«Оперся рукой о стену.
Стоял так близко, что слышно было — запах табака, парфюма, чистой рубашки и биение сердца. Наклонившись, смотрел в упор, не мигая. Ждал. Такой властный красивый мужской жест, женщины не выдерживают. Млеют и сдаются. Она, прислонив лопатки к шершавой поверхности стенки офисного коридора. Ощущая через тонкую блузку холод и каменность опоры.
Потупив взгляд, застанывая внутренне и замерев от невыносимости ситуации. Чувствовала лишь одно — огромную, величиной со вселенную, ненависть. Что клокотала в гортани, мешая говорить; испепеляла слизистую глаз и сушила глотку. Спазмы сдавили связки челюстей и напрягли лоб. Казалось, зубы хрустнут, от крепости хватки. Побелевшие костяшки пальцев — она вцепилась руками в косяк ближней двери и ком юбки. Стыли от онемения. Она перестала чуять себя всю, кроме острой, как лезвие, силы. Которая шла снизу, от ступней. Собиралась «кулаком» в солнечном сплетении и готова была вырваться бешенным всплеском.
Он ещё поизучал выражение её лица. В полусумраке видно было плохо, он заглядывал слева, справа. Задерживался на миг, почти прислоняясь кожей к коже. Что-то выискивал! Не найдя, разочаровался. Отпрянул грузно и лениво. Развернулся и пошёл вдоль ряда кабинетных дверей. Сунулся в карман, достал сигареты, прикурил. Огонёк поплескался в раскрытых ковшом ладонях и потух, от взмаха.
Вскоре, шаги стихли. Хлопнула входная, в контору. Она осталась одна. Отпустила замятую ткань, потёрла кисть, помассировала пальчики. Отлипла, наконец, от шероховатой — словно плохо притёртой пробки, в стеклянном графинчике — стеночки. Двинулась, шатаясь — будто враз обессиленной! — на свет, за углом. Там, ближе к конференц-залу, выстроились в шеренгу кресла, для вечных ожидающих. Привалилась к крайнему, сползла в него. Размякла, ноги в «шпильках» вытянула.
В здании было удивительно безмолвно — ни единого звука не раздавалось. Даже машины на улице проскакивали незаметно — нежно шипя и без клаксонов. «Что это было?» — вяло плескалось в темени. Её интересовал не внезапный хозяйский наскок. Тем и славен был! Её интересовала реакция — на «мужчину, приятного во всех отношениях».
Но и теперь, при одной мысли о нём. Желваки "срывались в галоп", а ноздри "трепетали истово". Она ещё посидела, дожидаясь пока уймётся тремор. В ногах, в кисти гудело и вздрагивало, как будто пустили тысячу ампер. Потом поднялась и отправилась искать сумку — где-то выронила её. Когда увлеклась и поддалась порыву — он позвал, потешно сморщившись в прищуре, и ухмыльнувшись. И почти равнодушно кивнув головой. Она давно ждала внимания и была польщена.
Но только попав на «авансцену» оценила плату! Он назначил за неё «пятачок». Назначил давно, потому и внимания не обращал. Предпочитая других — подороже или поприёмистей. И сегодня — от скуки и пустоты вечера — решил опробовать. Между делом, не тратя сил и времени. Чтобы назавтра забыть и спихнуть случай в архивы.
Её не устроила цена!»
