Отзыв - рецензия
Вот уже почти двести лет художественные произведения Николая Васильевича Гоголя являются для русского читателя эталонами литературного мастерства. Не одно поколение наших граждан воспитывается на его повестях, рассказах, комедиях. Одним из таких эталонов является и произведение «Мёртвые души». Сам автор аттестует своё творение по жанровой форме, как поэма, и уже это даёт серьёзные основания предполагать, что читателю не привидится в книге действие из дешёвого балагана, и вся эта история не будет напоминать ему низкопробный анекдот.
Можно ли поменять мнение читателя? Читателя нет, а вот зрителя — да! И Пермскому Театру Юного Зрителя это удалось. Театральное мастерство само по себе дело непростое, и находилось много охотников поставить эту поэму, даже понимая, что сложность постановки хотя бы в том, что «Мёртвые души» — отнюдь не драматическое произведение. Автор, создавая этот шедевр, не предполагал его интерпретацию на театральной сцене. Любому режиссёру сложно в рамках одной сцены полностью раскрыть тему и идею «Мёртвых душ».
Но, как оказалось, можно пойти другим путём, которым и пошел пермский ТЮЗ: изменить композицию произведения, поменять сюжет, упростить образы персонажей, напустить побольше туману – вот вам и «Мёртвые души» «по-пермски», в которых даже самый отчаянный критик может потеряться. Ну довольно прелюдии, приступим к делу.
Премьера спектакля состоялась 6 февраля 2018 года. Приглашённым режиссёром спектакля являлся Владимир Гурфинкель. В афишах театра действие трактовалось, как «дело о русской жизни в одном действии». Зрителю обещали показать суд над Чичиковым за все его грехи. По выходу спектакля было достаточное количество рецензий, которые ставили высокий балл постановке и указывали на явные достоинства и хорошую игру актеров в целом.
По истечении нескольких лет автор этих строк тоже решился на отчаянный шаг — посмотреть постановку «Мёртвых душ» Пермского театра юного зрителя. Ещё до начала спектакля сразу бросается в глаза отсутствие декораций на сцене, мы видим перед собой лишь с десяток бутафорских камней разного размера. Нет ни одной детали, которая хотя бы немного приближает зрителя к художественному миру Гоголя.
Действие начинается с десятиминутного и нудного затягивания сюжета в виде перекатывания камней артистами в нижнем белье. В дальнейшем, еще и однообразные костюмы арестантов добавляют тоски и уныния в постановку. А как хотелось бы посмотреть на настоящие яркие и индивидуальные образы персонажей… Далее все действия актёров напоминают поведение заторможенных людей: очень медленная речь, кривляние и, отчасти, искажение текста. Такая небрежность и пренебрежение к классике создаёт стойкое ощущение, что и зритель, и сами актеры не попадают в эпоху Гоголя.
Как мы можем предположить, такие приёмы являются режиссёрскими находками. А что же делать актёру, который знаком с этим великим произведением не по надуманным воображениям режиссёра, а сам лично, несколько раз вдумчиво перечитав драгоценный текст Гоголя? Его роль незавидна. К сожалению, и у самого великого актёра, наделённого непревзойдёнными талантами, не будет шанса показать все свои достоинства в данной постановке. Приведу один яркий пример. Когда два хлопца в нижнем белье, с лицами «реальных пацанов», проживающих на Крохалях, пытаются, именно пытаются, с большим трудом вести между собой диалог, делают замечание насчёт экипажа: «Что ты думаешь, доедет то колесо, если б случилось, в Москву или не доедет?», зритель вынужден при этом переключаться с содержания, казалось бы, самой идеи этого произведения на их странное и неуёмное кривляние. Почему они с таким нарочитым деланием произносят свои реплики непонятно – может они пьяны, или просто сошли с ума? В оригинальном тексте на нездоровое состояние двух мужиков Гоголь не ссылается. В итоге зритель опять не имеет возможности понять русскую душу. Режиссёр с самого начала уводит зрителя с верной дороги, отняв у него возможность задуматься, заставляя его только удивляться происходящему на сцене. Гоголь, как автор, между прочим, всегда был против, чтобы его персонажи иллюстрировались в книгах, и, если бы он увидел этих хлопцев, боюсь, что мог бы и сожалеть о сотворении «Мёртвых душ». Режиссёр же посчитал этот ход явною удачей, которая понравится несозревшему зрителю, и, в ходе театрального действия, мы видим уже и повтор этого эпизода, и снова тот же диалог двух хлопцев непонятной культуры и происхождения. Все остальные персонажи также подобраны и показаны в этом же ключе и с таким же настроем.
Композиция произведения полностью сломлена, переделана. Образы помещиков предстают зрителю не в том порядке, который предписал Гоголь для своего утончённого зрителя. Странно слышать от Чичикова реплику: «А не правда ли наш губернатор такая душечка?», если он ещё и не слышал этих слов от Манилова. А ведь в этих словах и заложен смысл глубокий и важный.
Сложно предположить и, тем более, уверовать, что такая композиция будет раскрывать художественный мир произведения. Господа, модные режиссёры! За вас Гоголь уже всё сделал, всё написал, всё объяснил. Вам только остаётся от начала до конца обеспечить перевод прозаического текста на сценическое действие.
Не совсем понятна в финале спектакля идея (если только здесь нет политического подтекста) смерти губернатора и его похорон. Как мы знаем по тексту Гоголя, вообще-то от страха умирает судья! Возможно, эта рокировочка направлена на внимательность зрителя, либо сам режиссёр посчитал этот приём авторской находкой.
В итоге, ни тема, ни идея спектакля «не захотели» соответствовать оригиналу. Мёртвые души вроде и присутствуют в спектакле, но настоящие живые души либо не раскрыты, либо раскрыты с каким-то тайным смыслом, подтекстом. Идея поэмы стёрлась, и как-то нет желания познавать русскую душу таких персонажей. Как говорил один классик — уж увольте…
Однако, пермская постановка «Мёртвых душ» наделена и достоинствами — спектакль скроен из одного отделения. Зрелый и пытливый зритель, не имеющий возможности обсудить увиденное действие, скорее уходит вон из очага культуры.
Постараюсь сделать короткий вывод. Если бы эта постановка была поставлена в другом, не классическом театре, в театре без обращения к юному, неокрепшему зрителю, то мои претензии были бы смешны и абсурдны. Никому не запрещается в наше время экспериментировать и добиваться шуму разными способами. Но дело именно в том, что в «Театр Юного Зрителя» на спектакли ходят именно школьники, целыми классами. Не надо забывать, что в зале были зрители, не очень хорошо знающие оригинальное произведение, и после такого действия у них наверняка может создаться впечатление, что все герои поэмы не совсем нормальны. В итоге, у юного театрала меняется отношение к классическим произведениям, и, как следствие, формируется совсем другой эстетический мир.
Настоятельно не рекомендую попасть в такой мир хаоса и разлада классики.
Пермский зритель