Рассказ выходил на бумаге в антологии "Грань безумия/За гранью безумия".
Если вы ничего не знаете об истории появления этой антологии, то рекомендую погуглить. Не хуже полнометражного триллера :)
Главная героиня списана с реального прототипа, девушки, которая как-то попала под колеса автомобиля. Главное, что она осталась жива, а остальное чепуха
1.
− …вушка, всё в поря…е? – взрослый мужской голос.
Сначала она не расслышала. Что-то гудело и постукивало под черепной коробкой, будто внутри головы мчался неуправляемый скоростной поезд.
А еще болела коленка. Болела с каким-то острым, дергающимся ощущением под кожей. Неприятно и мерзко.
− Девушка?
Она тряхнула головой. Попыталась сфокусироваться, увидела перед собой тощее скуластое личико. Копна белых волос, потрескавшиеся губы, грязные щеки и лоб. Лицо вынырнуло из клубящейся темноты и тут же растворилось.
Снова взрослый мужской голос:
− Двигаться можете? Кивните хотя бы, ну? Как вас звать?
− Валя, − пробормотала она, ощущая слова вязкими ирисками, налипшими на зубах и нёбе. – Что произошло? Я шла… а потом…
− Вы под машину угодили.
Точно. Решила срезать не по пешеходному. Идиотский поворот, ни чёрта не видно.
Или, может, специально притормозила, увидев надвигающийся автомобиль?
− У вас что-то с левой ногой, − продолжил мужчина. – Я скорую вызвал. Тот, кто вас сбил, уехал. Если нужно, вот мой номер, могу дать показания. Но учтите, что вы сами виноваты. Камеры висят, видите?
Валя запустила пятерню в волосы, нащупывая справа у виска набухающую шишку.
− Не надо телефона. Спасибо. Дождусь скорой.
Она выудила сигарету и пачку «Джуси Фрут», почему-то решив, что эта парочка именно то, что сейчас нужно. Закинула банановую пластинку в рот, закурила, и только после этого осмотрела левую ногу. Движения сделались вялыми. Будто кто-то неловкий дергал за ниточки, к которым были прикреплены руки и голова.
С коленкой действительно случилась беда. Коленку то ли выбило, то ли сломало. Она неестественно торчала под страшным углом, натягивая кожу до бледной синевы. Разогнуть ногу не получалось – после первой же попытки болезненные искорки пробежали под кожей, и Валя больше не рисковала. По бедру ползла алая капля крови.
Сигарета немного успокоила и привела мысли в порядок. Валя осмотрелась. Несколько минут назад она вышла вон из того здания через дорогу. Дешевый трехэтажный отель, старый фонд, полторы тысячи рублей ночь – если приводишь даму. Идеальное место для женатиков, решивших развеяться. Её ночной кавалер по имени Лёша (имя наверняка выдуманное, но кому какая разница, да?) ушел где-то час назад. Валя же, по обыкновению, отмокала в ванной, потом долго оттирала тело щеткой под душем. Счищала сперму, запах чужого одеколона и пота. Она была пьяна – за ночь распили бутылку водки с лимоном, закусывая дешевой сырной нарезкой из «Пятерочки» - и намеревалась начать день с двух чашек эспрессо. Эспрессо, говорят, отлично подавляет депрессию. А еще заставляет сердце так бешено колотиться в висках, что можно умереть от инфаркта. Тоже, поговаривают.
Маленькая уютная кофейня стояла напротив. Всего несколько шагов через дорогу с активным движениям и опасным поворотом. Вдруг подумалось: идеальное место, чтобы свести счёты с жизнью. Валя хотела остановиться на линии разметки, закрыть глаза и больше никогда не открывать.
Но затем кто-то толкнул её, Валя упала и избежала прямого удара выскочившего из-за угла автомобиля. Содрала кожу на ладонях. Выронила телефон (лежит рядом на тротуаре). Красный «Шевроле» зацепил несильно, а на коленку Валя попросту неудачно приземлилась. Хруст, шок, чернота перед глазами. Не навсегда, а жаль…
Кто же додумался её спасать?
Поискала взглядом и почти сразу приметила.
Он сидел в паре метрах левее, у кирпичной стены дома за автобусной остановкой, на старом потертом чемодане, скрестив худые босые ноги; одной рукой ковырялся в носу, а вторую держал ладошкой вверх. Пацан попрошайка, лет шестнадцати, худой и скуластый, непричёсанный и грязный. Увидев, что Валя на него смотрит, улыбнулся. На верхней губе цвёл герпес.
Да-да, этот паренек оттолкнул её. Спас никчёмную жизнь.
Боль в коленке начала растекаться по ноге. Шоковое состояние скоро пройдёт, и нервные окончания по всему телу сойдут с ума, посылая в мозг яркие болезненные сигналы: «Больно, больно, о, как больно!»
Скорая помощь не очень-то торопилась. Валя закурила еще одну сигарету, ощущая во рту гадкую смесь жвачки и табака – он очень быстро отрезвлял, этот вкус, переставал кружить голову.
Бросила взгляд на пацана. Тот поставил у чемодана жестяную банку из-под оливок и кусок картона, на котором корявым детским почерком было написано: «Подайте сироте на хлебушек».
У Вали вот рабочий день закончился, а у пацаненка только начался.
Какой-то прохожий бросил монетку, и она звонко ударилась о дно банки.
− Вы как? – спросил пацаненок, улыбнувшись. Он не перекрикивал шум машин, но почему-то его было отлично слышно.
− Вроде, жива. А ты?
− Как видите не жалуюсь. У вас, это, тушь по лицу размазалась. И помада. Но это не самое страшное, что могло случиться, верно?
Она кивнула.
− Вас могло убить, − продолжил пацан, внимательно разглядывая Валю. – Вы бы были уже мертвы, представляете? Или, что еще хуже, голову бы проломили или позвоночник сломали. Остались бы парализованной. Лежали бы на грязной койке в больнице без движения и лет сорок смотрели бы в потолок. А потом бы всё равно умерли. Но вам повезло. Я добавил вас в свою жизнь.
От его слов, сказанных радостно и беззаботно, сделалось не по себе. Будто пацан обрисовывал маршрут до ближайшего метро. Валя представила, как лежит мёртвой на дороге, раскинув ноги и руки, а изо рта течет кровь. На губах как будто действительно что-то налипло. Она протерла их. Точно, помада.
− Спасибо, что спас, − пробормотала Валя.
− Обращайтесь, − улыбнулся паренек. – Мне не сложно.
Через несколько минут подъехала, наконец, машина скорой помощи. Валя легла на холодную плитку тротуара и позволила себе расслабиться.
2.
Ночью она проснулась от зуда в колене. Зуд этот расползался под тугой повязкой, похожий на гусениц, цепляющихся лапками за разгоряченную кожу. Гусениц хотелось немедленно достать и выбросить. Валя елозила ногтями по эластичному бинту, и в туманной полудрёме казалось, что комната наполнена людьми, которые держат её за руки и за ноги, прижимают плечи к кровати, не дают встать.
− Отпустите! – вяло бормотала Валя.
Сон приходил часто, два-три раза в неделю. От него нельзя было скрыться. Страшное воспоминание, зачем-то сохраненное на подкорке памяти. Как ни пыталась Валя его оттуда выудить, не получалось.
Над Валей склонилась старая сутенерша Виолетта Борисова, умершая от пневмонии года два назад. Нижней челюсти у Виоллетты не было, сквозь дрожащие губы по морщинистому подбородку текла слюна.
− Не дёргайся! – шлепала Виолетта губами. – Хорошие же деньги платят, ну? А ты скулишь, как сучка. Тело у тебя хорошенькое, дорогое. Недельку на выездах проведешь – и, считай, светлое будущее обеспечено. Кто хорошо трудится – тот хорошо живет. Золотые слова!
Из-за спины сутенерши выглядывал дядя Сеня – нынешний смотрящий за районом. Кобель с маленьким хером, костлявый татуированный гондон. Он хихикал и держал Валю за стопы. Дяди Сенины холодные мерзкие пальцы она бы ни с чем не перепутала.
В темноте был кто-то еще. Темнота шевелилась и дрожала. Она не помнила лиц, но знала, что это её клиенты – грязные, мерзкие, скользкие, потные, влажные, с гнилостным запахом из раскрытых ртов, с белыми языками, выпученными глазами, костлявые и толстые, извращенцы и неженки, агрессивные и пассивные, вялые и неутомимые. Все, кого он не хотела запоминать. Но они были тут, во сне. Приходили, потому что им нравилось бывать у неё в голове. Нравилось обнажать её жизнь.
− Уйдите, − сопротивлялась Валя. – Отвалите от меня! Что я вам сделала?
В этом кошмаре вдруг появился пацан. Он стоял в углу между окном и шкафом. Свет луны очерчивал неровный овал лица, потрескавшиеся губы и впадины глаз. Пацан оглядывал комнату, вытянув шею. В руках он держал чемодан – так крепко, что побелели костяшки пальцев.
Почему-то именно появление пацана окончательно разбудило Валю. Темноту вытеснила духота и плотный запах сигаретного дыма. Вообще-то, хозяйка квартиры оторвала бы Вале голову, если бы узнала, что та курит не на балконе, но сейчас – какая разница? Да и не в первый раз…
Валя поискала на тумбочке сигарету и зажигалку. Дрожали вспотевшие пальцы. Кошмар хоть и развеялся, но привычно оставил после себя шлейф воспоминаний, которые совсем не успокаивали.
Зуд в колене не проходил. Врачи сказали, что перелома нет, но неделю придётся провести в постели. Это беспокоило больше всего. Денег всегда не хватало, а дядя Сеня, тупой кобель, никогда никому не занимает.
«Хорошая проститутка, как хороший писатель – должна голодать, - говаривал дядя Сеня, - тогда глаза будут гореть для новых свершений»
Правда, он не уточнял, какие же свершения должны стоять перед девушкой по вызову.
Валя курила, одну сигарету за другой, пока не нашла в себе силы остановиться. За окном постепенно стало светло, тени растворились, забирая остатки кошмара – но неуютное, раздражающее чувство осталось. Будто нужно было остаться на дороге мёртвой, а не лежать сейчас на кровати и не встречать рассвет.
Она заказала в интернет-магазине более-менее приличный костыль, потом позавтракала, получила доставку и с полчаса вышагивала по квартире, пытаясь приноровиться. Боль в колене пульсировала, едва Валя опиралась на ногу. Вместе с болью приходила темнота, похожая на клубы дыма, а в темноте стоял пацан и улыбался. Он всё видел – её прошлую и нынешнюю жизнь. Каким-то непонятным образом, знал о ней всё.
Валя выкурила еще одну сигарету, чувствуя, что в горле першит от едкого табака, закинула в рот пластинку жвачки и заковыляла прочь из квартиры.
Пацан сидел на том же месте, что и вчера. Забрался на старый чемодан с ногами, поставил жестяную банку и табличку, вытянул ладошку лодочкой. Ничего в нём не было необычного, в этом пацане. Обыкновенный попрошайка, каких по городу так много, что и не замечаешь. Сливаются с пейзажем, вроде мусорных баков или автобусных остановок.
Валя подошла, подождала, пока он её заметит.
− Это вы, − произнес пацаненок, будто не удивился. – Я же говорил.
Она почему-то тоже не удивилась его реакции. Будто после вчерашнего вообще разучилась удивляться.
− У тебя тут есть обеденное время или как? Пожрать хочешь?
− Смотря что. Я вообще-то с утра от пуза поел. Меня просто так не заманить.
− В Макдак сходим?
Пацан оживился и тут же соскочил с чемодана, босыми ногами на холодный асфальт.
− Это дело, − сказал он. – Это я уважаю. Пойдемте.
Он взял с собой чемодан и направился следом за Валей.
«Макдональдс» светил вывеской через два квартала. Валя в нём часто бывала, потому что дешевых отелей вокруг было полно, а в «Маке» всегда самые вкусные завтраки.
Свободный столик отыскали быстро. Валя заказала по максимуму – бургеры, картофель, «хэпи-милл» и две большие колы. Пацан все это время пялился в окно и ковырял согнутым пальцем в носу. Видимо, пытался найти самое ценное сокровище в своей жизни.
− Как живется? – спросила Валя, присаживаясь напротив.
Пацан хмыкнул.
− Это мне у вас надо спросить, − сказал он. – Обычные люди просто так под машины не суются.
− Я не…
− Бросьте. Я же не дурак. Прекрасно всё видел… И как вам в новой жизни?
− Что?
− Ну, говорят, если избежал смерти, то как будто заново родился. Поговорка такая. Как вам?
Валя пожала плечами:
− Не знаю. Вроде бы ничего не изменилось. Нога, проклятая, болит. В голове шум, как он работающего двигателя, не проходит. Работать не могу. Неудобно с костылем.
− Кошмары не беспокоят? Воспоминания?
Она вытаращилась на него, не зная, что ответить. Пробормотала:
− Откуда ты узнал?
− Я таких, как вы, каждый день вижу. Вы самый лучший контингент. Всегда денежку бросаете. Почему-то считается, что если подать нищему, то как бы избавляешься от проблем. Но это не так. Деньги не помогают. Есть другие способы избавиться от депрессии. Например, проблемы можно спрятать, упаковать в чемодан и никогда не выпускать.
Валя посмотрела на чемодан, стоящий на диване рядом с пацаном: потёртый бок, замок в пятнышках ржавчины, растрёпанные уголки.
− Так значит – все проблемы внутрь чемодана?
− Именно так. Психологи советуют: хочешь измениться - избавься от прошлого. Я так поступил, и вам советую. Найдите чемодан, запихните в него всю эту вашу чепуху из головы, и готово.
Валя сходила за готовым заказом, и пацан тут же накинулся на бигмак с подростковой голодной жадностью. Не верилось, что он с утра наелся от пуза. Гамбургер исчез за полминуты. В ход пошла картошка. Потом пацан вскрыл хэппи-милд и принялся пить яблочный сок через трубочку. Глаза его сделались сытыми, движения – вялыми.
− Это что же у тебя была за жизнь, если сейчас ты считаешь, что всё хорошо? – спросила Валя, всё еще разглядывая чемодан.
Ей почему-то хотелось открыть его и посмотреть, что внутри. Наверняка, что-то банальное и предсказуемое. Комплект одежды, носки, старые кроссовки, какая-нибудь книжка и пара фотографий, которые пацан стащил из детдома. Может быть, что-то еще из воспоминаний о детстве. Подростки всегда предельно сентиментальны, даже если скрывают чувства за кирпичной стеной с колючей проволокой.
Пацан погладил кожаный бок чемодана.
− Херовая у меня была жизнь, − произнес он. – Примерно, как у вас сейчас.
− Ты ничего обо мне не знаешь.
− Да ну? И зачем же вы тогда здесь со мной сидите? Вы же не волонтер, по вам видно. Обычная потрепанная жизнью девушка. Значит, переживаете. Думаете о том, что мы с вами… как там в мультфильме было… одной крови. Товарищи по несчастью. Я вам вчера жизнь спас, а вы мне решили сегодня вот так вот заплатить. Чизбургером с колой.
Возразить было нечего.
− И где ты взял чемодан? – спросила она.
− Нашёл, − ответил пацан. – И вы найдете, если постараетесь.
− Не уверена, что получится. Я, знаешь ли, не очень везучая.
− Теперь вы в моей жизни тоже. В моих воспоминаниях. Так что будем считать, что часть везения я вам передал.
Он встал, прихватив стакан с колой, подмигнул на прощанье и был таков. Валя несколько секунд сидела одна, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Казалось, диалог не закончился. Пацан мог бы сказать что-нибудь еще, но не сказал. Может быть, намекал на новую встречу?
− Психолог-попрошайка, − буркнула Валя, поднимаясь. – Такого у меня никогда не было.
Она вышла из «Макдональдса» и заковыляла к метро. Не вовремя зазвонил телефон. Чертыхаясь от неудобства, одной рукой опираясь о костыль, второй взяла трубку, прислонила к щеке.
− Тебя где черти носят? – спросил дядя Сеня. – Смена идёт, забыла?
− У меня форс-мажор…
− Слова-то какие умные знаешь! Тебе заказы не нужны? План выполнила, денежку закрыла за месяц или как?
− Не уверена, что получится. Я ногу сломала.
Дядя Сеня рассмеялся противным грубым смехом.
− Ну, значит, придется на одной ноге перед клиентами скакать. Я позвоню, как надо будет выдвигаться.
− Дядьсень, постой, я же…
Он сбросил звонок, и Валя в бессилии выругалась сквозь зубы. Дядя Сеня действительно позвонит. И ему будет совершенно всё равно, что там у Вали с ногой. Достанет с того света. Отправит в отель, в чью-нибудь квартирку или съемную комнату. Заставит работать. Потому что даже у проституток есть план продаж, месячные отчеты, проценты, штрафы и премии. Потому что дряную жизнь нельзя сложить в чемодан и забыть.
Она свернула на перекрестке и остановилась. В пяти метрах впереди у стены дома валялась жестяная банка, вокруг которой рассыпалась мелочь. Тут же стоял чемодан, боком прислонённый к фонарному столбу.
Пацан находился в окружении трех полицейских, которые оттеснили его в сторону от тротуара и зажали в углу между двух домов. Пацана били дубинками по спине и по ногам. Несильно – для профилактики. Прохожие проходили, не поднимая голов и не вмешиваясь. Стандартный рабочий день. Каждый крутится, как может.
У Вали ком встал в горле. Она сделала было шаг в их сторону, но вовремя сообразила, что ничем помочь не сможет. В крайнем случае – её тоже вот так вот встретят дубинками по спине и по ногам. Или отведут в отделение для выяснения личности. Продержат до вечера, удовлетворяя моральную похоть личностного превосходства.
Поэтому она направилась к автобусной остановке. Сквозь автомобильный шум доносились обрывки разговора:
−… не надо, дядя, вы что…
− какого х… не на своем… куда ушел, мудак?..
− … на пять минут всего…
− …бл… покажу пять минут… в следующий раз…
Валя полуобернулась, увидела сквозь стекло остановки удаляющихся полицейских. Пацаненок же сидел на корточках в углу между домами и растирал по грязному лицу кровь. Губа у него снова лопнула.
Зазвонил телефон. Дядя Сеня. Валя мысленно послала его на хер и сбросила. Почти сразу же пришла смска: «Через час на Спортивной. Отель «Семь звезд», номер двадцать шесть. Час, с продолжением. Клиент – Артем. Не шали.»
Не колеблясь, Валя удалила смску, после чего заковыляла к пацану. Между домами не попадало солнце, холодная тень коснулась лица. Вале показалось, что за спиной пацана, в черноте угла кто-то стоит. Люди без лиц, пьяные и тихие, готовые наброситься на неё, прижать к земле…
− Досталось, − пробормотала Валя.
Пацан поднял на неё взгляд и невесело улыбнулся. Он, вроде бы, плакал, но успел растереть слезы по щекам.
− Мне тоже сегодня достанется, − сказала Валя. – Жизнь паршивая. Никакой радости. Сожрал бигмак – получил по почкам.
− Ну, вас-то, наверное, просто отругают. Какой-нибудь директор в пиджаке и с галстуком, да?
− Меня, дорогой, поставят раком и будут трахать до тех пор, пока сознание не потеряю. Да и вряд ли потом остановятся, − ответила Валя. – Так что у нас с тобой примерно одинаковое положение. Даже с твоим позитивным взглядом на жизнь.
Он пожал плечами и улыбнулся.
− Тогда нам определенно нечего терять. Прогуляемся?
3.
− Они меня когда-нибудь убьют, − говорил пацан. – Считай, я целый день прошляпил. Нехорошие люди. Для них человеческая жизнь ничего не стоит. Только количество денег с точек. Ежедневный план по сбору. Не справился – оставили без еды, и это в лучшем случае. Но я не жалуюсь, на самом деле. Раньше было хуже. Сейчас не жизнь, а рай.
У Вали кружилась голова. Она не привыкла бунтовать. Если начистоту, они вообще никогда не вставала против чьей-то воли. Как-то давно мама рассказывала, что Валя в детстве была неуправляемым ребенком. Таких называют трудными и советуют «ломать», то есть жестоко наказывать за любой проступок. Через год такого воспитания Валя превратилась в послушную, милую и на всё готовую девочку. Знала бы мама, куда заведет Валю это послушание… сначала не смогла отказать двум одноклассникам в десятом классе (ну, мы по быстрому, Валька, ты что, никогда сексом не занималась?), потом познакомилась с Эдуардом в интернете и почти год не могла от него отвязаться – а он умело манипулировал, забрасывал деньгами, обещал всевозможные блага и склонил таки к вэб-трансляциям в закрытых чатах для взрослых.
Блин, она даже не сопротивлялась, когда Эдик показал записи с вэбок и сообщил, что передаст их родителям, если Валя не сделает для его канала «кое-что кое-с-кем». В конце концов, платили неплохие деньги. Потом появилась Виолетта Борисова, старая сутенерша, и мир окончательно окрасился в тёмно-серые тона.
Пацан вопросительно смотрел на задумавшуюся Валю. Ждал.
− Куда пойдем? – спросил он. – Есть предложения? Я, честно говоря, давно вот так не ходил по городу днем.
− С моей ногой разве что в кино. Давно был в кинотеатре?
− Ни разу.
− Тогда у меня для тебя отличная новость. Два сеанса подряд, крутые новинки, три-дэ, попкорн и много холодной колы, идёт?
− Да мы с тобой бунтари от бога, − рассмеялся пацан.
Они смотрели какой-то модный фантастический боевик про супергероев. Пацан, нацепив очки, охал, ахал, тыкал в экран пальцем и пытался увернуться от пуль. Сладкий попкорн ему не понравился. Валя успела вздремнуть, потому что не любила Роберта Дауни-младшего. Два раза её будили звонки дяди Сени. Валя сбрасывала, хотя каждый раз сложно было нажимать пальцами на экран. Тело будто не слушалось. У тело включился инстинкт самосохранения. Но тело и разум частенько не дружат между собой. Под черепной коробкой всё еще гудело. Валя представила, что это взбесившийся поезд мчится по ржавым рельсам к разрушенному мосту. Разве не этого она хотела вчера утром?
Из кинотеатра вышли ближе к вечеру, когда солнце уже начало исчезать за крышами домов, а вдоль дороги расцвели желтые бутоны фонарей.
− Это было круто! – улыбался пацан. – Буду теперь откладывать немного каждый день, чтобы по выходным ходить и что-нибудь смотреть. Цивилизация, блин!
− А у тебя бывают выходные?
Он шмыгнул носом.
− Нечасто. Если план выполню и никто из смотрящих не напьется. Тогда могу гулять по городу, сколько вздумается. Но точно не сегодня. Я ни копейки не сдал. С меня шкуру спустят, будь здоров. А вы как вляпались… в то, во что вляпались? Вроде бы на алкоголичку или наркоманку не похожи.
− Ты, в общем-то, тоже. Я же говорила, что невезучая. Вот, не повезло.
Пацан остановился на перекрестке, перекладывая чемодан из одной руки в другую. Было видно, как он тоскливо смотрит на остановку, где у стены дома стояла жестяная банка из-под оливок.
Валя взяла его за руку и вдруг сказала:
− Пошли ко мне. И никогда больше сюда не вернешься. Придумаем что-нибудь. Ты мне жизнь спас, а я тебе.
Пацан вытаращился на неё и осторожно высвободил руку.
− Мне нельзя.
− Это всё наши страхи, − ответила Валя. – Они нами управляют, понимаешь? Надо попробовать что-то изменить. Я еще вчера не знала, что так можно. А теперь вот появился ты. Зачем ты меня спас из-под машины? Теперь должен нести ответственность, как в книге.
− Я не читал такую книгу, − пожал плечами пацан.
− Но ты ведь не хочешь всю жизнь попрошайничать и получать затрещины от полицейских?
Валя решительно взяла его под локоть и потащила к остановке.
− Мы вдвоем справимся! – продолжала она. – Свалим из этого города и начнём новую жизнь. Я так решила. Пусть фантазии, пусть идиотское желание, но надо попробовать. Ты со мной или как?
− Давайте попробуем, − согласился он.
Бок чемодана бил его по ноге.
4.
Валя не знала, что делать дальше. Действительно, идиотское желание. Поставарийный синдром или что-то в таком духе. Ученые наверняка придумали название для бешенного поезда внутри головы. Думалось, что еще можно переиграть, отступить и всё исправить. Но надо ли? Хотелось ли?
Пацан не сопротивлялся, шел рядом, подстраиваясь по ритм её шагов. Костыль натёр подмышкой – о, как же хотелось добраться быстрее до квартиры и выбросить его!
До дома доехали за двадцать минут. Еще пять минут Валя поднималась по лестнице на третий этаж. Пацан помогал.
− Ну и дыра, − пробормотал он. – У меня в переулке возле мусорных баков чище.
− Зато интернет дешевый, − усмехнулась Валя.
Она долго возилась с ключами, пытаясь найти их в глубине сумки. Зазвонил телефон. Снова дядя Сеня. Валя сбросила, потом выключила, чтобы не донимал.
Открыла дверь в тёмный коридор квартиры, где пахло сигаретами, алкоголем и безнадежностью. Перешагнула через порог и увидела надвигающегося на неё из мрака дядю Сеню.
Был дядя Сеня костлявый, небритый, выглядел как типичный гопник из девяностых, только изрядно постаревший. Одежда на нём болталась, как на скелете.
Сексом он занимался быстро и суетливо, вспомнилось Вале, причмокивал губами, когда кончал, и постоянно требовал, чтобы Валя кусала его за мочку уха. Противно было, до тошноты
− Здорова, − сказал дядя Сеня, вынимая руки из карманов ветровки. – А чего не отвечаем? От кого прячемся?
− Я… − Валя запнулась на полуслове. Вдруг пришло осознание, что она не сможет сопротивляться. Она «сломанная», послушная девочка.
Никогда, слышишь, не надо идти наперекор судьбе! Так её мама учила. А еще: не усугубляй, не жалуйся, не проявляй инициативу. Всё за тебя решат и сделают.
− Я ногу сломала, говорю же… − затараторила Валя, превращаясь в ту самую запуганную покорную девушку, которую когда-то старая Виолетта познакомила с дядей Сеней. – Все равно работать не смогу. Больно, понимаешь? Смотри, гипс, костыль. Надо отдохнуть…
Дядя Сеня покосился за её плечо. Кивнул:
− С ним что ли?
Валя обернулась. Пацан стоял около лифта, зажав чемодан между ног, и настороженно разглядывал дядю Сеню.
− Молодой слишком для тебя, не находишь? Или подработку на дом берешь? Это, моя дорогая, полная херня. За моей спиной зарабатывать. Нехорошо. Ну-ка, пойдем, поговорим.
Дядя Сеня вцепился костлявыми пальцами ей в плечо, крепко сжал, до боли и протащил в коридор. Валя вскрикнула и неожиданно для себя ударила его связкой ключей по лицу. Металл содрал кожу со скулы, дядя Сеня озлобленно, по-бабски, вскрикнул и в ответ ударил Валю, наотмашь, раскрытой пятерней.
Голова Вали дернулась, в шее хрустнуло. Дядя Сеня ударил еще раз, вышиб ногой костыль. Больная нога подвернулась. Боль вспыхнула, будто головка спички. Валя упала, хватаясь руками за воздух, приземлилась на холодный пол, а дядя Сеня уже навалился сверху и бил ладонями по лицу, звонко, хлёстко, приговаривая:
− Ты. У. Меня. Научишься. Родину. Любить.
Он не кричал, а даже как-то шептал, будто происходящее доставляло ему небывалое удовольствие.
Валя пыталась защититься, но оскалившийся фиксами дядя Сеня ударил несколько раз по голове.
− Ты у меня вся в гипсе будешь. Жрать через трубочку. Ходить в «утку».
− Не надо, − шепнула она, не сопротивляясь. – Пожалуйста. Дядсень… всё, что скажете…
Заложило нос, в горло хлынула кровь. Окутала чернота, в которой зашевелились те самые образы – гнусные, скользкие, неприятные... Они её давно поджидали. Сейчас бы потерять сознание и больше никогда не возвращаться. Только, пожалуйста, быстро! Быстрее! Да!
− Что за?..
Дядю Сеню будто рывком сдернули с Вали.
Валя поднялась на локтях, мотнула головой, стряхивая слезы. Увидела пацана, стоящего в дверях. У ног его лежал раскрытый чемодан.
А внутри чемодана клубится чернота. Как в страшном повторяющемся сне. Только это была реальная чернота, осязаемая.
Из неё вытягивались чьи-то руки с растопыренными пальцами, формировались лица – туманные полузабытые образы из прошлого, из чужих воспоминаний.
Руки из чемодана держали дядю Сеню за запястья, обвивали стопы и зажимали рот. Чернота забралась ему под футболку, медленно заползала в ноздри и под веки. Дядя Сеня дергался и мычал. У него на лбу вздулись пульсирующие вены.
Валя хотела закричать, но не успела: руки из клубящейся черноты стремительно затащили дядю Сеню внутрь чемодана. Его худое тело сложилось несколько раз с звонким хрустом. Глаза лопнули. Брызнула кровь. Зубы рассыпались по полу. Череп смялся, как пластиковая бутылка. Длинные растопыренные пальцы с золотыми печатками на двух указательных исчезли последними. Чернота аккуратно втянулась внутрь – и крик забился у Вали в горле, будто горький сигаретный дым, ставший внезапно плотным.
Стало тихо. Валя смотрела на зубы, рассыпавшиеся по полу, будто бисер. В голове всё еще гудело от боли.
Она перевела взгляд на раскрытый чемодан, потом на пацана. Его лицо было в каплях крови, но пацан улыбался.
− Мы же говорили, что до победного конца, да? – спросил пацан, звонко закрывая молнию на чемодане. Клубы дыма как будто втянулись внутрь, похожие на щупальца осьминогов
Валя тяжело и медленно поднялась. Подошла ближе, опираясь о стену рукой. Под подошвой хрустнул зуб дяди Сени. Валя захлопнула входную дверь за спиной пацана, тихо осела на обувную полку.
− Он умер, да? − спросила она.
− Спас тебе жизнь во второй раз.
− Это не важно. Был человек, а потом какая-то неведомая хрень его раздавила и втянула внутрь. Что это за чемодан?
− Я же говорил, что там разная чепуха из моей прошлой жизни. Старые воспоминания. Я избавился от них, спрятал. Теперь вот и твои воспоминания там же.
Валя покачала головой, пытаясь собраться с мыслями. Разбитая нога болела.
− Ты уже убивал раньше таким образом?
Парень неопределенно шевельнул плечом.
− Надеюсь, только плохих людей?
− Не бывает плохих людей, мы же не в фильме с Робертом Дауни-младшим. Бывают люди, которые переступают черту. Тогда они перестают быть людьми и превращаются в тени. – Пацан похлопал по чемодану. – Вот такие тени я прячу сюда. Это не убийство, если разобраться.
− И всё же… Господи, во что я ввязалась?
− Показать?
Он протянул руку, сложив пальцы «лодочкой» и, хотя Валя не просила, показал.
Вале сделалось дурно от образов, вломившихся в её голову. От страшных картин старого детдома где-то в глубинке страны, от смеющегося санитара с гнилыми зубами и с раскаленным кипятильником в руке, от резиновой перчатки, натянутой на деревянный набалдашник лопаты, от криков боли, шипения металла о кожу, чьего-то пошлого похрюкивания (о, она знала эти похрюкивания) и звуках ломаемых костей.
Образы рассыпались и тут же сложились, как детали мозаики, в другую картинку: мусорная свалка, дрожащий от жары воздух, пыль под ногами, и пацан, вытаскивающий из-под какого-то гниющего хлама распахнутый старый чемодан.
Клубящаяся чернота, выглядывающие из чемодана лица. Чьи-то крики. Обнаженный санитар, лежащий на кафельном полу душевой комнаты, под струями воды: руки и ноги у него изломаны, будто спички, голова в нескольких местах вмята внутрь, в окровавленной луже плавает раздавленный глаз.
Валя отшатнулась, и образы исчезли, оставив внутри головы болезненный след.
− Ну как вам? − спросил пацан, посмеиваясь. – Считается это убийством или нет? Можно ли это назвать хорошей жизнью?
Теперь уже Валя неопределенно пожала плечами.
Пацан осмотрелся, будто что-то искал. Потом снова чиркнул молнией чемодана, раскрывая его. Валя отшатнулась. Ей показалось, что из чёрного нутра чемодана тянутся в её сторону холодные пальцы мёртвого дяди Сени.
− Не бойтесь. Я просто подумал, что вам тоже не помешает упаковать прошлое. Считайте, дарю еще одну новую жизнь.
В этот момент ожили тени в углах коридора. Валя увидела сутенершу Виолетту – размазанную и нечёткую, похожую на плохую фотографию. Старуха, шаркая, подошла к чемодану, приподняла край и втянулась внутрь. Из черноты отделился Эдуард – молодой и красивый, таким он был несколько лет назад. Напиваясь, Эдуард привязывал Валю к батарее на кухне и оставлял на несколько дней. Иногда избивал, аккуратно, без синяков. Снимал избиения на видео и выкладывал в своём закрытом канале для таких же ублюдков.
Валя плюнула в него, но Эдуард не обратил внимания. Чемодан втянул и его.
Из черноты выползали, выходили, выбирались люди. Кого-то она узнавала, кого-то нет. Все они были из её кошмаров. Те самые безликие образы, часовые клиенты, бесшумные тени.
И вот что интересно. Валя почувствовала облегчение. Как будто чернота выбиралась из её головы.
Она прислонилась к стене и закрыла глаза.
Оказывается, прав был пацан. Иногда можно спрятать прошлое. Если найти правильный чемодан.
Поезд под черепной коробкой остановился и больше не шумел. Ему не было надобности куда-то ехать. Конечная.
5.
Валя очнулась, плохо соображая, что происходит.
Коридор очертился длинными тенями и багровым светом из кухонного окна.
Чемодан валялся у ванной комнаты. Он был плотно закрыт на молнию. Нога побаливала, но не так сильно, как раньше. Гусеница под повязкой, слава богу, не беспокоила.
Мысли путались, и невозможно было сообразить, где реальность, а где выдумка.
Пацан елозил по полу влажной тряпкой. Он закатал штаны до колена, поставил рядом таз с водой и теперь аккуратно убирал кровь и зубы.
− Я сделал кофе, − сказал он. – Давно не пил хорошего кофе. И еще подумал, что вам надо завязывать с сигаретами. А то умрете раньше времени, и что я потом буду делать?
Пацан выжал тряпку в таз, вода полилась буро-красная. Что-то шлепнулось на дно таза.
В голове разом прояснилось, и она всё вспомнила.
− Не заглядывайте в ванную комнату, − посоветовал пацан, стирая со лба пот тыльной стороной ладони.
− Мне надо уезжать отсюда, − пробормотала Валя. – Меня будут искать. Наверняка, его дружки знали, что дядя Сеня едет ко мне. Связать его пропажу со мной – раз плюнуть. А если найдут и поймают, то... Блин, мне даже страшно подумать, что они со мной могут сделать. Я не умру просто так. Хорошо, если вообще умру. Плюс полиция. Во что я ввязалась?..
− Вы были правы, − перебил пацан. – А я заблуждался. Казалось, что прошлая жизнь настолько паршивая, что с новой можно смериться. Но это не так. Всегда нужно стремиться к лучшему. И вот мы с вами здесь и у нас есть шанс. Давайте им воспользуемся.
Он подошел и неожиданно поцеловал её. Валя ответила на поцелуй – сначала профессионально, холодно, потом с возрастающей страстью. У Вали давно не было таких поцелуев. Закружилась голова.
− Что ты делаешь? – спросила она, отстранившись.
− Сжигаю мосты, − легко отозвался пацан.
Он подхватил тряпку, таз с водой и ушел в ванную комнату. Зашумела вода. Валя сидела на полу, прислушиваясь к тишине внутри головы. Что-то странное творилось. Необъяснимое.
Затем она принялась метаться по квартире, собирая вещи. Под кроватью лежал чемодан, доставшийся от мамы, обыкновенный. В чемодан влезли все Валины вещи. Она быстро собралась, навела в квартире порядок – не заглядывая в ванную - закурила на балконе и позвонила хозяйке, чтобы сообщить, что съезжает. Да-да, немедленно. Деньги оставит на тумбочке. Компенсацию можно не возвращать. Ничего не случилось, просто… надо что-то в жизни менять, верно?
Из ванной вышел пацан – помывшись, он словно стряхнул с себя образ грязного попрошайки, превратился в симпатичного подростка с красивыми глазами и белыми, как снег, волосами.
− Мы уезжаем, − сказала Валя, допивая кофе. – Вместе и сейчас же. О будущем поговорим позже, хорошо? Если уж менять жизнь, то не останавливаться. Если что, разбежимся через пару дней, каждый со своим багажом.
Он легко согласился, но попросил довести до конца одно незавершенное дело. Если уж менять…
Валя вызвала такси.
Вдвоем они спустились на улицу. Сквозь повязку на коленке проступила кровь. А, плевать.
Закурила еще раз.
Сели в машину. Назвала адрес. По дороге купила билеты на поезд до родного городка под Казанью. Мама не обрадуется, увидев непутевую дочь в компании с каким-то семнадцатилетним парнем.
− Подождите нас двадцать минут, хорошо? – попросила, когда таксист притормозил у остановки.
Выбрались вдвоем, взяв старый чемодан – лёгкий, будто пустой – но невероятно тяжелый от чужих воспоминаний.
Прошли мимо дома, где до сих пор на плитке бледнели разводы крови. Свернули к проулку, осматриваясь.
− Вон он, − сказал пацан, указывая на полицейского, толстого, некрасивого, с блестящим от пота лицом. Тот ел беляш и пялился в телефон.
− Постой пока здесь, хорошо?
Подошла, опираясь о костыль.
− Извините, надо поговорить.
Полицейский вытаращился на неё, вытирая покрытые жиром губы.
− Я тут кое-что выяснила. Вот, смотрите. – Валя указала на чемодан в руке. – Я знаю, кому он принадлежит, и что вы с ним сделали. Надо обсудить некоторые детали.
− Что? Откуда ты…
− Не важно. Пойдемте за мной. И не думайте никому звонить, хорошо? Вам же будет хуже, если что.
Она умела имитировать и блефовать. Лучшее, чему научила её Виолетта Борисова.
Валя пошла по улице, не сомневаясь, что полицейский покорно направился следом.
Она прошла мимо «Макдональдса», свернула в тупик, к мусорным бакам. Тут, вдали от трассы и людского потока, было тихо. Пахло чем-то гнилым. Воздух казался плотным и влажным.
− Слушаю. Чего хочешь. – буркнул полицейский, разглядывая Валю маленькими глазками.
− Даже не будете угрожать?
− А зачем?
− Но вы же знаете, что будет, если пресса узнает о том, что вы делали с этим парнем?
− А что я делал? − пожал плечами полицейский и откусил кусок беляша.
Валя видела этого полицейского в вихре воспоминаний, которые показал пацан. Страшный и мерзкий образ. Как-то напившись, полицейский затащил пацана в такую вот подворотню и заставил ему отсосать. А потом приходил еще несколько раз. Угрожал убийством, если пацан кому-нибудь расскажет.
Он был обобщением. Человеком, олицетворяющим зло, которое «ломало» Валю в детстве, насиловало пацана, вытворяло миллион и миллиард мерзостей на этой земле.
− Так что? Булки мять будете, или по существу скажете? – спросил полицейский. – Не очень-то я понимаю, о чём с вами договариваться.
− Как-то раз мне сказали, что убивать людей нельзя, − сказал пацан, появляясь из-за мусорных баков. – Но если они больше не люди, то можно.
Полицейский обернулся.
− А, и ты здесь. Задумал маленькую месть что ли? – хмыкнул он, потянувшись к дубинке на поясе. – Ну так я тебе сейчас устрою. И твоей даме сердца тоже.
Валя поставила чемодан за землю, резко чиркнула застежкой.
Чернота, будто заждавшийся у двери пёс, рванула наружу. Из черноты полезли руки и лица. Воздух наполнился стонами, криками, воплями, хрипами. Полицейский закричал тоже, давясь беляшом. Руки обняли его, черные извивающиеся струйки обвили толстую шею, запястья и ноги.
Парень засмеялся, вновь порвав в кровь губу.
Полицейского дёрнули. Он упал на спину, ударился затылком, хрустнул зубами. Валя подошла, вглядываясь в испуганное лицо. Струйки черноты лезли у полицейского из ноздрей, из век, из приоткрытого рта.
− Договорились? – спросила Валя и тяжело вдавила резиновый набалдашник костыля полицейскому в правый глаз.
Прокрутила костыль, наслаждаясь. Ей представились безликие, стершиеся в воспоминаниях клиенты. Она давила их, будто тараканов. Они вопили и хлюпали, хрипели и чавкали, а убежать не могли.
− Теперь моя очередь, − произнес пацан, подходя ближе.
Он проделал тоже самое с левым глазом полицейского.
Вале сделалось легче. Вот прямо по-настоящему хорошо.
Они отошли в сторону, позволив черноте доделать остальное. Валя закурила.
Тело полицейского сложилось в несколько раз с громким хрустом и втянулось внутрь чемодана. Очень быстро и почти чисто. По асфальту покатились зубы и ошметки недоеденного беляша.
Парень подошел к чемодану и застегнул молнию.
− Вот теперь можно ехать, − ухмыльнулся он.
Валя всё еще ощущала вкус его губ на своих губах. В голове было ясно и свежо, впервые за несколько лет. Валя точно знала, как будет жить дальше – наверняка лучше, чем сейчас.
Они вышли из переулка. Костыль оставлял на асфальте мягкие пятнышки красного цвета.
− Как думаешь, мы всё сделали правильно? – спросила Валя. – А если та штуковина, что живет внутри чемодана, просто заставляет тебя убивать? Как в книгах ужасов? Ты думаешь, что поступаешь как надо, а на самом деле просто убиваешь невинных людей?
Пацан помолчал, задумавшись.
− А вдруг мы вообще мертвы? Я могла умереть вчера под машиной, а ты – призрак, который помог мне осуществить месть. Мы с тобой бесплотные, легкие тени, и ничего большего.
Валя вздохнула, понимая, что не ощущает привкуса сигарет. Ей стало страшно от собственных мыслей. Они ведь запросто могли оказаться правдой.
− Ты даже ни разу не спросила, как меня зовут, − негромко произнес пацан. – Вот это важно. А всё остальное – чепуха.