Стася ничего ему не ответила. Она попросила директора провести ее в подсобные посещения.
- Так вы везде были, - растерялся тот.
- У вас нет подвала?
- А, подвал есть. Только это ж не подсобное помещение. Мы им не пользуемся. Для оборудования слишком сыро, для всего остального так же.
Он распахнул небольшую деревянную дверь справа от бара. Стася ее раньше не замечала, потому что та была выполнена в едином стиле со стенами. Оттуда пахнуло сыростью, как и предупреждал директор.
- Света там нет, - предупредил он. – Была лампочка, но перегорела, а мы и не меняли. Я могу у Кирилла бармена попросить фонарь.
- Спасибо, у меня есть телефон, - отмахнулась она. Включила фонарик и шагнула в темноту. Лестница вниз была не слишком длинной, но крутой. На полу блестели лужи и пахло плесенью. Под самым потолком располагались два небольших окна. Это были скорее форточки, но человек вполне мог через них залезть.
Стася увидела деревянные козлы, подтащила их под окна и подергала ручки. Одна оказалась сломана. Рама легко открывалась и закрывалась, а сама держалась только на петлях. Женщина подтянулась и смогла вылезти на улицу. Она попала во внутренний двор клуба. Тут стояла машина, которую разгружали два таджика. Они с изумлением уставились на Стасю. Та непринужденно улыбнулась и вернулась через курилку в помещение.
- Вы знаете, что у вас там в подвале не закрывается одно окно? – спросила он, появляясь перед растерянным директором.
- Нет, я же говорю, что мы туда и не ходим. Что там делать? Там окна такие, что сквозь них не пролезть никому, разве что ребенку.
- Я вроде уже вышла из детского возраста, тем не менее смогла просочиться на улицу. Значит, и в обратную сторону это работает. При известной гибкости это несложно. Камеры на эти окна где-то выходят?
- Возможно, в банке напротив. У них тоже внутренний двор с нами общий.
Стася вышла из клуба и поспешила в банк. За ее спиной звучали шаги, она знала, что это Бардин. Дверь оказалась заперта, что женщину не удивило. Они с музыкантом обошли здание и зашли уже через парадный вход. Охранник внимательно осмотрел мужчину. На Стасю он и не обратил внимание, но она потребовала позвать менеджера.
Тот выскочил из дальних помещений почти мгновенно. Видимо, ему сказали, что в здании появилась полиция.
- Мне нужны записи с ваших камер видеонаблюдения. Предпочтительнее с заднего двора.
- У нас там нет камер, - засуетился менеджер. – Есть только камеры в зале и на входе. Но мы можем отдать вам записи только по официальному запросу.
- Будет вам запрос. У вас же срок хранения записей ограничен?
- Двое суток, если ничего не происходило. Распоряжение начальства, не смотрите так на меня. Я человек подневольный.
- Так не будете сотрудничать? – Стася уже знала, что ничего не увидит на записях, но из упрямства настаивала на своем. Бардин с любопытством переводил взгляд с нее на менеджера и обратно.
- Будем, конечно, когда вы придете со всеми необходимыми бумагами. Чтобы все было по закону, так сказать.
Женщина сжала губы. Этот лощенный хмырь ей совсем не нравился, но и добиться от него ничего без постановления она не могла. Тут он был прав. Она походила по офису. Тот был небольшим, хоть и в самом центре города. И конечно же, в позднее время не работал. Бодаться с менеджером было бы просто неразумно. В очередной раз развернувшись, Стася обнаружила за спиной Бардина. Он возвышался над ней как чертик из табакерки. Так и ожидалось, что он вот-вот щелкнет кончиком пикообразного хвоста.
- Что вы стоите над душой?Я вас не для этого с собой взяла.
- Я думал, что сам пошел, а не вы меня взяли. Хотя это и интересно.
Они вернулись во внутренний дворик.
- Где вы стояли, когда курили в перерыве?
Бардин огляделся, он посмотрел на второй вход, потом на улицу, несколько раз прекратился на месте и уверенно встал напротив одного из подвальных окон.
- Здесь. Ко мне подошли парень с девушкой. Они спрашивали мое мнение об одной московской группе. Потом общение плавно перешло на другие темы. Я с ними поговорил все двадцать минут. Увы, их имена не запомнились.
- Поклонникам наверняка приятно знать, что вы их не запоминаете.
- Запоминаю. Но не с первого раза, - почему-то распалился певец. – Я и песни пою с бумажки. Не запоминаю я лишнее совсем.
- То есть тексты ваших собственных песен это лишнее? – Стася с изумлением посмотрела на своего спутника. Вопреки укоренившемуся в ее сознании образу творческого человека, Бардин хоть и был весьма неприятным типом, который хотел всячески возвыситься над толпой, но не зацикливался только на том, чем занимался.
- Зачем мне их запоминать, если я могу их прочитать? – искренне изумился тот в ответ. – Моя голова лучше запомнит что-то более нужное, что невозможно носить с собой в бумажном виде или в телефоне. Я не помню дат рождения собственных матери и брата, но отлично помню все, что связано с электричеством. В любой момент может понадобиться что-то починить.
- И вы можете просто так починить розетку? – женщина покосилась на Бардина с недоверием. Он выглядел ни капли не расстроенным трагедией, которая произошла здесь вчера и в жизни его группы. Он словно бы продолжал наслаждаться одному ему известным спектаклем.
- Я могу практически все, - отрезал певец. – И даже прочитать ваши мысли. А думаете вы о том, что я не убит горем, не бьюсь в истерике и заламываю руки как прочие члены коллектива. И я вам даже отвечу, что не хочу изображать страдание там, где его нет. Оля была хорошей девушкой, я потрясен ее смертью. Но моя жизнь идет дальше, как это ни кажется вам циничным. В моем возрасте уже нет возможности размениваться на пустяки.
- Смерть человека, с которым вы работали, едва ли можно назвать пустяком.
- Не ее смерть, а стенания по этому поводу. Я не чувствую горя. Да, хорошая девушка. Точка.
