"А чтобы хлеб жевался дольше,
чтоб растянуть блаженства миг,
Мы режем ломтики потоньше
и на буржуйке сушим их..."
Это стихи Кемпбелл Елены Ивановны, свидетельницы ленинградской блокады. После того, как знаменитые Бадаевские склады 8 сентября 1941 года гитлеровская авиация разбомбила, в Ленинграде постепенно стала ощущаться нехватка продовольствия. Сначала оно стало пропадать с прилавков магазинов, причем не только хлебобулочные изделия, но и все остальные продукты.
Фронтовой корреспондент "Ленинградской правды" Всеволод Кочетов, вспоминал, как на окраине Ленинграда в сентябре 1941 года он, вместе с товарищем, случайно обнаружил в магазинчике в продаже шампанское.
Пожалуй, последнее в городе, как сказала продавщица. Корреспонденты "Ленинградского рабочего" собрали тогда всю имеющуюся наличность и на все купили последние шесть бутылок. Это был последний пир в редакции, похожий на довоенный. После такой роскоши не было.
Взрослые ударно работали, дети учились. Только за второе полугодие 1941 г. Ленинград дал фронту 713 танков, свыше 3 тыс орудий, более 10 тыс минометов , 480 бронемашин, 58 бронепоездов.
А в самый разгар битвы за Москву из осаждённого Ленинграда было отправлено свыше 400 полковых пушек, около 1 тыс. миномётов различных калибров и почти 40 тыс. бронебойных снарядов. Каждая выточенная деталь истощала людей. А после трудовой смены - дежурства на крышах, тушение "зажигалок" и вечные мысли о том, как накормить своих домочадцев.
А город туже затягивал пояса. Блокада. Продовольствие прибывало, но его не хватало. Кто успел и сумел - эвакуировался, остальные остались. Зима 1941-1942 гг. была голодной и ужасно холодной. Нормативы по карточкам постоянно снижались и в многочасовой очереди можно было получить лишь тот минимум продуктов, которым человек наесться не мог.
Хлеб этот резался суровой ниткой, каждому выдавался тонкий ломтик серого блокадного хлеба. И на просвет можно было увидеть худые, впалые лица родных и близких людей.
Между тем, в Ленинграде имелись тонны зерна, корнеплодов, но трогать их было нельзя. Это был тот неприкосновенный запас, от которого зависела жизнь страны в будущем. В помещениях Всесоюзного института растениеводства хранились образцы элитных сортов зерна и овощей. Часть удалось эвакуировать, остальное пытались, но не успели. Когда 30 августа 1941 года эшелон подходил до станции Мга, выяснилось - впереди немцы, пришлось поворачивать обратно.
Так и остались на зимовку в осажденном городе люди, зерна и корнеплоды. Причем зерна и корнеплоды вскоре стали ценнее всего остального, ведь за них отдавали человеческие жизни.
По Ленинграду ходили устойчивые слухи, что дети партийцев из Смольного объедаются пирожными, а объедки просто выбрасывают на помойку. Ту мифическую помойку искали десятки оголодавших человек. Не нашли. Не было никакой помойки с остатками пирожных. Потому что и пирожных не было.
(В конце 80-х стали в печатных желтых изданиях стали появляться инсинуации о том, что в правительственной столовой Смольного во время блокады были доступны фрукты, овощи, икра, шоколад и пирожные. Ни одного факта этому не подтвердилось).
125 граммов в день получали сотрудники института растениеводства в голодных очередях, и возвращались в кабинеты, набитые драгоценным зерном. Хлеб был рядом, вот он, стоит в металлических банках, а трогать его нельзя, это будущее страны. Это святое. Как и коллекции проса, бобовых, кукурузы, орехов...
Крысы первыми почувствовали место, где хранятся зерна. Полчища крыс со всего блокадного Ленинграда пришли в подвалы института, они проникали в хранилища, кабинеты, сталкивали на пол герметичные металлические банки. От удара крышки раскрывались и зерно высыпалось наружу. Но люди, услышав шум, прибегали, отгоняли крыс, снова засыпали зерно в банки и коробки, связывали эти банки веревочками группами, и тогда животным не удавалось спихнуть банки со стеллажей.
Затем появились воры. Они пытались пролезть в дом на Исакиевской площади и украсть зерно. Но первый этаж оборонялся, сотрудники несли вахту круглосуточно. И к слову сказать, воров было не много, ведь они тоже были ленинградцами.
Александр Гаврилович Щукин, хранитель орехов (отдел технических культур). Его не стало 27 ноября 1941 года. Он хранил каждое масляничное ядрышко арахиса. В его руке нашли запечатанный пакетик с редким видом ореха. Он сжал руку в кулак, чтобы первыми этот арахис не обнаружили крысы.
Дмитрий Сергеевич Иванов, заведующий отделом крупяных культур, хранил в своем рабочем кабинете десятки килограммов риса, кукурузы, гречихи, сорго, проса... Его не стало 9 января 1942 года. При передачи дел оказалось, что ни одного зернышка, ни одного грамма не пропало.
Георгий Викторович Гейнц, ботаник. Инжир и культивация тунгового дерева. Комендант институтского бомбоубежища и руководитель противовоздушной обороны силами сотрудников института. Ушел из жизни 16 февраля 1942 года, когда поднимался по ступенькам на крышу, проверить несущих службу дружинниц.
Это первые павшие сотрудники ВИР, их было немало в ленинградскую блокаду. Это они сохранили элитный фонд зерна, орехов, картофеля, свеклы, который помог послевоенной стране поднять небывалые урожаи и накормить советских людей.
Уже весной 1942 года сотрудники ВИР Ольга Воскресенская и Вадим Лехнович передали городу фонд элитных сортов картофеля, для высадки его в скверах и парках. В институте остались образцы клубней для научной работы. Десятки тысяч ленинградцев были спасены этим картофелем в столовых блокадного Ленинграда.
Воскресенская и Лехнович обходили каждый высаженный участок, проводили лекции, как эффективнее сажать, вырастить и собрать урожай, при этом падали в голодные обмороки. Урожай удалось собрать, а вот Воскресенская от голода потеряла зрение.
Нюрнбергский трибунал 1945-1946 годов отверг советские обвинения гитлеровцам в отношении гуманитарной катастрофы в Ленинграде в период блокады. Но об этом в другой статье.