— Я работаю врачом, всё идет в сторону социальной медицины. Я работаю на огромнейшую корпорацию и я наблюдаю огромное количество страха в народе, так же это передается, отражается и на работе, и на политике организаций. Я бы сказал, что это процесс такой: вниз-вверх. Страх идет, спускается сверху вниз, а потом поднимается снизу вверх.
— Вот смотри, если мы говорим о страхе, то страх — это состояние личности. Да? Это эмоционально-ментальная компонента. Вот тут мне было бы, например, интересно то, какие именно страхи культивируются у вас в Америке. Но естественно, что этот страх является очень сильным стимулятором физического тела, то есть тогда появляются болезни. Все болезни связаны именно со страхом.
— Да.
— И когда, значит, у человека есть эти болезни, то он, человек, идет лечиться в корпорацию. Получается, что корпорация врачей заинтересована в страхе и, как следствие, в болезнях, порождаемых этим страхом, ибо на этом она, так сказать, делает деньги.
— Да, естественно. То есть, всё это на самом деле делается. Врачи как бы открыто в этом не заинтересованы. Кто-то это понимает, кто-то этого не понимает. Большинство этого не понимает просто. Но над врачами стоит корпорация. Над врачами стоит страховка.
— То есть, вот тут парадокс заключается в чём? Ведь каждый из врачей, и ты в частности, является человеком. Человеком, который находится вот под влиянием этих страхов. Таким образом, как человек ты хочешь избавиться от страха. А как врач, который на этом страхе зарабатывает, ты не хочешь избавляться от страха, а, наоборот, хочешь усилить его — вот это и есть распятие! Вот смотри, это подобно распятию!
— Да.
— И вот это очень сложное состояние, выйти из которого можно, только поняв весь механизм работы вот этих страхов в контексте твоей ситуации.
— А выйти из этого, на самом деле… с точки зрения медицины, в ту систему, в которую я попадаю сейчас, она очень сильно изменилась за десять лет. Из этого выйти практически невозможно.
— Совершенно верно!
— Над тобой стоят довольно таки строгие… Ты попадаешь в очень серьезную коробку с рамками, откуда через какое-то время у тебя просто нет выхода.
— Совершенно верно!
— Или ты должен выйти из системы вообще.
— Да.
— Что, вообще-то, учитывая ситуацию, что ты полностью завязан, ты по уши в долгах…
— Вот!
— И эта система дает тебе платить только тогда, когда ты будешь всё время находиться в ней.
— Совершенно верно! Тогда, смотри, это — положение раба. Раба, который, фактически, сродни, так сказать, с мафией. Да? Известно, что людей, знающих много, из мафии не выпускают, то есть либо он — на кладбище, либо он — там остается! Здесь система несколько другая. То есть, здесь все эти привязки и путы связаны с системой выживания так же. То есть, куда ты пойдешь? В такую же аналогичную систему врачей? И чем ты будешь платить вообще, если уйдешь из этого? За жизнь платить, за все эти долги, которые набраны в большом количестве. Именно через эти долги система и держит человека!
— Да! И опять мы попадаем в иллюзию.
— Совершенно верно! То есть, иллюзия полностью опутала, и человек уже не может ни ногой, ни рукой дернуть. И вот здесь уже замкнутый круг. Поэтому тогда большая часть людей скажет: «Такова жизнь! Что я могу сделать? И лучше вообще не думать, потому что, если я начну думать, то я сойду с ума! Я начну видеть то, что я делаю, так сказать, занимаясь врачеванием, потому что на самом деле я занимаюсь оборотным — не врачеванием, так как я заинтересован ни в исцелении, а в болезнях». Врач ведь делает на чём свои деньги? На болезнях! Значит, он заинтересован в болезнях, но сам, будучи человеком, он не заинтересован, как ему кажется, в болезнях, по крайне мере, своих собственных. Он заинтересован в клиентах, которые болеют, но он же находится в том же самом климате страха, в котором находятся все. Таким образом, он сам и тюремщик, он сам и заключенный! Он же сам врач, и он же сам и больной. И вот осмыслить эту дилемму непросто. И если человек начинает думать об этом, то он может сойти с ума вообще. Он скажет: «Лучше я не буду думать, лучше пусть будет так, как оно есть».
— Большинство ищут какой-то выход. Но на самом деле выхода нет.
— Но его и нет. В смысле вот тех представлений о выходе, которые возникают у человека, начинающего об этом думать, их нет. Он видит, что везде тупики. Выход есть только один — видеть это. Вот это именно то, чем я занимаюсь. Я же не призываю ни к борьбе, так сказать, ни к чему такому. Я призываю только к одному — к видению. Но это видение, естественно, очень сильно меняет жизнь человека. Вот говорят же: «Очень трудно понимать то, от непонимания чего зависит твоя зарплата». Фактически здесь именно эта ситуация. То есть, если ты начинаешь понимать, от чего зависит твоя зарплата, а зависит она от количества болезней и, фактически, от страха, то к чему это тебя приведет? Сможешь ли ты продолжать это видеть? Вот почему я и говорю, что самым большим мужеством из известных мне является — мужество осознавать. Вот это самое большое мужество! Не мужество броситься и кого-то избить, не мужество, так сказать, броситься на ДЗОТ во время войны, не мужество даже террориста, который сам себя уничтожает, а именно мужество осознавать — вот это самое большое мужество. И вот это есть выход! Выход есть, но он связан именно с этим. Но насколько каждый готов к этому? Это уже вопрос к каждому.
— Спасибо большое за объяснение. Спасибо.