Я просыпаюсь утром. Если бы у меня были часы, то они бы показали примерно шесть часов. Огонь в бочке уже давно потух. Отпрянув от сна, я снова начинаю замерзать. Вернее, сам холод меня и разбудил. Что это? Мне больно глотать. Морозный воздух сковал своим железом мое горло. К тому же у меня начал пробиваться легкий кашель. Надо скорее находить себе теплое жилье, иначе до воспаления легких мне не далеко. Снова кладу в бочку тряпки и немного деревяшек. Пламя потихоньку разгорается. Дакота тоже проснулась и уже потягивается после сладкого сна.
- Ну, здравствуй, Дакота.
Она словно поняла меня и гавкнула мне в ответ. Что за умное животное? Я раскапываю ямку, в которой хранится пакет с едой. Достаю из него оставшуюся курицу, хлеб и воду. Линда словно знала о том, что эту ночь я проведу на улице, и поэтому положила мне с собой продукты. Очень хочется пить. Проглатывать воду очень больно. Я явно простыла за ночь. Горло пронзают тысячи иголочек, как только я собираюсь проглотить что-либо. Курица вся ледяная, поэтому, положив бочку на бок, я кладу на нее куски курицы, чтобы она прогрелась. Снова делю ее на две части, чтобы Дакота тоже смогла утолить голод. Мы вместе с ней жадно впиваемся в куриное мясо, сок от которого течет по моему подбородку. Кости я отдаю Дакоте. Не позволю своему животному голодать и есть больше нее. Сейчас мы с ней равны по положению, так что и еду надо делить поровну. Даки наверняка хочет пить, поэтому я наливаю из бутылки немного воды себе в ладонь и даю Дакоте напиться. Она выхлебывает всю воду из руки и благодарно облизывает мои щеки.
У меня осталось еще несколько фунтов. Поэтому сегодня куплю нам с Дакотой поесть посущественнее, так как наш запас еды израсходовался. Запас. Хм, говорю так, словно я оказалась на необитаемом острове и ищу хоть крошку провианта.
Вот оно. Как быстро полетело время с тех пор, как мы разорились. А ведь когда я была богатой! Дни, да что там дни, часы и даже минуты проходили настолько медленно, что мне казалось, что проходят целые года и мне уже лет так 50. Теперь темп моей жизни увеличился. Сейчас мне надо потушить огонь и отправиться на поиски жилища. Я достаю свою записную книжку. Страницы на ней практически пусты. Только несколько записей имеется в ней. Это адреса и телефоны наших знакомых с Патриком. Надеюсь, кто-то из них даст мне кров. Из всех моих вещей остался один чемодан и сумка. Есть еще кое-какие вещи, но я оставлю их здесь, так как набивать их в чемодан и путешествовать по городу с двумя не очень удобно. Собрав свои пожитки (ох, аж трудно произносить эти слова, пусть даже у себя в голове), мы с Дакотой выдвигаемся на поиски жилья. Сегодня мы обходили с ней половину города, но так его и не нашли. Некоторые знакомые переехали из Лондона в другой город, другие вообще не открыли, третьи отказали приютить их обедневшую знакомую, как будто я съем их и весь их дом. Тоже мне, друзья называется. А четвертые переехали в другой дом, и новые жильцы не знают теперешнего адреса старых хозяев. Одна моя Дакота не бросает меня.
В течение дня, пока мы занимались поисками, мы с Дакотой жевали оставшийся хлеб. Апельсин приберегу на потом. Взяв несколько фунтов из своих сбережений, я купила нам с Дакотой несколько хот-догов, бутылку воды, маленькую шоколадку и кипу дешевых журналов, так как мне сегодня снова предстоит вернуться в развалины на прежнее место. Они пригодятся, чтобы разжечь огонь. Но тут у меня возникла идея. Сегодня же суббота. Что, если я пойду в наш книжный клуб и попрошу там остаться на ночь? Это хорошая идея. Мне не придется мерзнуть на улице и пытаться согреться от железной бочки, наполненной пламенем. Так что, накупив еды, если, конечно, можно применить слово «прикупив», мы отправляемся в клуб книголюбов. В прошлый раз обсуждалась выбранная мной книга, но мне пришлось это пропустить из-за сложившихся обстоятельств. Как же было здорово посещать этот клуб. Мне очень нравилось выслушивать чужие мнения и мысли о прочитанном и говорить собственные соображения. Наверняка, я уже не вхожу туда, так как нужно постоянно вносить членские взносы. А те, кто их не платит, тому посещение клуба запрещено. Мне платить нечем теперь, но я попрошу разрешения переночевать там по старой дружбе с участниками клуба. Надеюсь, Бертилла Фолкс не будет против, так как именно она основала этот клуб и арендовала это помещение. Их посиделки уже подходят к концу. Войдя в здание, я почувствовала замечательный запах книжных страниц. Слышится хруст бумаги, когда листы переворачиваются. Это просто музыка для моих ушей. Линды среди членов клуба я сегодня не увидела. Возможно, она тоже сюда не ходит из-за сложившихся финансовых трудностей. Многие девчонки, которых я знаю, приветливо здороваются со мной. Я подхожу к Фолкс.
- Здравствуй, Бертилла.
- О, Анна. Здравствуй. Тебя давно не видно. Что-то случилось?
- Есть кое-какие проблемы. Перейду сразу к делу. Мне теперь негде жить. Пока я ищу жилье, я бы хотела здесь переночевать. Можно ли?
- Переночевать? Послушай, Анна, это не гостиница. В городе их полно, так что иди туда.
- Но у меня нет денег, чтобы снять номер.
- А за то, что ты тут будешь ночевать, чем ты заплатишь? Ты даже не внесла новый членский взнос в этом месяце.
- Я думала, по старой дружбе ты разрешишь мне здесь остаться. Не на улицу же мне идти.
- По старой дружбе? Где ты ее видела? Нет никакой дружбы. Ты просто один из членов клуба книголюбов. Причем бывший. И с чего ты взяла, что я тебе разрешу здесь остаться? Вспомни, как ты постоянно соперничала со мной, когда мы обсуждали очередную книгу. Ты всегда старалась запороть мою точку зрения, выставив меня дурой. Так что скатертью дорожка. Денег нет, а сережечки-то носишь. Как была богатенькой фифой, так и осталась. Я закрываю дверь, так что тебе надо уйти.
- Ясно. «Спасибо», что не отказала в просьбе о помощи.
- Будет членский взнос – будет тебе и место ночевки.
Я ничего не отвечаю, а лишь разворачиваюсь обратно к выходу, и мы с Дакотой ступаем прочь из этого места. Что за люди такие гадкие? Я же не прошу переводить ее деньги на мой личный счет. Всего лишь место, чтобы переночевать. Ну ладно. Земля круглая, Бертилла. Возвращаемся на старое место. Горло по-прежнему болит, только вот к горлу еще и прибавилась и головная боль, а в носу постоянно чешется и щиплет, что хочется чихать. Снова разжигаю огонь в железной бочке, и мы с Дакотой приступаем к ужину. Хот-доги еще свежие, мягкие и немного теплые, так что греть их не надо. Дакота съела даже булку. После приема пищи кладу остатки в яму в земле, чтобы сосиски не испортились. Укрываюсь всеми вещами, что есть у меня в чемодане и, угревшись, засыпаю. Несколько раз просыпалась среди ночи, чтобы поддержать горение огня. Горло очень болит, кашель вырывается из него глухим хрипом. Кажется, я совсем разболелась.
Вот как может все измениться: только сидела напротив камина, пила чай и читала книгу, а теперь греюсь возле бочки, в которой горят мои любимые вещи, съедаю второсортные хот-доги, от которых портится желудок, да еще и хватаю всякие простуды, живя в развалинах возле реки.
Утром просыпаюсь от жуткой головной боли. От кашля голова пульсирует, а горло раздирает, словно по нему проводят острой бритвой. Из носа льется насморк. Дакота впервые видит меня в таком состоянии. Я собираюсь разогреть нам пищу, но, только развернув хот-доги из пакета, я чувствую, как перед глазами все темнеет, и я падаю в обморок. Сколько я так пролежала я не знаю. Прихожу в себя от того, что мое лицо обнюхивает и облизывает Дакота. Ее холодная слюна, которую оставляет язык, остужает мои пылающие щеки. Видимо, поднялась высокая температура, отчего я упала в обморок. Мне очень плохо. Голова кружится и все как в тумане. Сидеть невозможно. Хочется все время лежать, но тут это делать просто невозможно, так как холод только усугубит мое состояние.
Помню, что в последний раз я так сильно болела в детстве. Слишком долго провозилась в холодной воде, когда рыбачили с отцом. Тогда мама давала мне сироп из корня солодки. Он очень помог мне в борьбе с кашлем. Сейчас бы он мне тоже не помешал. Надо бы купить лекарства, но только денег нет. Золото продавать – не тот случай. Оно еще может пригодиться потом. Зато я могу обратиться к Линде. Пусть мне Найджел отказал в жилье, но уж лекарства не дать это будем краем бессердечности.
Мое тело горит, мне так жарко, а голова такая тяжелая, словно налита свинцом. Веки опускаются, чтобы я смогла забыться сном. Но надо вставать. Через силу. Иначе я в конец расклеюсь и пойду вслед за Патриком. Кусок в горло не лезет, но я заставляю съесть себя вчерашнюю сосиску, иначе я просто упаду от нехватки сил. Оставляю чемодан с вещами здесь, так как его вес утомляет меня еще больше. Беру с собой только маленькую сумочку, куда складываю самое ценное. Мне шатает из стороны в сторону, поэтому пробираюсь по стеночке из развалин. Дакота верно следует за мной. Наверное, если бы не она, я бы никуда не пошла. Дакота воодушевляет меня что-то делать. Снова пойду к Перри и буду унижаться, прося помощи лекарствами. Раньше мне не приходилось такого делать. Но все случается впервые. Еще чуть-чуть и мне должны дать материальную помощь, о которой я просила государство. Очень странная система оказывать ее уже после того, как прошли похороны. Дакоте подгоняет меня, чтобы я шла быстрее и не задерживалась на холоде. Нет. Я так больше не могу. Тело ломит, а голова болит. В меня словно влили лаву, и она сейчас вырвется через тело, растопив его. Я захожу по пути в аптеку и на последние деньги покупаю самое дешевое жаропонижающее. Запиваю две таблетки остатками воды. Мои иссушившиеся губы впитали влагу, и теперь им стало легче. Все. Денег нет больше. Ни единой монетки. Дакота ждала меня на улице, так как в аптеку с животными нельзя. Что за глупость? Продолжаю идти в дом Перри. Через какое-то время мне стало полегче, хотя боль в горле оставалась такой же невыносимой. Я укрываю свою шею всем, чем только можно, чтобы холодный воздух не сделал мне еще хуже. Хотя куда уж хуже? Ноги с каждым шагом все больше и больше проваливаются в снег, увязая в нем. Кажется, что я наступаю на расплавленный каучук, который заставляет мои ноги задержаться в гостях у него. Кашлем я себе отбила всю грудь. С каждым разом все больнее и больнее. Наконец-то мы с Дакотой добираемся до дома семьи Перри. Мои обветренные руки стучат в дверь, испытывая неприятные ощущения.
- Анна? Что тебе здесь нужно? - открывает дверь Найджел. Выражение его лица выглядело с таким отвращением в мой адрес, и, честно говоря, я первый раз видела настолько недоброжелательный вид с его стороны по отношению ко мне.
- Найджел, впусти меня погреться, пожалуйста, - прошу я, чуть ли не падая от простуды.
- Хорошо, заходи. Только собака пусть в коридоре сидит.
Ох, может, он сменил гнев на милость? Я прохожу в теплый дом. Здесь так хорошо, что не хочется уходить. Дакота осталась в прихожей, ожидая меня.
- Что с тобой? Ты больна? – спрашивает Найджел.
- Да, простудилась.
- Ясно. Лечиться есть чем?
- Честно говоря, нет. Я поэтому и пришла.
- Попрошайничать?
- Если ты хочешь так это называть, то называй, но я пришла попросить помощи. Не могли бы вы дать мне лекарства. Я все верну, как только найду деньги.
- Вернешь? На какие шиши? Где ты возьмешь деньги? Не смеши меня.
К нам спускается с верхнего этажа Линда. Увидев, что я нахожусь в их доме, она припустилась с места и стала обнимать меня. Похоже, это единственный человек, который хочет помочь мне, но не может из-за влияния мужа.
- Как ты? Что с тобой случилось? Ты ужасно выглядишь! Да ты горишь! – трогает мое лицо Линда своими холодными руками, - ты больна, я сейчас же принесу тебе жаропонижающее. Подожди секунду.
Как только Линда уходит за лекарствами, Найджел хватает меня за руку и начинает говорить грубым тоном:
- Послушай, милочка, решила нас обобрать? У нас и так не самое лучшее положение, а лекарства нам могут и самим понадобиться. Мой меленький сын Чарли сейчас болеет, а ты отнимаешь у него таблетки. Ты мне никогда не нравилась, ведь это из-за тебя погиб мой друг Патрик. Он все пытался зарабатывать как можно больше, чтобы удовлетворить твои прихоти, покупая тебе золото, бриллианты и шикарную одежду. Проваливай отсюда.
- Вот, Анна, выпей эту таблетку, - входит в гостиную Линда.
- Э, дорогая, Анна уже уходит, - прерывает свою жену Найджел.
- Но как? Тебе сейчас нельзя выходить на такой холод. Тебе нужно отлежаться в теплой постели, попивая куриный бульон как минимум.
Найджел хватает таблетку из рук Линды и отдает мне, одновременно провожая к выходу.
- Удачи, Анна, - торопится муж моей подруги.
По моему взгляду Линда поняла, что это не мое желание покинуть их дом. Мы вместе с Дакотой уходим обратно на свое место проживания, если это можно так назвать. Я опять ничего не смогла возразить Найджелу. Как он вообще смеет так говорить про меня и про моего мужа? Как он может обвинять меня в таких вещах? Разве я виновата в том, что предприятие Патрика обанкротилось? А то, что он провалился под лед – это сложившиеся обстоятельства. Я была в таком шоке от его слов, что даже и не помню, как вышла из их дома. Обвинения в таких вещах – словно обухом по голове ударили, и я больше ничего не слышу, а лишь утопаю в тягучей смоле несправедливой укоризны. Перри так говорит, словно это я толкнула Патрика в эту дыру во льду на озере. Что ж, лучше я погибну здесь, лежа рядом с железной бочкой, наполненной огнем, чем просить помощи у гниловатого мужлана. Ну уж нет. Я буду всеми силами стараться выжить и избавиться от простуды, лишь бы досадить Найджелу тем, что я на ногах и живая. Я не дам ему получить удовольствия от своих бед. Придется провести еще одну ночь в развалинах.
Температура тела опять повышается, мне снова становится хуже. Таблетку пока приберегу и выпью попозже. Кашель вырывается из горла свирепым рыком, что даже Дакота удивляется такому явлению, резко поворачивая свою голову в мою сторону. Мы доедаем остатки ужина: я съедаю еще один хот-дог, а Дакота, раскопав недоеденные кости из земли, догрызает их, чтобы утолить голод. Вещи потихоньку уменьшаются, так как они поддерживают огонь в бочке. Понемногу я начинаю сжигать пустой чемодан, потому что ресурсы для костра заканчиваются. Укрываюсь горой разной одежды, а Дакота снова ложиться сверху меня, чтобы согреть своим теплом. Как говорил мой отец, собаки – самые преданные животные. Они никогда не бросят в беде и будут с тобой до конца. Иногда мне кажется, что такой собаки как Дакота больше нигде не найти.
Я уже которую ночь нормально не сплю. Мне холодно и все время приходится поддерживать гореть огонь. Я уже забыла, что такое свежие накрахмаленные простыни и теплый уютный дом. Бедной Дакоте снова приходится жить на улице, как она и жила до того, как я ее подобрала. А теперь вот мы вместе живем на улице и пытаемся найти хоть крошку хлеба. Дакота все время греет меня своим теплом. Она как заботливая мама видит мое состояние и пытается чем-нибудь помочь.
Еще одна жуткая холодная ночь. Ночь, окутывающая тебя своей мерзлотой, сковывая морозом горло, что на утро невозможно даже глотнуть. Я стараюсь укутать нос теплыми шарфами, но и через них проходит холодный воздух. Я оказалась в такой ситуации, а мне никто не может помочь. Линду я сюда не включаю. А вот остальные. Им это не нужно. Они не хотят. Никому не надо тратиться на меня, хотя многих из своих знакомых я считала друзьями и приличными людьми. Даже собака может больше другом, чем человек. Но, кажется, я рано радовалась преданности Дакоты. Она встала со своего места и убежала прочь их развалин.
- Эй, Даки, ты куда?
Дакота обернулась, а потом убежала, как и собиралась. Вот теперь я точно осталась одна. Я даже не могу за ней побежать, так как мне очень плохо. Со мной остался только огонь в бочке, который скоро потухнет. Так я лежу и не смыкаю глаз. Меня посещают мысли то о Патрике, то о поступке Найджела, то о моих родителях, о родителях Патрика, которых тоже нет в живых. Мои мысли нарушают чьи-то быстрые шаги. Оглядевшись, я вижу, как в развалины входит Дакота, держа что-то в зубах. Она подходит ко мне и бросает рядом со мной добычу. Это оказалась средних размеров булочка, на которой красуется из теста буква «М». Это фирменная выпечка предприятия «Макдауэл». Эти мучные изделия славятся своим качеством и отменным вкусом. Булочка присыпана кунжутным семенем, что делает ее еще вкуснее. Она еще теплая, так что Дакота принесла мне свежатину. Отламываю и ей кусочек и даю съесть. Она, как и я, с удовольствие гложет мягкий хлебец то последней крошки. Уж очень мы проголодались. Маленькая воришка Дакота спасает меня, занимаясь такими делами. Она любит меня и предана мне. А я только зря подумала на нее плохое. И как она умудрилась схватить эту булку? Она не пригоревшая, поэтому ее не могли выкинуть просто так. Хитрюшка стащила ее, пока пекари хлопали глазами. Ладно, теперь хоть меньше мучает меня сосущее чувство в желудке.
То ли мне кажется, то ли нет, но утром стало как-то теплее, если сравнивать прошлые дни. Уже почти конец февраля, а значит скоро должно потеплеть. У нас с Дакотой осталось два хот-дога, апельсин и бутылка воды. Температура все еще трепет меня, и я выпиваю ту таблетку, которую мне дала Линда. Не перестаю удивляться какая же гнида этот Найджел. Я бы никогда не бросила человека в беде, в каком бы я положении не была.
Я не могу больше терпеть, иначе я просто не выдержу и умру от простуды. Наступил тот момент, когда надо продавать оставшееся золото, чтобы снять себе комнату в гостинице и купить лекарств. Позавтракав остатками еды, я собираю все вещи, тушу оставшийся огонь в бочке и ухожу с Дакотой из развалин. Возможно, я бы это сделала раньше, но я надеялась на помощь со стороны друзей, а она не последовала. Поэтому буду делать все, что в моих силах. Идти мне тяжело: голова тяжелая и болит, кашель давит, а из-за температуры меня шатает. Мы с Дакотой очень сильно исхудали. Надеюсь, нас вместе впустят в гостиничный номер.
Продолжение следует...