глазах, тогда приступаю к обсуждению малозначимых вещей. А что нужно сказать, «ты справишься?» Но я не знаю величины проблемы.
— Неплохой чай, на удивление. И кафе в вашем офисе отличное, также на удивление. — Я всматриваюсь в макушку головы бывшей помощницы и не знаю, как показать, что мне не всё равно. Раньше она меня всякий раз выводила из хандры. Спорными методами, но зачастую это работало. За мной должок?
— Да, к нам приходят из офисов других компаний на обед. Удивительно, что сегодня нашлось свободное место. Часто обедаю в кабинете, — она усмехается, подняв на меня тревожный взгляд, — спасибо вам, Александр Павлович, без вашей поддержки и опыта, которым вы меня щедро вознаградили, я бы так стремительно не развивалась.
— Не сказал бы, что это удивительно, скорее удивительно то, что кто-то всё же решился занять ближайшие столы, пока здесь обедает Президент Российской Федерации, — проговариваю на манер пародии официальных представлений на крупных мероприятиях.
Даша впервые за последние полчаса широко улыбается. Не определившись с собственной мотивацией, кладу руку на ладонь девушки.
— Спасибо, что уделили мне сегодня время. Знаю, график сейчас у вас особенно загруженный, оттого благодарность особенная. Правда, Александр Павлович, спасибо, — она говорит серьёзно, но что-то в её словах вводит в ступор, в замешательство.
— Даша, давай начистоту? — аккуратно убираю руку, принимаясь пить чай. — Ты знаешь, что я тебя осуждать не стану после любой полученной информации. У нас с давних пор своеобразная коммуникация. Или субординация всё-таки в тебе ещё присутствует?
Она усмехается, положив ладонь на шею, разминая её, глаза прячет.
— Я боюсь, что этот разговор не внесёт разъяснений вашему недоумению, поэтому сделаем вид, что всё в порядке? — девушка водит ладонями по жёсткой ткани юбки под столом.
— Если тебе так будет удобнее, — взглядом прошу ассистентку подождать пару минут. — Но если ты изменишь своё решение — я на связи, Даша… Так как тебе в новом кабинете?
/\/
— Боже, какой крепкий чай! Неси таз, сейчас пойдёт лава! — кричу всполошённому Генриху, бегающему вокруг меня пьяного среди ночи. — Уже не надо, поздно! — пытаюсь голосом преодолеть несколько толстых стен. — Шучу-шучу, дорогой, — обнимаю телохранителя, вынуждая упасть рядом со мной на подушки. С его лица струёй течёт пот. — Есть минутка, чтобы поговорить со мной? Мне очень надо! Как никогда, понимаешь?
— Вы уверены, что я — тот человек, которого вы хотели бы видеть в роли слушателя?
— А мне не к кому обратиться. Или что, звонить ночью кому-то? Марго, Даше, маме? — истерически смеюсь, приняв горизонтальное положение и укрыв лицо подушкой. — И, знаешь, говорить нечто вроде «как мне быть со своей тоской, как поступить, если меня, взрослого дядю, отвергли, ну, или игнорируют, не хотят слушать, не понимают, не учитывают мои чувства, что я тоже могу страдать, мне может быть не по себе, я могу нервничать, валяться с больной головой, пить как не в себя, балаган устраивать, молить, чтобы меня правильно поняли, хоть на минуту забыли об условностях, статусах, положениях, деньгах, возрасте…» Как всё это сказать?
— Вы правы: лучше послушаю я вас. Так будет безопаснее.
— Что мне сделать, Генрих, чтобы никто не пострадал, но при этом все остались довольны, живы и здоровы?
/\
— Стой, Марго! — девушка замирает на носках, не разворачиваясь назад. Настигаю её, встретившись лицом к лицу. В руках она держит вещи, за которыми спустя четыре дня после отъезда к подруге в Москву отважилась приехать.
— Мы не должны оставлять друг друга в неведении.
— А мы что-то в принципе должны? — её глаза пылают злостью. Как бы отмотать время хотя бы на неделю назад. Я бы сейчас не выглядел запутавшимся идиотом.
— Да, определённо. Один разговор, давай проясним всё, что произошло.
— Не хочу ни о чём говорить, Александр Павлович. Представим, что всё случившееся нам приснилось. Не было танцев, поля, леса, озера. Ничего. Это выгоднее для нас обоих, пока всё не стало ещё сложнее, опаснее, глупее. Давайте остановимся сейчас и никогда к этому не вернёмся… Извините, меня ждёт машина.
Я смотрю вслед быстро ускользающей Марго и не знаю, что тут можно ещё добавить, оспорить или пересмотреть.
/
Даша встречает в кухне, разливая вино по бокалам. На ней лёгкий домашний костюм с салатовыми медведями, тапочки с жирафами. Волосы собраны в высокий «пучок». Аромат леденцов витает в пространстве.
— Прилетел как смог.
— В Австралии сейчас свежее, чем в Москве?.. Это вино, между прочим, побывало в Сиднее. Проездом, в чемодане у папы, но какое-никакое путешествие. Помнится, в списке также Париж, Лозанна и Мюнхен значились.
Мою руки и присаживаюсь на ближайший барный стул.
— Закуска запланирована?
— Сырная или фруктовая тарелка?
— Без «или», — Даша улыбается и расставляет на столе продукты.
— Я соскучилась по вас, Александр Павлович.
Целую коротко в нос девушку, помогая погрузить в рот оставшуюся половину винограда.
— Не думал, что это окажется взаимным, — усмехаюсь, получив лёгкий толчок локтём по рёбрам, — ты, случаем, не из-за этого тревожилась?
— Оставим вопрос открытым.
— Ладно, чтобы, раз уж так складываются обстоятельства, нам обоим было понятнее и проще, предлагаю прекратить твоё формальное обращение ко мне.
— Спасибо тебе, что принял приглашение и навестил меня.
— Я хотел быть здесь.
***
/so it's not love/ by Margot
Стой, давай я сыграю в любовь.
Зачем тебе вечность?
Считай до восьми.
Восемь — это уже бесконечность.
Бесконечность сознания,
Бесконечность любви.
Раз, два, три, четыре…*
/\/
Влада тянется к уже почти завершённому сценарию выпускного короткометражного фильма. Откидываюсь на спинке кресла как можно ниже, перемещая взгляд на лиловый закат за окном сталинской высотки.
— Хочешь, я завтра съезжу одна на репетицию? — дно чашки брякает о стекло столешницы.
— Нет. Почему? — красноволосая девушка скрывает то ли смущение за лёгкой улыбкой, то ли сочувствие. — Мы на финишной прямой — зачем останавливаться? — тяжело глотаю тугой комок в горле.
Влада крутится на стуле и, поманив меня за руку, произносит уже на ходу.
— Пошли гулять вдоль набережной. Смотри, какая красота.
— Ээ… — протягиваю, пытаясь ухватиться за возможность раствориться в работе так же, как это было в последние семеро суток.
— Успеем. Часа на три внесения правок. Погнали! — с этими словами дверь в квартиру за моей спиной захлопнулась.
/\
— Уйдём отсюда? — Влада держит крепко меня за предплечье.
Отрицательно мотаю головой.
-… Я в порядке. Через пять минут подойду. Купишь пока мороженое, твоё любимое, с фисташкой?
Подруга удаляется, оставляя меня, смотрящую сквозь лобовое стекло на мужчину, ставшего верным вестником ночных кошмаров каждую ночь.
Генрих держит открытой заднюю дверцу бронированного автомобиля, взглядом приглашая сесть внутрь. Отчего-то колеблюсь, словно вновь вспомнив о том, во что/в кого вляпалась. В недельной суете между написанием сценария, репетициями и обществом единомышленников, в основном моего возраста, я успела позабыть, что на самом деле убегала от того, что на данный момент было самой главной частью моей жизни. Зная, что могу сбежать, как сделала это четыре дня назад, сжала кулаки, направляясь к чёрному Мерседесу.
В салоне было темно, пахло гвоздикой и лимоном, из кондиционера тянулась тонкая струя прохладного воздуха. Глаза мужчины, как у дикой кошки, отражали свет во время почти полного его отсутствия. Я не могла сознаться себе, что, как и обычно, рада его видеть. Даже сейчас, когда я так настойчиво пытаюсь спасти себя от его разрушительного влияния. Пальцы похолодели, стало дискомфортно — ещё секунда, и я увижу его полное внимание на себе. И куда деться от этого?
— Марго, я могу посетить твой показ?
— В эту пятницу у вас важная международная встреча в Германии.
— Я отменю, если разрешишь приехать.
— Не стоит. Мой проект, поверьте, не стоит жертв уровня главы государства.
— Ты уж позволь мне самому принимать решения, что стоит или не стоит моего внимания.
— Пожалуй, в этой ситуации я побуду столь наглой. Извините, Александр Павлович, меня ждут. Безопасной дороги! — кидаю, взявшись за ручку двери.
— Подожди, — мужчина произносит тихо, но его тон останавливает меня. Загорается свет в салоне. — Посмотри мне в глаза.
Ещё не завидев его вновь, я чувствовала подкатившую волну болезненных слёз.
— Что вы ещё хотите узнать? Я вам и без этих пафосных игр скажу. Что угодно, если вы оставите меня в покое.
— Абсолютно всё?
— Да, — использую все методы для того, чтобы он больше не видел моих слёз.
— Взгляни на меня и скажи, что ты во мне не нуждаешься. Если сможешь это сделать, я тебе поверю.
Глотаю горький комок слёз, безысходности и отчаяния. Я смогу? Это так просто, я сотни раз проигрывала во время бессонных ночей эти жёсткие фразы, разрушающие всё в миг между нами, осталось всего-навсего произнести их вслух.
— Александр Павлович, — я утопаю в бездонных, словно тягучая трясина, карих глазах, в которых не вижу ни сожаления, ни сочувствия, ни боли, — я совершила ошибку, начав между нами историю другого порядка, чрезмерно личного. Я очень переживаю из-за того, что так масштабно облажалась. Но тем не менее, будучи столь наглой, надеюсь на ваше понимание. Я не хочу больше участвовать в этой части наших отношений, давайте их завершим? Останемся просто отчимом и просто падчерицей, без каких-либо нюансов. Это идеальный исход сложившейся ситуации, не находите?
Мужская ладонь скользит по кожаной обивке, приближаясь ко мне. Я нервно отстраняюсь, фактически вжимаясь в дверь.
— Мы закончили разговор? Разрешите, я уйду?
Великолепный молчит, поджимая губы и глядя настолько тоскливо, что хочется завыть. Эй, вам-то почему грустно?
— Уходи.
Я киваю самой себе и не с первой попытки дрогнувшей рукой открываю дверцу.
/
Венера настраивает музыкальный виниловый проигрыватель, пока я озираюсь в её доме, осматривая картины, скульптуры и фрески. Её обитель похожа на невероятно дорогой музей. В интерьере нахожу с десяток женских изображений, определённо схожих с маминым силуэтом. Дерзкая мысль приходит очень быстро. И как я раньше не понимала, почему чувствую повышенный интерес к своей персоне?
— Присаживайся. Будешь вино?
Киваю легко, изучаю рисунок теней от скульптур у стены, ровно за спиной психотерапевта.
— Зачем приехала?
— Хотела обсудить то, что между нами происходит.
Венера широко улыбается, указывая рукой на фруктовую тарелку.
— Речь пойдёт о прекращённых сеансах?
— Они — только следствие.
— Интригуешь.
— Мой облик не даёт покоя воображению, чудится то во снах, то наяву?
Лицо женщины обретает более серьёзный, даже напряжённый вид.
— То, как я улыбаюсь, двигаюсь, смеюсь, даже форма носа или голос — всё такое родное, знакомое, до одури приятное. Слушая меня, испытываешь наслаждение. И хочется повторять вновь и вновь. Губы, от которых слишком сложно оторваться. Кожа, так манящая долгие-долгие… месяцы. И как вам удавалось устоять?
Венера заправляет рыжие густые волосы назад, взгляд превращается в сущий холод, в движениях видна нервозность.
— Боюсь, мы неправильно друг друга поняли. Это… недоразумение.
— Да, я не Наташа. Но как же я на неё похожа, ведь так? И я настолько близко, почти физически ощутимо. Можно протянуть руку и понять, что это не сон. Это явь. Я тут.
Венера протягивает ладонь, медленно двигаясь по воздуху. Я замираю, наблюдая за скользящей по гладкому полу красивой женщиной. Страшно вообразить, что она пережила за всю свою жизнь из-за этой страсти. О таком обычно романы пишут. О любви, протянувшейся сквозь десятилетия.
Она дотрагивается до моей щеки, ладонь движется ко рту, очерчивая губы и подбородок. Палец нажимает на нижнюю губу и вынуждает её опуститься. Венера проводит пальцем вдоль верхнего ряда зубов и проникает глубже.
Я наблюдаю через зеркало в конце комнаты голую худую спину с выдающимися позвонками, рыжие растрёпанные волосы, периодически парящие в воздухе под классическую музыку, танец веснушек на пояснице, тонкие лодыжки и узкие стопы — она вся словно героиня яркого популярного романа. Могла бы стать актрисой. Кем угодно.
Но помешалась на мне. На маме. На мне через маму.
Её стройное гибкое тело прижимается ближе, капли пота со лба стекают по моим плечам, Венера дышит часто, но не теряет при этом элегантности. Теперь она пахнет мною. Как и хотела.
Лежа на мягкой белоснежной простыне, я смотрю в потолок, лицезрея ещё один силуэт мамы.
— Как ты думаешь, она нас слышит?
Венера утвердительно кивает.
— Я каждый день с нею говорю. Чувствую, что она где-то поблизости. Иногда словно слышу её голос или шаги.
— И сейчас она смотрит?
Венера замешкалась, привстав на постели и укутавшись в шёлковый халат.
— Не знаю. Не думаю.
— А чем же она занята?
— Предположу, что рядом со своим незабвенным Сашей.
— Будь он проклят, — шепчу.
Венера ухмыляется и с улыбкой смотрит мне в глаза.
— Напиши на него заявление, расскажи международной прессе. Пусть ему будет поделом. Он испортил жизнь нескольким людям как минимум.
— Его любила мама.
— А он? — Венера грустно хмыкает, с вызовом глядя на меня. — А он кого любит? Себя? Он тебя использовал, Наташу. Играет, как в куклы.
— Венера, а ты не играешь? Со мной, например. Я ведь тебе, как и ему, вовсе не нужна. Всего лишь временный заменитель человека, по которому вы тоскуете. А что со мной будет после, когда вам наскучит? Он предал память жены, ты — своей любимой женщины. Все мы в итоге остались ни с чем.
Венера изменилась в лице и вышла в коридор. Я минут двадцать пролежала в одиночестве и, не достучавшись до другой комнаты, где находилась женщина, покинула дом. Разговор окончен. Как и вся эта история.
#современный любовный роман #запретная связь #отношения с разницей в возрасте #любовь и романтика #переживания #18+ #альтернативная Россия #чувства #фетиши #трагедия