Если заглянуть одним глазком в далекое прошлое, то можно вспомнить историю о моей дружбе с цыганами...
На дворе был две тысячи пятый год, жаркое лето, а впереди поездка в детский лагерь "Криница" в Геленджике. У меня кроме соседки Ксюши и племянника Сережи, почти нет больше друзей. И я целыми днями провожу время, либо в одиночестве, либо в обществе бабушки и дедушки. А если учесть еще то, что я с ними жил и до лета, то как бы я их не любил и не уважал, но рано или поздно однообразное общество пресыщается и хочется общения с новыми людьми. Тогда я жил в станице Северской на переулке Греческом на самой горе, где других детей, кроме вышеупомянутой соседки Ксюши не было. А она очень часто ездила к своим родственникам и ходила гулять вниз, куда меня моя мама сначала не отпускала, а потом и у меня желание пропало. Мой племянник Серега жил в четырех километрах от нас, и видеться с ним часто у нас не получалось, а когда все же получалось, то этого общения хватало не более чем на два дня, а как правило, и вовсе на один день, после чего его общество меня раздражало и я провоцировал его на драку, после которой мы благополучно не виделись одну или две недели, а потом все начиналось сначала. Но на горе нашего переулка все же были еще дети, только цыган, и с ними никто не дружил. По какой причине с ними не дружили сказать сейчас достаточно сложно, но можно предположить на основе того, что я вам поведаю далее. На тот период времени у моей бабушки было две коровы Милка и Марьяна. И каждый день утром, днем и вечером, бабушка их доила, процеживала и поила меня вкусным парным молоком. Из него получался также изумительный творог, сметана, сливки, а на основе сыворотки бабушка делала окрошку. Вместе с дедушкой и бабушкой я ходил по выходным дням на рынок, где помогал продавать домашние молочные продукты жителям и гостям станицы. Но не только на базаре у нас покупали молоко и прочую фермерскую продукцию, к нам также приходили покупатели еще и домой. И одними из постоянных покупателей "на дому" были цыгане. Почти каждый вечер около железной голубого цвета калитки, с потрескавшейся в нескольких местах краской, раздавался протяжный, то юный, то взрослый голос со словом "хозяин" во множественном числе. В те годы в нашей станице при отсутствии дверных звонков в частном секторе это было нормой, услышать как кто-то разрывает горло и выкрикивает "хо-зя-е-ва", дабы к нему соизволили выйти. К нам приходила за молоком молодая цыганка по имени Виташка, либо ее дочь Радха, которая к тому же была еще и моей ровесницей. И мне приходилось очень часто выступать в роли посредника, забирая деньги у цыган и передавая им молоко в стеклянных баллонах или пластиковых бутылках от бабушки. Так или иначе, но мое гордое одиночество без друзей не могло продолжаться вечно и со временем я стал обращать внимание на компанию из юных цыган, часто прогуливающихся мимо нашего дворика. И, однажды, скучно пиная гальку носом кроссовка около калитки ко мне подошел мальчик-цыган. Он спросил меня, что я делаю и предложил поиграть вместе. Так непримечательно и завязалась наша дружба. Со временем этот паренек, имя которого уже стерлось из моей памяти, познакомил меня со своей младшей сестрой Сандрой и соседкой Радхой. Вместе с маленькими цыганятами, которые были со мной, почти все одного возраста, мы гуляли по лесной полосе, лазали по деревьям, играли в прятки и догонялки и даже в приставку у них дома. Цыгане, что жили у нас на переулке не были кочевыми и обосновались в станице уже давно, промышляя продажей извести и цепей. Большинство из них жили в саманных домах, но остальные до сих пор проживали в переносных железных вагончиках, в которых чаще всего можно встретить строительные бригады. И тем не менее у них был главный цыган по имени Владимир, который получал с каждой семьи ежемесячно дань и зарабатывал деньги на продаже бетономешалок, цепей и прочего, эксплуатируя жителей своей земли. Как-то раз мы гуляли около федеральной трассы, а она была в нескольких метрах от поселения цыган, и вдруг все транспортные средства стали съезжать на обочину по неизвестной для нас причине. И тут цыганский барон, обращаясь к нам, говорит: "Смотрите, сейчас поедут мои друзья, и я их поприветствую". И спустя несколько минут федеральные полосы были заняты кортежем из десятка черного цвета импортных машин премиум-класса, в доли секунд на огромной скорости пронесшихся мимо нас. Их вожак, хоть и помахал им рукой, но все произошло настолько быстро, что мы не успели даже глазом моргнуть, чтобы хотя бы уловить какой-нибудь скромный фрагмент от этого зрелища. И поэтому слепо верить в то, что цыганский барон знаком с кем-либо из состава делегации кортежа не приходится. У цыган взросление происходило гораздо раньше, чем у других народов и в тринадцать лет уже многие вступали в брак, а затем рожали детей. А так как я был мальчиком двенадцати лет, к тому же еще из образованной и приличной семьи, то в глазах своих друзей-цыган я был совсем зеленым и они считали своим долгом взяться за мое половое воспитание. Именно от них я впервые узнал, что такое "секс" и все, что с этим связано, а также до сих пор мне известны пошлые грубые фразы на цыганском языке, которым они с удовольствием меня обучили. Под влиянием моих просвещенных друзей происходило мое взросление и мне открывался мир, ранее неизвестный. И если Радха никакого внимания на меня не обращала, то Сандра оказывала разные знаки внимания и они были взрослыми. Это не были намеки на желание встречаться или даже поцеловаться, это было нечто большее, что пугало и искушало одновременно. И я в свои юные года понимал, что если я позволю себе больше, чем разрешено цивилизованным обществом, то обреку себя на погибель. И я не знаю, а говорила ли Сандра с Радхой или со своим братом обо мне, но спустя некоторое время произошло то, чего я очень боялся где-то глубоко внутри. Ребята решили надо мной подшутить, и Радха рассказала своей маме то, чего не было на самом деле. Возвращаясь с Сандрой и ее братом из магазина, и облизывая фруктовый лед на палочке, ко мне с яростью подбегает мама Радхи цыганка Виташка, молниеносно выбивает из рук мороженое и хватает за руку. Она кричит на меня, что я сделал с ее дочерью, зачем ее испортил и т.д. Ударяет меня рукой по голове и мне становится больно, но не от крепкой женской руки, а от металлических колец, которыми были усыпаны, почти все ее пальцы. Она грозится рассказать все своему мужу, который, узнав это, меня не пощадит и убьет. Я непонимающе на нее взираю, но мне становится страшно и происходит непроизвольное мочеиспускание, которое очень веселит моего друга, заметившего эту неловкую деталь на моих светло-коричневого цвета шортах. Я иду и плачу, а крупные капли экскрементов срываются на ветру с моих шортов и бессильно падают на гальку дороги. Добравшись до дома, я торопливо подбегаю к бабушке и рассказываю ей в слезах об этой ситуации, как будто жить мне осталось совсем чуть-чуть. Бабушка уверяет меня, что никому не позволит меня обидеть и тем более убить, и она уже не в первый раз это говорила и каждый раз подтверждала своими делами, поэтому мне становится легче и спокойнее в надежном тылу моей заступницы. Проходит час, два, три, но так никто и не приходит. Я не могу понять, что случилось и почему разъяренная цыганка Виташка или ее муж Джон не идут к нам домой, дабы разобраться в этом нелепом деле. На следующий день, как ни в чем не бывало, Виташка приходит вечером за молоком, но ее встречаю уже не я, а моя бабушка. Происходит серьезный разговор и становится известно, что Радха никем не испорчена и это была шутка ребят. Виташка просит извинить ее и говорит, что Радху они наказали. Тем не менее бабушка не осталась удовлетворена этим и сказала, что больше они не смогут покупать у нас молоко. С тех пор моя дружба с цыганами в одночасье оборвалась, и я стал готовиться к отъезду в свой первый детский лагерь. И несмотря на то, что волосы у меня не были густыми и росли медленно, за месяц дружбы с цыганами я оброс в области ушей и шеи, и мне требовался парикмахер. Избавиться от лишних волос на своей голове я доверил нашей соседке тете Тане, которая жила внизу и очень ловко умела обращаться с машинкой для стрижки. В ее опытных и нежных руках этот прибор превращался на мгновение в спорткар, несущийся на предельной скорости по идеальной асфальтированной дороге. Но в этот раз что-то пошло не так и в серых бездонных глазах молодой женщины отразилось недоумение. На идеальный асфальт выскочили непрошенные гости, которые прыгали и играли посреди дорожного полотна, преградив путь спортивной машине. Но водитель не растерялся и продолжил свой заезд, объезжая этих бесстрашных существ как на тренировочной площадке. Когда машина была уже на финише и стрижка подошла к концу, тетя Таня укромно сообщила мне, весьма не очень приятную деталь. Оказывается, что дружба с цыганами в течение месяца не могла остаться бесследной и на моей голове поселились вши. Придя домой и сообщив об этом бабушке, она не растерялась и сказала, что это дело поправимое. Бабушка велела мне оставаться на улице, чтобы эти гости не вошли в дом, а сама пошла за чем-то в ванную комнату. Спустя пару минут она вернулась с оцинкованным ведром горячей воды и пластмассовым ковшом, и мы сели на лавочку, где она стала смотреть и перебирать мои волосы, выдавливая вшей и обильно поливая голову с ковша горячей водой. С началом потопа обосновавшиеся жители моей головы кинулись в панике в разные стороны, и я начал ощущать их перемещения отовсюду. Они сопротивлялись и не хотели сдаваться без боя, начинали кусаться и приносить мне боль в области корней волос. Но спустя четверть или треть часа моя голова была свободна от оккупантов, хоть и не слабо пострадала. Бабушка не стала просить тетю Таню брить меня налысо, чтобы перед поездкой в детский лагерь таким способом избавиться от паразитов. Она не хотела доставлять мне неудобства перед ребятами, которые бы скорее всего с насмешкой отнеслись к такому нестандартному внешнему облику в столь юном возрасте. Медосмотр перед поездкой в детский лагерь прошел без эксцессов и я с радостным видом возвращался домой. По дороге ко мне подошел мальчик-цыган, который попросил меня дать ему несколько монет. Но у меня с собой не было денег, да и желание подавать милостыню цыганам, которые так жестоко со мной обошлись еще совсем недавно, напрочь пропало. К тому же мне на мгновение показалось, что это тот самый мальчик-цыган, из-за шутки которого моя жизнь, так легко могла оборваться едва ли начавшись. И я сообщив о том, что монет у меня нет, отправился дальше. Но маленький цыганенок не поверил в это и в нем пробудилось то зло, которое жило в нем с самого рождения. Он, недолго думая, нагнал меня и ударил ногой в спину, а затем быстро убежал, оставив меня лежать в слезах и думах на голом тротуаре безлюдного закоулка станицы.