Что-то я подумала. что давно вас не радовала своими мистическими рассказами, а ведь такие вещи, действительно, случаются в жизни.
Это было странное место. Практически посреди шумного города с высокими кирпичными и блочными домами мы прошли в подворотню и оказались в узком дворе-колодце, где повсюду, кроме вытоптанной посередине узкой тропинки, лежал глубокий и грязный снег. Стены домов, выходившие сюда, окна, правда, имели, но все они были закрыты ставнями – только высоко оставалось одно незаставленное окно, переплёт которого оказался выкрашен такой насыщенно-зелёной анилиновой краской, что больно было смотреть.
- Ты куда меня завёл? – спросила я своего спутника.
Мы, собственно, собирались пойти в кино, но он сказал, что таким образом мы сократим путь, и нам не понадобится обходить целый квартал. Время, понимаете, поджимало.
- Вон туда, - показал он вперёд. – В ту арку.
Мы пошли, а надо вам сказать, что уже сгущались сумерки, и в быстро темнеющем колодце двора становилось слегка жутковато.
- Да здесь же нет прохода! – воскликнула я, увидев что передняя стенка пространства под аркой свежезаложена кирпичами.
- Странно, - озадаченно проговорил мой путник. – А раньше был... Ну, пойдём назад – совсем сейчас, блин, опаздаем!
Он повернулся и зашагал туда, откуда мы пришли, а я увидела вдруг между кирпичей небольшой зазор, и меня страсть, как потянуло одним глазком заглянуть туда.
Прошу заметить, я прекрасно понимала, где мы находимся – сейчас через щель я должна была увидеть неоновую вывеску кафе-кондитерской, вымощенную плиткой пешеходную зону центрального проспекта, хилые и голые городские клёнчики с обрывками тех полосатых лет, которые натягивают поперёк тротуаров, предостерегая от сосулек, и небольшие холмики собранного снегоочистительной машиной всё того же городского грязноватого снега.
Так вот, единственное, что совпало – это мостовая. Только не плиткой. Она была вымощена булыжником. Кафе, действительно, имелось, но вместо неоновых ярких букв «Кафе Арбуз» я увидела тускло подсвеченную снизу вывеску «ТрактирЪ». Окна тоже были другие – узкие, стрельчатые, а не широкие витрины в пластиковых рамах. Возле вывески, привязанная к полосатому столбику, скучала белая лошадь. Я мысленно скрестила пальцы: «горе не моё» и озадаченно попыталась сообразить, куда это вместо привычного проспекта я выглянула?
К сожалению, из-за толщины стены и незначительности отверстия обзор оставлял желать лучшего, и посмотреть ни влево, ни вправо не представлялось возможным.
Ну, ладно. Положим, в лошади не было ничего неслыханного – у нас неподалёку цирк, и цирковые частенько выгуливают своих питомцев прямо в пешеходной зоне. Ну, подумаешь, захотел пропустить чашечку кофе, зашёл в «ТрактирЪ», лошадь привязал, чтобы зря не бродила. Твёрдый знак в названии тоже ни о чём – ретро-стиль, косплей под старину – это модно. Но мостовая! И потом, извините, но где я?
- Поди сюда! – окликнула я своего спутника. Он, однако, уже ушёл далеко и не услышал. Мне сделалось жутковато одной в пустом дворе, под аркой, ведущей чёрт-те куда, и я бросилась его догонять. Возвращаться и смотреть в дырочку он отказался наотрез – мы безбожно опаздывали.
Я рассказала ему о том, что видела, уже в фойе кинотеатра:
- Там же должно было быть кафе «Арбуз», а никакой не «ТрактирЪ» , - тревожно проговорила я.
- Какой «Арбуз»? – удивился он. – «Арбуз» совсем на другой улице. Ох, уж мне твой географический кретинизм! Ну «ТрактирЪ» -и «ТрактирЪ» - мало ли здесь, в центре, забегаловок.
- А мостовая откуда?
- Да ты видела кусок метр на метр прямо перед кафешкой – мало ли, чем там выложено крыльцо. Ну, причуда у них такая, стилизация.
- А лошадь?
- Циркачи, – пожал он плечами.
- Подожди. Там специальный столбик был, коновязь.
- Ха-ха-ха, столбик! – сказал мой спутник.
- Пойдём после сеанса найдём это место! – настырничала я.
- Делать тебе нечего! - фыркнул он.
В это время открылись двери в зрительный зал, и мы пошли смотреть фильм. Он закончился совсем поздно, мой спутник любезно проводил меня, и , конечно, мы не пошли искать таинственный «ТрактирЪ».
«Ну, и чёрт с ним, - успокаивала я себя. – В самом деле, мало ли в центре кафешек. Я только думала, что смотрю на «Арбуз», а на самом деле это был перпендикулярный проспекту маленький переулок – разве их все упомнишь. Тем более, мой спутник был прав, я с детства страдаю злокачественным географическим кретинизмом".
Успокоившись, я поужинала и легла спать. Но среди ночи меня подняло с постели, как будто толчком. Я вспомнила. Вспомнила, что когда я смотрела в щель между кирпичами, лошадь, опустив голову, сощипывала с приствольного круга клёна, укрытого чугунной решёткой, самую настоящую зелёную траву, а на тонких кленовых ветвях шелестели под лёгким ветерком редкие и хилые, но тоже зелёные, листья.
Я больше не уснула в ту ночь, и утром, понятное дело, кинулась искать если не увиденное мною место, то хотя бы тот двор-колодец, ту арку, заделанную свежим кирпичом. Увы, виноват ли в том мой географический кретинизм или куда более серьёзные материи, я ничего этого не нашла. Нет, проходной двор был – обычный двор, с выходящими в него окнами, с описанными пьяницами кирпичными стенами подворотни, с незакрытым канализационным люком и облезлой собакой, которая рылась в помойке. И, пройдя насквозь, я оказалась ни у «Арбуза» и ни у «Трактира», а на задворках стоматологической поликлиники, где сорок лет назад мне ставили мою первую, ещё советскую с ртутной амальгамой пломбу.
Ну, вот, собственно, и всё. Пломба та , кстати, простояла почти тридцать лет – не знаю, к чему я о ней вспомнила.