После похорон друга Игоря, Иван на поминальный обед не пошёл. Конверт с деньгами - малое утешение, он передал вдове накануне. В него вошло ощущение будто ещё одну часть себя оставил на кладбище.
Два года назад ушёл закадычный дружок Костя. Теперь Игорёк. Для них всё кончилось. Или началось, если верить убеждённым толкованиям бабки про вечную жизнь после короткой, земной.
Может и впрямь, встретились сейчас его закадычные дружбаны посреди райских кущ. Ад? Да нет силы такой, чтоб на раскалённую сковородку их загнала! Иван глянул на небо, словно весточки какой ожидая оттуда, но серые плотные облака (конец промозглого марта) не подтвердили встречу друзей.
"Папа, домой?" - из автомобиля выглянул сын, приглашённый Иваном, в качестве водителя, поскольку последние три дня, жить без коньячной анестезии, у него не получалось. Сыну исполнилось восемнадцать - хороший парень, студент.
Но его, как и жену Наташу, Иван любил сдержанно. Всего себя посвящал семье, а яркой любви не было. Вертелся иногда в голове вредным червячком вопрос:"А как бы сложилось с Ксенией, не упусти он её тогда?"
Друзья детства - Иван, Игорь и Костя, после армейской службы, вынужденно сразу задумались о своём применении. Союз приказал долго жить. Во всех отраслях напряжённая неразбериха. У них ни образования, ни специальностей толковых. Правда, у всех водительские права - хоть за это спасибо армии.
Отказавшись от приглашения бывшего одноклассника вступить в ряды рэкетиров, сошлись с командой парней иного риска: перегоном машин из Германии они занимались. Бизнес находился в раскрученном состоянии и трое, глянувшихся им друзей, лишними не показались.
Это было "не два пальца об асфальт," но и деньги зарабатывались настолько большие, что, когда выросли таможенные пошлины и бизнес стал невыгодным, приятели уже упаковались. Каждый, на свой вкус.
Игорёк с Костяном купили себе квартиры, дачи и открыли совместную мастерскую по ремонту автомобилей. Скупали и аварийные, чтоб восстановить и продать с ощутимым наваром. Оба женились, мгновенно стали отцами, а Иван своё будущее видел иначе.
Он приобрёл дом за городской чертой - тут тебе и дача, и баня, а бизнесом стало открытие магазина по продаже мяса. Первый год спал четыре часа, а двадцать работал - изучение дела, нервяк с кредитом, закупка холодильного оборудования, поиск надёжных поставщиков, продавцов. А ещё доставка, бухгалтерия...
Всё это и потом требовало контроля, заботы, чуйки, но уже спокойно и отработано. Подушка безопасности (для бизнеса и себя) при любых передрягах давала возможность переждать и вновь активизировать оборот. Приятели, поначалу затею не одобрявшие, к себе зазывавшие, признали "мясную идею," как весьма доходную.
Дружбу тройка сохранила, но проявлялась она дозированно, поскольку Игорь и Костя были обременены семьями: строгими жёнами и детьми. Совместная рыбалка, встреча в спортбаре, посиделки с банькой, но раз в месяц - на выбор. Чаще оборачивались в пользу "посидеть у Ивана."
Сидели за столом, накрытым на мужской вкус. Выпивали, парились в бане и разговоры вели на самые разные темы. Приятели, сетуя на "семейную трясину," противоречиво недоумевали отчего Ваня не женится. Он, ощущая себя моложе, веселее и счастливее Кости и Игоря, разглагольствовал о мужском праве на свободу.
Говорил со знанием дела, что если б не потребность в сексе, мужики бы в женскую сторону и не смотрели. Но и это решаемо без всякого ЗАГСа. И такие бытовые вопросы, как уборка, содержание гардероба в порядке, решаются наипростейшим образом: приходящая помощница по хозяйству, раз в пол года клининговая компания, частная прачечная.
И, чтоб сытым быть, совершенно необязательно надевать на палец кольцо обручальное. Друзья соглашались, шутливо заявляя, что "завтра же" разведутся. Но к определённому часу, старательно протрезвев, благодаря крепкому кофе, вызывали такси и возвращались в семейную жизнь, которую оба любили. А Иван оставался при своём счастье - холостяцком.
По воскресеньям, в летнюю пору, Ивану нравилось прогуляться по набережной. Загодя приготовив наличность, обходил, одного за другим, уже знакомого саксофониста - виртуоза, слепого баяниста, ребят (всегда разных), не особо умело на гитарах бренчавших.
Всех щедро благодарил за доставленное удовольствие и, съев мороженое - самое простое, в вафельном стаканчике, покидал место прогулки с ощущением релакса. Но в тот день, вместо желаемого расслабона, Иван, неожиданно для себя, приобрёл душевную маяту до конца жизни своей.
Виноват художник, расположивший на свободной скамье с десяток своих картин. Незатейливые пейзажи, запечатлённые эпизоды простенькой деревенской жизни заинтересовать не могли, но портрет молодой женщины заставил Ивана вздрогнуть.
Позирующая, явно не заботилась, как будет выглядеть. Медовые волосы в лёгкой небрежности. Янтарно-карие глаза смотрели невинно и соблазнительно. Ивану показалось, что именно этот взгляд он давно встретить желал. Лёгкая смуглота лица, несмелый румянец, твёрдые, будто нецелованные губы.
"Кто эта женщина? Сколько стоит портрет?"- еле выговорил из-за пересохшего горла. Художник оживился:
"Хороша? Не поверите - всего лишь деревенская птичница. Был на пейзажах в Ульяновской области и вдруг такой бриллиант! Еле убедил позировать. Не бесплатно. Меркантильная и грубоватая особа. А портрет не продаю. Он для привлечения внимания покупателей."
Но Иван оказался требователен:"Назовите цену, я удвою при условии, что добавите имя, название населённого пункта, где рисовали. И, расскажите, что вам известно о ней." Поломавшись, творитель озвучил смешную, по мнению Ивана цену.
Информация оказалась скудной: такая-то деревня, живёт с родней. Вроде вдова, но есть дети. Зовут Ксения. Деревенские кличут - Сеня. Иван, будто под действием гипноза, полетел к банкомату. Снял деньги, вернулся. Взял драгоценный портрет и вскоре был дома.
Женщина с портрета, Ксения, волновала его чрезвычайно. Два дня спустя, Иван признался себе, что влюбился. Еда, работа, милый дом, приятели - всё утратило вкус. Без объявления причины, он разорвал отношения с Наташей - его подругой на тот момент.
И, не видя для себя иного решения, наш герой отправился за сто с лишним километров в область Ульяновскую, в ту деревеньку, где Сеня жила. На мощном автомобиле это не слишком долго и муторно получилось.
По десятку заколоченных изб, отсутствии оживления, Иван понял, что деревня в упадке. Во дворах, в основном, дедки с бабками и совсем мало молодых лиц. Помня подсказки художника, безошибочно остановился возле дома Ксении.
Вышел из машины без точных намерений, но с чувством неожиданной робости. Деревянный, невысокий заборчик позволял видеть двор. Два пацана школьного возраста, выводили из себя собаку, отнимая кость. Беременная женщина с сердитым лицом, развешивала на верёвке бельё. На остановившийся у дома автомобиль она не обратила внимания.
Иван произнёс через калитку:"Бог в помощь. Здесь проживает Ксения? Мне бы её повидать." Молодайка, окинув гостя недобрым взглядом, крикнула, в сторону дома:"Сенька! Тут до тебя барин приехал. Машина дороже всей нашей деревни!"
И тут вышла Она. Явно старше Ивана и не столько годами, сколько неустроенностью женской судьбы. Разочарования не ощутил, жадно вглядываясь. Среднего роста. Тонкая талия и ощутимые бёдра. Аккуратная грудь и изящные щиколотки. Медовые волосы, янтарь в глубине карих глаз... Иван сам удивился, как всё в раз ухватил.
Наверное, мыла пол - в крупной ладони тряпка, подол платья высоко, почти до бесстыдства, подоткнут. Беременная, заходя в дом прошипела: "Оголилась! Чертенят угомони своих, заманали собаку." Женщина к Ивану направилась, походя отвесив мальчишкам затрещины.
"Ну?" - потребовала объяснения, когда встали напротив друг друга (в автомобиль Ксения сесть отказалась). Иван вдруг понял, что не стоит юлить. Представившись, честно рассказал про художника и портрет. Качала головой, не понимая:"А что ж от меня-то желаете?"
Спасибо, "барин" не добавила. "Вы своей жизнью довольны? Это важно - ответьте, пожалуйста." Передёрнула плечиками:
"Как сказать. Другой-то не ведаю. Супруг потонул два года назад. Живу с отцом, мамкой. Сестрица младшая замуж вышла, дак вот ревнует мужа ко мне. С работой плохо: на три курицы - пять птичниц. Плотют потрошками куриными, а живые деньги редко дают. На что хошь, на то и расти пацанов. А так, ничего - живу!"
Иван решился:"Не желаете в город уехать?" Усмехнулась:"Для ваших утех?" "Не могу такого требовать, хотя и заинтересован. Работу в доме хочу предложить." "Прислуживать?" "За порядком следить. Не сложнее, чем здесь, но за зарплату. Это обидно?"
Покусала губы. "А сыны мои - будут при мне?" "Разумеется! Дом просторный. О регистрации позабочусь. В школу запишутся." "Оплата какая?" Он, чуть прибавив, назвал сумму, выдаваемую прежней помощнице.
По дрогнувшим бровям, понял: приятно удивлена. Но ответила сдержанно:"Подумаю. Не счас же ехать."
"Женщина с портрета," с мальчиками - Колей и Лёнькой, вошла в дом Ивана лишь через месяц. На своё изображение, в рамке под бронзу, глянула равнодушно.
Для проживания, он предложил ей и мальчишкам две проходные комнаты, вдали от себя. Здесь уже всё было устроено с учётом детей школьного возраста. Это понравилось Ксении. "Сынки, гляньте, что дядька вам приготовил! Письменный стол, каждому по кровати!" Колька с Лёнькой молча сопели.
Переход к отношениям, которых так жаждал Иван случился к концу лета, буднично. Ксения пришла к нему в ночной темноте - желанная и прекрасная. Шепнула:"Маешься? Через стены почуяла. Мужик ты хороший, молодой. Да и я - живая." Разделив с ним постель, от зарплаты "помощница по хозяйству" не отказалась.
Ах, если б можно было любиться с ней каждую ночь, а днём лишь на портрете видеть! А пацанов - вообще нигде! Деревенский менталитет часто бывает терпимым и даже трогательным. Но не в случае с Сеней и её сыновьями.
И не в вытирании рта рукавом, громком сморкании и открытой зевоте дело. Не в слетавшей с губ женщины и детей матерщинки. Не в её неумении сохранить всё то, что так любил Иван в своём доме - минималистичную чистоту и тишину. Не в привычке Сени причёсываться и одеваться небрежно, хотя в шкафу появилось много обновок.
И не в том, что старший мальчик уже курил, воруя у матери (а теперь и у Ивана) мелочь. Не в нежелании братьев учиться и их привычке бродить по дому с видом шакалят вороватых. Не в чём-то одном было дело, а во всём сразу.
И готовила Сеня нехорошо - мутные, жирные бульоны, слишком густые супы. Не возилась с котлетами, не радовала разнообразием салатов. Стремилась, чтоб было много, сытно и не слишком денег ушло. И в том, что мальчишки имели привычку кусочничать, повсюду оставляя крошки, беды не видела.
Но самое главное - в Ксении отсутствовало то, что так, кроме привлекательности, ценил Иван в женщинах: умение быть интересной, слушать и выражать своё мнение. Не тупая, но ограниченная деревенским мышлением, она считала возможным по сто раз рассказывать, в каком году и сколько они выкопали картошки, как телилась корова и прочее в этом же духе.
Любовник пытался оправдывать Ксению: в городе она лишь на базаре бывала. И театр, кинопремьеры, концерты - всё это прошло мимо неё. Из книг, более менее, воспринимала незамысловатые любовные истории, сериал "Санта Барбара" ей казался шедевром. О главном герое и его многочисленных детях, она рассуждала, как о родных. А свои, между тем, росли, как трава.
Сам Иван, даром, что позади только школа, стремился к развитию. И не только для бизнеса - бухгалтерия, торговые и трудовые законы. Мужчину увлекали аналитические и познавательные передачи, история, политика, кое-что из литературных новинок.
Он бывал в Эрмитаже и Русском музее, специально посетив Санкт - Петербург. Его трогала музыка, в том числе и классическая, хотя знатоком не был. Ксения, а особенно её сыновья, тяготили Ивана, но при этом, любовь к "женщине с портрета" по прежнему жгла его сердце.
Друзья - Игорь и Костя, подтвердили: Ксения самобытно красива, но неприятно проста. А пацаны... Если сейчас "дядьку" за авторитет не считают, то куда пошлют, повзрослев лет до шестнадцати? Советовали:
"Ваня, отошли Сеньку обратно в деревню. Ну, денег дай. Плохо не то, что старше тебя и даже не дети, а то, что в жизни твоей - все трое, как инородное тело. Ты их всё равно отторгнешь, зря только время теряешь. Ты ж молодой, холостой - найдёшь, кем забыться!"
Соглашался и оставлял всё, как есть. А уж год миновал. У мальчиков начались каникулы летние. Ксения вдруг сообщила:
"Съезжаю я, Ваня. Меня ещё до тебя звала к себе тётка со стороны покойного мужа. Она одна в татарской деревне живёт. Единственный сын сгинул в тюрьме. Деревня на берегу Камы. Там хорошо: почти, как при советской власти. С тобой богато и сытно, но тошно. Не городская я, Ваня. И сыновья такие же. У тебя даже сад - для отдыха, а где это видано, чтоб пропадала земля?"
Не в один день уехала. Много переговорено было. Иван то остаться просил, то соглашался на расставание. Ксения себя и сыновей удалила, как больной зуб у детей: неожиданно, резко. Пришёл Ваня домой, а нет никого. Ключ под ковриком. И записка:"Я себя забрала."
Глянул - портрета нет! Вот тут ударило: заметался, кинулся на автовокзал, Игорю с Костей звонить стал. Они перекрестились тайно. Куда, конкретно, подалась Ксения, можно было узнать у деревенских родных, но даже Иван осознал, что в эту реку не стоит дважды входить.
Стал алкоголем спасаться, дела забросил. Спасибо, друзья выручали контролем. Они же к Наташе пришли - той самой, с которой Ваня до Ксении спал (назовём вещи своими именами). Хотели попросить, поддержать мужика, а получилось счастливее.
Наташа открыла с малышом на руках. Кто отец спрашивать не приходилось - Ванькина копия. А он ни сном, ни духом. Обид Натальи на любовника бывшего не держала. Иван честно предупреждал, что не женится. Не именно на ней, а вообще.
Ей ребёнка хотелось - тоже уж тридцать лет. Родила для себя. Но Иван, после пережитого, захотел, чтоб и для него тоже. Встряхнулся. Предложение сделал. Пришло понимание: всё к лучшему.
Вот только художника, сотворившего роковой портрет Ксении разыскал и попросил повторить. Но тот отказался: натура нужна или фотография. Порылся в архивах и карандашный набросок отдал. Не такой пронзительный, как портрет, но - Ксения.
Для Натальи эта суета секретом не стала, но внимания мудро не обратила. Портрет карандашный, хранящийся у мужа в столе, стал единственным проявлением "измены." Жили спокойно и дружно. Игорь с Костей теперь приходили к приятелю с жёнами и детьми. Ивану о его тирадах в пользу холостой судьбы, не напоминали.
Жизнь, хоть седели, бесконечной казалась: работа, заботы семейные, какие-то планы, с каждым годом, правда, скромнее. Первым Костя ушёл, не дожив до пятидесяти. Курил много, с младшим сыном большие проблемы были. Сердце и "взорвалось."
Игорёк их бизнес, ставший не особо прибыльным, продал, отдав положенную часть денег вдове. Захандрил и не знал куда себя приложить. Иван, по прежнему торговавший мясом, звал к себе - на двоих хватит забот и доходов.
Но Игоря кризис захватил окончательно, а потом и диагноз неизлечимый. Открылось поздно, когда уже боль пришла. И вот уходил Иван с кладбища, ощущая себя сиротой. Сел в автомобиль рядом с сыном Володей, а тот руку на плечо положил:"Горе, конечно, папа. Но ты рассчитывай на меня, ладно?"
Ивану вздохнулось легче, чем ожидалось. Взгляд просветлел. Уткнулся в обещавшее вскоре стать крепким плечо сына единственного и признал самое главное:"Как хорошо, что у меня есть ты, сынок, и мама твоя. Домой, конечно, домой."
Жена Наташа, понимая дешевизну сочувствия в эту минуту, молча обняла Ивана. Гладила по голове, как маленького, целовала в слезинки. И у него вырвалось:"Хорошая ты моя, любимая самая." И это было настоящим, а не карандашный набросок в столе с изображением какой-то женщины - совершенно случайной.
P.S. Костя, Иван и Игорь, намного младше моего супруга, в одном с ним доме жили. Иван так на одной площадке - квартиры напротив. Его мать, Валентина, дружила с моей свекровью. Разница в возрасте им не мешала. Тётя Валя - младше.
Отсюда столько подробностей из жизни друзей. Действительно, Кости и Игоря не стало одного за другим. Иван, моему мужу он, конечно, давно перестал салагой казаться, здравствует и пути их изредка пересекаются.
Благодарю за прочтение. Обычная просьба: писать, голосовать, подписываться. Всем спасибо за это заранее. Лина