Мы привыкли к этому имени – Лжедмитрий. Как будто это такая средневековая форма имени, культурная особенность. Хотя, как минимум первый из них был венчан на царство в полном соответствии с обрядами и традициями Московии и правил почти год. Правил бы и дольше, если бы не проявлял излишнего милосердия.
Второй тоже был парень не промах. 4 года он правил большей частью России. Ему служили Филарет Романов (будущий патриарх), Михаил Салтыков (будущий глава правительства), Дмитрий Трубецкой (будущий вождь первого ополчения и претендент на престол). В симпатиях к нему подозревали даже младшего брата царя Василия Шуйского. Самый незадачливый воевода России не раз публично предлагал властолюбивому брату отказаться от трона и поклониться «кому положено».
С третьим сложнее, но и ему присягнул немаленький Псков, а спецоперация по его захвату (если бы была написана) вошла бы в учебники всех спецслужб мира.
Лжедмитриев признавала законными государями Польша, к ним посылали послов Габсбурги и крымские ханы. Крутовато для расстриг.
Единственной силой, которая гордо и последовательно не признавала Лжедмитриев, было консервативное крыло РПЦ. Сила, в итоге победившая (или как минимум разделившая победу) в той гражданской войне.
Особенно вычурно, даже на фоне общего бардака смутного времени, поведение Филарета Романова. Принято считать, что Филарет отрекся от Дмитрия царевича, а свое пребывание в Тушино называл пленом. Но тушинский названный патриарх и не такие коленца выкидывал. Он и гроб царевича из Углича перевозил, и к Сигизмунду ездил, чтобы договориться об условиях вступления на московский трон Владислава.
Показательно, что обе миссии действительно квалифицированный переговорщик Романов деятельно завалил, чем сильно помог царевичу из Тушино. После перезахоронения вся Москва вспомнила историю законного царевича Дмитрия. А договор с польским королем был заключен на заведомо невыполнимых условиях, которые дали возможность его разорвать. Шатания в пользу царевича возникали в Москве синхронно с присутствием старшего Романова.
Если убрать поздние наслоения, мы видим апологета Дмитрия Угличского, который сделал всё возможное, чтобы его родственник примерил шапку Мономаха. Одним из первых распоряжений вернувшегося патриарха было выделение средств на реставрацию центральной калужской церкви, за год до этого сожженной наступавшими на Москву казаками. Ту самую, в которой похоронили Лжедмитрия. Или всё-таки просто Дмитрия?
Сама по себе законность царевича Дмитрия Романовым не мешала. Михаил получил трон уже после смерти Дмитрия и не был его врагом. Но у Дмитрия были дети. Точнее у Дмитриев. И все они, при должной поддержке, могли претендовать на трон отца или деда. И претендовали. Лже- перед именами их отца (точнее отцов, мы же не Карамзин, зачем нам себя обманывать) давало Михаилу Романову моральное право сидеть на троне, боярской думе осуществлять власть, а церкви править. Право сомнительное, Годунову и Шуйскому не хватило, но лучше, чем ничего.
Первый из наследников, Иван Ворёнок, успел поучаствовать в жутковатой круговерти Смуты. Вместе с матерью Мариной Мнишек он претендовал на престол, опираясь на казаков из первого ополчения. В 1612-13 годах его сторонники вели активную и последовательную войну со вторым ополчением, и непоследовательную с Владиславом, но проиграли. Сначала на русском севере, потом под Москвой, потом в Поволжье. Война ополчений – страшная и ненаписанная история смуты. РПЦ и боярской думе удалось расколоть первое ополчение, привлечь на свою сторону Трубецкого и разбить отряды, верные царице Марине.
Победители привезли царицу в Москву и казнили военного вождя первого ополчения Ивана Заруцкого и самого маленького царевича. Жутко, публично и демонстративно. Впрочем, в этом было мало жестокости и много страха. К столице шла казачья армия атамана Баловня, требовавшая освободить законного царевича и его конюшего. Казнь царевича лишила их борьбу смысла и вынудила ее вождей пойти на переговоры. Переговоры, закончившиеся казнью атаманов и разгоном деморализованных отрядов еще недавно пугавшей Москву армии.
Казнили царевича без пролития крови (как и почти всех казненных царевичей смуты). Ребенка жалко, но с другой стороны – а чего еще могла сделать боярская дума и РПЦ? Тушинские бояре хорошо понимали, кто реально организовал убийство Дмитрия Угличского. И кто предал его в решающий момент битвы с поляками за Москву проклятым августом 1610. Московские бояре из правительства Шуйского помнили десятки замученных казаками родственников, поруганных и проданных в рабство татарам женщин и детей. К Москве шла армия. Убивают и за меньшее.
Вторым претендентом на престол при живом Михаиле был польский королевич Владислав. Который, как человек практичный, за московский трон не держался и продал права на него за умеренную плату при жизни Михаила. Но Михаил был не вечен и ближе к его смерти тучи стали сгущаться. Появились люди с претензиями на трон.
Иоанн (Ян) Фаустин Луба – польский шляхтич, воспитанный в Бресте, как православный царевич, сын Лжедмитрия, скорее всего первого. Ему покровительствовал Лев Сапега, воспитывал в Брестском Симеоновском монастыре святой Афанасий. Последние полгода жизни царя Михаила провел в Москве. После воцарения Алексея был отпущен обратно в Польшу, с условием «к Московскому государству причитанья никогда иметь не будет, и царским именем называться не станет». По возвращении из Москвы стал писарем королевской пехоты (генеральское звание в Речи Посполитой), погиб в бою с татарами. Убираем пропагандистские штампы и видим претензии на власть старой законной династии, поддержанной частью бояр и Польшей. Не срослось.
Ещё два царевича нарисовались в Стамбуле. Первый - Иван Вергуненок или Иван Дмитриевич, сын Дмитрия Второго. Ради него в Крыму казнили Петра Урусова, убийцу его отца. Вообще Мехмед Гирей и султан Мурад что-то готовили. Возможно в отместку за разорение казаками Азова, возможно с далеко идущими планами по присоединению Поволжья после разгрома Персии. Но султан Мурад умер, а Мехмед Гирей впал в немилость. Ибрагим Дели предпочёл решить дело миром. Испуганные московские послы согласились на увеличение дани и царевич попал в тюрьму, откуда уже не вышел.
Второй стамбульский Иван, Иван Васильевич Шуйский, сын царя Василия Шуйского, был до поры удачливее своих коллег. После того, как Стамбул помирился с Москвой, он сумел удрать в Польшу и долго вёл нудные переговоры с Москвой о возвращении если не как царь, то хотя бы как боярин. Пытался собрать частную армию для похода за троном. К концу жизни превратился в изгоя, за которым вели охоту московские агенты. Пойман и публично казнен в Москву как Тимофей Анкудинов. Объявлять Василия Шуйского лжецарем не потребовалось.
Лжедмитрии появились впервые в посольских записках в Стамбул и Варшаву. Послы не пытались опровергнуть доказанное отцовство. Вместо этого самих отцов выставляли самозванцами, не имеющими прав на трон. Убогие клише Годуновых и Шуйских, опровергнутые за тридцать лет до того, пригодились и сослужили добрую службу. Ни польской, ни турецкой армии у стен Москвы с законными царевичами в обозе не появилось. Но страха нагнали.
Нет большого секрета, что Алексея Михайловича на трон избирал Земский Собор. Считается, что безальтернативно, но видимо не очень. Идеологическое сопровождение этих выборов потребовало превратить не слишком любимых, но законных Дмитриев в самозванцев и продолжать повторять эту мантру вплоть до падения новой династии.
Именно тогда, в 1645 году родился многоликий самозванец вор Лжедмитрий, никогда не имевший и тени законных прав на престол.
Династия давно пала, но мы продолжаем тиражировать этот откровенный бред. Жаль.