Два года два месяцев и девятнадцать дней… Каждый день начинался и заканчивался с мыслями об освобождении. Душа моя и сердце не знали покоя, надеялись и отчаянно ждали избавления от глубокой занозы, корня без побегов в самой сути моего существования. За это время я изменила в своей жизни все: внешний вид, машину, образ жизни, работу, окружение. Но ничего не наполняло меня, не давало радости и страсти. Я стремилась к свободе, к ощущению полета, к жизни без мыслей и без воспоминаний. И успехи были – время потихоньку стирало маловажные события – сердце уже отчаянно не сжималось, когда я случайно оказывалась в знаменательных местах, в моменты редких встреч с Ингой я могла уже беззаботно щебетать. Да, мир приобрёл краски, и все ярче приходило осознание, что все действительно кончилось. Надо учиться жить дальше. А как – я пока не знала. Пустить в свою жизнь другого мужчину я не могла. Еще раз менять жизнь было бессмысленно – все равно мое прошлое шло со мной рука об руку. Появление в моей жизни Алвена навсегда изменило и сломало меня. Собрать меня смог бы только он.
Шепот и шорохи разбудили меня. Может мне это приснилось, конечно, но встать и проверить я смогла только через час – страх сковал меня, тело пробил ледяной пот. Ночь миллионами блестящих глаз смотрела в окно моей душной кухни, где в самом центре, в метра над полом висела и стремительно увеличивалась белая точка. Глаза защипало от слез и от осознания происходящего, кулаки сжались. Шар белого света медленно, беззвучно, целенаправленно рос. Он не ослеплял меня – матовые спирали закручивались, я видела в каждом их всплеске, уносящиеся вглубь, какие-то тени, размытые картинки, узнавала лица, места, события. И я ждала, знала, что вот-вот Алвен выйдет из него.
Сквозь пелену тумана в самом центре шаре я разглядела, как через замочную скважину, дорогу, чужие звёзды, поле и лес в отдалении. Эйфория охватила душу, подарила спокойствие, которого я так долго ждала – он там! Псионик ждет меня. Он не может прийти сам, поэтому и создал этот портал, предлагает мне повидаться. Я сделала свой выбор. Расслабившись и расправив плечи, вступила в границы холодного белого света, тут же пожалев…
…Затылок сжали невидимые тиски. Меня скрутили в жгут, до тошноты закружилась голова, разум помутился. Отсутствие воздуха рвало лёгкие. Глаза, казалось, сейчас лопнут – пространство вокруг сплеталось в чёрно-белые нити. В ушах зазвенело. Всё это нарастало, причиняя нестерпимые муки. Но даже завыть или заплакать я не могла – губы просто ссохлись и не открывались. Боль безжалостно росла. И я решила умирать, приняв всё как агонию. Меня сжигало невидимое пламя. Терпеть, молиться, или надеяться на что-то просто не было сил. Последним отозвался позвоночник – он неестественно выгнулся, громко хрустнул, но от этого я смогла наконец-то вдохнуть. Меня обдул ледяной ветер. Боль и жар разом покинули тело, чувства и разум. Я оказалась на проселочной дороге, которая вела к большому строению. Я заставляла себя идти, шаг за шагом. Несмотря на усталость, нужно было дойти до крыльца и попросить помощи. До меня донесся топот, окружили какие-то звуки, суета, образы и силуэты. Страх сковал меня, ноги запутались. Все те собранные крохи рассудка рассыпались – глаза выхватывали какие-то картинки, пока тьма не окружила меня окончательно.
Пришла я в себя плывущей по воздуху. Сил открыть глаза не было. Я слышала смех, незнакомую мне речь. Спёртый воздух наполнил мои легкие ароматами жареного мяса, лука, каких-то специй. Затем звуки стихли, запахи исчезли. Я поняла, что меня несут по лестнице. Молоточками в голове отзывался скрип каждой ступени, но мысли были чисты и легки. Тихий женский голос что-то говорил рядом, мужской – хриплый, грубый – коротко отвечал. Через десять шагов я почувствовала под спиной что-то жёсткое, тут же меня накрыл тяжелый сон, но тьма не подарила сновидений и отдыха.
В очередной раз я пришла в себя неизвестно через какой промежуток времени. Глаза открыть так и не удалось. Я слышала уже знакомый женский голос. Он говорил такой приятной заботой. Мягкие руки помогли подняться над подушкой, запах лука окружил меня, сухие губы намочила какая-то ароматная жидкость. Я приоткрыла рот, глотнула – горло обожгло сладко-терпкое питьё, которое утолило жажду, притупило боль во всём теле. Голос, продолжая звучать, убаюкивал. Сон – теперь уже мягкий и расслабляющий, сковал меня.
Спала я долго. Мне чудились несуществующие цвета, будто художник пробует новые краски на чёрном холсте, но чернота поглощала их, а трудяга всё пытался оставить след. Потом все разводы разом проявились, объединились, стали озером под мглой неба. Вода меняла цвет, принимая его от капли росы, сбегающего с большого длинного тонкого ярко-салатового листика растения. Водоём, поменяв сотни оттенков, убежал разноцветным ручьём. Пространство заняли всполохи фейерверков. Белые однообразные взрывы не освещали и не украшали чёрное небо. Угольки краснели и падали вниз, образуя твердь. Красный цвет сменялся оранжевым, жёлтым, зелёным. Мир поднялся холмами, внизу текла река. Небо было летне-голубым, по нему плыли лёгкие белые облака. Солнце пригревало и блестело. Мы бежали по этому миру, смеялись, держались за руки. Я хотела посмотреть на лицо человека, но вместо этого потеряла ведущую меня ладонь. Мир мигом поблёк. Зелень округи пожелтела, побурела, почернела. Я вновь оказалась в плотной вязкой черноте. Сердце заколотилось в груди. Слёзы побежали по щекам, плечи затряслись в рыданиях. Истерика захватила меня. Я била кулаками в обжигающий холод, кричала не своим голосом. Но даже эхо не было во мраке. Раздался треск – чернота рассыпалась мелкими крошками, засыпав всё кругом. За ним была тёмная бревенчатая стена, оконный проём, за которым был солнечный день. И это уже был не сон, а явь. Я лежала на постели в маленькой, не знакомой комнатке.