Начало по ссылке.
Шли долго, вглубь кладбища.
Остановились у одной из плит.
- Ciao, Эрик, - тихо сказала София.
Я стоял за ее спиной, она, не поворачиваясь, протянула ко мне руку. Я вложил в нее розу. София поцеловала лепестки и положила цветок на плиту.
- Это мой первый муж. Его звали Эрик. Он работал в «La clinica de Adan». Он был хирург. Он был знаменитый хирург. Его очень все уважали. И я. Он был старше меня на двадцать три года. Вам же интересно? - не дожидаясь, даже не предполагая ответа, продолжила. – Я тогда была так одинока. Я была в растерянности. Я не знала, как и зачем мне жить. Я надеялась, он станет моей второй любовью. Я так и думала, мне так и казалось. Он был для меня, как и для всех в клинике, почти Бог. Он так робко за мной ухаживал, он был так мягок. Никакого напора, все так душено. За мной тогда ухаживали два студента из Медицинского. Вот это был напор и неуклюжесть. А Эрик…. Эрик был…. Даже не знаю, как вам объяснить. Он покорил меня. Он так смущался, когда мы встречали кого-нибудь из знакомых. Ему казалось, что это неестественно – он старый, я девчонка. Но он не мог ничего с собой поделать. Для него это было очень сильное чувство. Я устала, проводите меня к скамейке. Я не могу долго стоять.
Мы вернулись немного назад, там под дубом были две скамьи, обращенные в разные стороны – одна к воротам, вторая вглубь кладбища.
- Дайте мне мою сигарету.
- Они у вас.
- Да? – она порылась в ридикюле и вытащила пачку.
Какое-то время мы молча курили.
- Я согласилась выйти за Эрика замуж. Мне, действительно, тогда казалось, что ко мне пришла вторая любовь. Но потом уже я поняла, что это было другое. Я была с младенчества лишена дома и родных. Я даже не могу вспомнить своих родителей, их увели очень рано. Мне теперь кажется, что Эрик смог дать мне то, чего я была лишена в детстве. Я ему всю жизнь за это благодарна. Он даже порой называл меня: «Моя деточка». Он был в большей степени родителем для меня. У него были взрослые дети – два сына, один из них старше меня. Его жена умерла давно. Но дети все равно не приняли меня. У нас совсем не сложились отношения. Вот когда у нас…, когда у Эрика пошли внуки, тут другое дело. Когда они оставались у нас, как я любила с ними играть. У него было два внука, по одному от каждого сына. Родились в один год. Как мне было хорошо с ними. Они такие славные. Нам Бог детей не послал. У Эрика были свои, а у меня никого. Мы прожили двенадцать лет, а потом Эрик умер. Он заразился какой-то инфекцией на работе и умер. Сыновья его с нами не жили. Сначала еще жил младший, но, когда появилась в доме я, он вскоре снял себе жилье и съехал. После смерти Эрика я имела право на часть дома, но я от него отказалась. Я понимала, это дом его сыновей. Там прошло их детство. Это их гнездо. У меня такого никогда не было. Наверное, поэтому я понимала, что это такое и как плохо без него. Я все оставила им, все оставила. Я уехала на Центральный. Тогда я уже была взрослой, мне не было так страшно.
Конечно, у меня вертелся на языке очевидный вопрос, но я смолчал. Я уже немного изучил эту необычную женщину и понимал, что либо она промолчит, игнорируя мой вопрос, либо отчитает меня, как мальчишку, что я опять куда-то тороплюсь.
Похоже, она прочла мои мысли.
- Вадим, а вы молодец. Вы умеете слушать. Вы умеете не задавать лишние вопросы. Вы даже не задаете вопрос, который напрашивается. Вы умны и понимаете, что вопросы бесполезны. Если человек хочет с вами чем-то поделиться, то он это сам сделает, а, если нет, то и вопрос не поможет. С вами удобно и комфортно.
Она повернулась ко мне, приподняла свои очки, прищурилась, внимательно заглянув мне в глаза:
- Или вы прирожденный хитрец. Вы все пытаетесь рассчитать. Вы уверены, что недомолвки или намеки существуют для того, чтобы собеседник начал расспрашивать, интересоваться. А рассказчику, мол, того и надо. Ему, то есть мне, нужен ваш интерес, интерес слушателя, ваш ажиотаж, ваше желание влезть в мою жизнь. И если вы смолчите, не зададите очевидный вопрос, то я войду в раж и начну сразу же выдавать еще и еще информацию о своей жизни, гораздо больше, чем планировала. И в результате вы узнаете больше, нежели ответ на конкретный вопрос. Вы хитрец или вы, действительно, умелый слушатель.
- Вы меня смущаете, София. Конечно, я хотел бы задать очевидный вопрос, но я понимаю, что ответ на него я сегодня и так получу, но позже. Я уже немного к вам привык, и могу предполагать, что от вас ждать. Мне будет приятнее, если вы не будете считать меня хитрецом. Договорились?
- Вы ставите мне условия?! Молодой человек! – но вдруг она замолчала.
Пауза была долгой, но и она закончилась:
- У вас, наверное, всегда есть с кем поговорить?
- Ну, не всегда.
- Я не про конкретный отрезок времени, я про принципиальное положение дел.
- Тогда, София, я точно вам отвечу, у меня всегда есть с кем поговорить. Поговорить в том смысле, который вы вкладываете в эти слова. Давайте больше не возвращаться к этому вопросу. Давайте будем дальше реализовывать ваш план.
- Вадим, вы умеете себя вести…. Я не ошиблась, я правильно именно вас окликнула у озера. Проводите меня к машине, у нас еще много дел сегодня.
Пока мы шли, она сказала:
- Не знаю, сможете ли вы понять, но Эрик сумел меня ввести во взрослую жизнь, смог научить понимать очень многое. Если бы не он, то не знаю, как бы я справилась со своей жизнью. Я до сих пор, когда вспоминаю его, чувствую себя несмышленым ребенком. Он умудрился, делая меня взрослой, продлить мое детство. Вернее, дать мне детство, которого я была лишена войной. Помогите мне сесть в машину! Вы хоть что-то поняли? Вы же мужчина. У вас в жизни, в детстве, все было хорошо?
- Да.
- Да уж, поезжайте к причалам. Надеюсь, хоть частично вы меня поняли. Хотя…
Она молчала до погрузки на паром. Потом скомандовала:
- Принесите мне двойной эспрессо и рюмку рома!
Я отправился выполнять указание.
Когда я вернулся, она так и сидела у открытого окна автомобиля. Но теперь, когда утреннее ласковое солнце сменилось обжигающими лучами, из окна торчал открытый зонтик.
- Вадим, вы взяли себе ром?
- Нет. Я же за рулем.
- Как с вами скучно. Идите, возьмите, я буду ждать.
Я сходил в бар. За это время чашка опустела, но рюмка, поставленная на подлокотник между передними сидениями, была по-прежнему полна.
София протянула ее ко мне. Мы чокнулись.
- Не забывайте, что каждый миг нельзя повторить, а каждая минута, когда не получаешь удовольствие – это напрасно потерянное время, - она медленно выпила и, протянув мне пустую рюмку, опять надела темный очки и, отгородившись, ушла в свои мысли.
Потом встрепенулась, порылась в ридикюле и вытащила магнитофонную кассету:
- Вадим, поставьте мою любимую песню.
Я с сомнением посмотрел на музыкальный центр, встроенный в переднюю панель нашего автомобиля. Есть проигрыватель CD-дисков. Есть USB-вход, но нет кассетного магнитофона:
- София, нет проигрывателя кассет.
- Как же так, что за допотопная машина!
- Ну, так уже получилось, - усмехнулся я. – А какая песня ваша любимая?
- Вы меня удивляете! Конечно - «Besame mucho». Я начала слушать музыку уже после смерти Эрика. До него было не до того, а он не был любителем, не научил. Я потом уже для себя открыла это удовольствие.
На Центральном она опять начала командовать: налево, следующий поворот направо, теперь долго прямо и так далее.
- София, может, скажите адрес? Центральный я хорошо знаю, найду дорогу.
- Я никогда не могла запомнить названия улиц. Я знаю, как проехать, но не помню названий. Вы сомневаетесь, что я смогу показать правильную дорогу? Думаете, уже совсем из ума выжила?
- Нет, конечно. Куда поворачивать?
Как я уже и ожидал, мы подъехали к очередному кладбищу.
Помог ей выйти и спросил:
- Купить цветок?
- Да. Три лилии, - и она двинулась к воротам.
Опять те же дорожки и такие же одинаковые плиты. Видимо, на Островах существовал стандарт оформления кладбищ.
- Ciao, Дезидерио, - промолвила София над одной из плит, протянула руку и уложила на могилу три лилии.
Она сняла очки, достала из сумочки платок, промокнула глаза, вернула очки на нос, вздохнула:
- Это мой второй муж. Его звали Дезидерио. Он увидел меня в кафе на Центральном. Я там работала официанткой. Я снимала комнату и работала, когда оставила дом Эрика. Эрика уже не было два года. Дезидерио потерял голову сразу, как меня увидел. Он не давал мне прохода, он осыпал меня цветами. Каждое утро, когда я приходила в кафе, а я приходила раньше всех, у порога стояла корзина с лилиями. Мой хозяин хотел меня уволить, потому что Дезидерио обещал купить кафе, если я не буду обращать на него внимания. У нас в кафе каждый вечер играл ансамбль, который пел серенады, объявляя, что они посвящаются Софии. Хозяин утверждал, что он не нанимал этот ансамбль и грозился вызвать полицию, если они не уберутся. Но они не убирались, а он не вызывал полицию, потому что от посетителей не было отбоя. Под моими окнами каждый вечер играли гитаристы. Соседи грозились пожаловаться арендодателю, чтобы он выгнал меня, но не жаловались, они сидели у окон и слушали. Вадим, я же говорила, что не могу долго стоять. Вы совсем обо мне не думаете. Вам не стыдно?
Мы отправились к скамейкам. В этот раз они были отгорожены от дорожки низкорослыми туями.
- Дайте мои сигареты!
- Они у вас в сумочке.
- Вы все время пытаетесь намекнуть, что у меня плохо с памятью? Это неприлично. Вы не умеете себя вести с дамами. Вот Дезидерио…. Тогда я и научилась слушать и наслаждаться музыкой. Он открыл мне дверь в наслаждение. Музыка, танцы, красивые ухаживания, красивая жизнь. Он был грабитель. Он со своими товарищами ездил в Европу и грабил там банки. Он был прекрасен. Мне начало казаться, что я его люблю. Но он научил меня лишь страсти. Страсть была такая, что у меня и сейчас дрожит все внутри, когда я вспоминаю. Я была готова признать его своей второй любовью. Мне так этого хотелось! Я об этом так мечтала! Что может быть прекраснее смеси любви и страсти. Но…. Но у меня не получилось. У меня кружилась голова, пересыхало во рту, когда он прикасался ко мне, но…. Стоило ему уехать, я обретала разум, я могла анализировать. У нас родился сын. Он заболел, когда ему было три года. Он тяжело заболел. Дезидерио сказал, что надо везти его в Европу, он там знает отличную клинику. Я хотела отвезти сына в «La clinica de Adan». Но Дезидерио был мужчиной, он решил, и мы поехали в Европу. Наш сын умер там, там он и похоронен. Туда мне уже не успеть теперь.
Она прикурила очередную сигарету и долго молчала.
- С Дезидерио мы прожили больше тринадцати лет. Из них девять вместе, а четыре врозь. Он перестал чувствовать опасность. Он решился на ограбление на Островах. Его поймали, он оказался в тюрьме. Там он умер через четыре года. Нам разрешалось видеться один раз в неделю. Это был очень тяжелый день. Потому что Дезидерио сломался, я не чувствовала уже его страсти, и моя постепенно умерла, еще пока он был жив. С ним у меня связаны и прекрасные, и очень тяжелые для меня воспоминания. Он был большой частью моей жизни, как Эрик.
Она бросила под ноги окурок:
- Но нам пора. Я понимаю, вам бы сидеть и ничего не делать, но у нас еще дела, - она встала, оперлась на трость, протянула мне сложенный зонтик. – Могли бы и помочь.
- Вадим, вы решили меня голодом уморить?
- Вы хотите обедать?
- Не имейте гнусной привычки отвечать вопросом на вопрос! Это неприлично. Где мы будем есть?
Мы заехали в ресторан на побережье.
София выбрала мясное блюдо, а к нему заказала полный ассортимент самых острых соусов, которые существуют на Островах.
- У нас готовят очень пресную пищу, - объяснила она.
На всякий случай я заказал две дополнительных литровых бутыли минеральной воды.
Пока мы дожидались заказа, и София курила, я отошел к стоявшему у входа старинному музыкальному аппарату, бросил монетку и заказал песню «Besame mucho».
Когда я вернулся к столику, София, сняв очки, вытирала глаза платком:
- Я была совершенно права, когда окликнула вас у озера. Спасибо. Вы, оказывается, можете быть внимательным. Вадим, у вас еще не все в жизни потеряно. Обожаю, когда эту песню поет Cesaria.
Я уже не сомневался, что следующей точкой нашего путешествия будет очередное кладбище.
Я не ошибся.
- Купите две гвоздики. Красные.
Плита, на которую легли цветы, была рядом со входом.
- Здравствуй, Пласидо. Вот и я. Уже столько лет прошло, а я все живу.
Она постояла молча.
- Это мой третий муж. Он работал в тюрьме, где сидел Дезидерио. Я потому узнала, что он ждал каждого моего еженедельного прихода. Он был терпелив и никогда не давал мне повода понять, что я что-то для него значу. Он ждал. Он появился на моем пороге через год после смерти Дезидерио. Он сказал, что оставил семью, что он только меня любит, что он не может представить свою жизнь без меня. Он был моложе меня на семь лет. Мне было очень тяжело, я осталась одна, а я не могу быть одна. Мне страшно. Я боюсь одиночества. Не знаю почему, но я не могу быть одна. Я была год одна, я приняла его признания, я увидела в нем свое спасение. Я никогда не думала, что он моя вторая любовь. Я уже точно знала, что ее никогда не будет. Она есть одна, ничто не заставит меня отказаться от нее. Но это понимание пришло очень поздно. Я искала, я надеялась, но не нашла ничего другого. С Пласидо у нас была ровная дружная жизнь. В ней не было всплесков и провалов. Это не была горная дорога, это была автострада. Я очень благодарна ему, он так аккуратно подвел меня к старости. Он подготовил меня к тому периоду жизни, когда душевные волнения уже не приносят той радостной боли, которую они дарят в молодости. Он очень нежно и бережно вел меня к закату. Но ему это не удалось. Он погиб. Он погиб, его сбила машина. Мне пришлось добираться дальше одной. А я не переношу одиночества. Я переехала в Благотворительный Отель. С Пласидо мы прожили почти тридцать лет. Он стал плохо слышать, он не услышал сигнал. Может зря я любила так громко слушать музыку?
В этот раз мы обошлись без скамейки. Начало смеркаться, и София заторопилась.
- Вадим, уже поздно, а нам надо еще в одно место. Садитесь за руль, я сама сяду в машину. Что вы время тянете? Ох уж, эти мужчины! Как вы неповоротливы.
- Куда едем?
- Вы езжайте, я скажу.
Я понял, почему она торопится. Кладбища на Остовах закрываются для посетителей рано. А вечер накатывался на побережье с неизбежной быстротой.
Каково же было мое удивление, когда София велела остановиться у входа на участок перед небольшим деревянным домом, в котором радостно светились окна.
Я заглушил мотор.
- Вадим, сейчас мне нужна будет ваша поддержка. Я не знаю, что меня там ждет. Я даже не могу этого предположить. Я сейчас отвечу на тот ваш вопрос, которые вы не задали. Не важно, почему вы это не сделали. Но вы дождались своего часа, если вы хитрец. Но это уже все не важно. Это все теперь…, - руки у нее дрожали, она не могла прикурить, выбросила сигарету в окно. - Вы должны быть абсолютно спокойны. Мы сейчас пойдем в этот дом. Там…. Туда вернулся Бенито. Он вернулся на Острова два года назад. Но никто не соглашался похитить меня и привезти сюда. Он уже два года здесь, а я…. Мы были вместе тогда, когда я еще была ребенком, девчонкой. Как я его любила…. Люблю…. Какой можно быть глупой в молодости, когда кажется, что впереди вечность, и все еще устроится. Его родители уезжали в Европу на два года, они получили гранд в какой-то там клинике. Он сказал, что поедет с ними. А я…. Как я могла! Я сказала, езжай, мне нет до тебя дела. И он уехал. Родители вернулись через два года, а он – нет. Я следила за их домом, я знала, что родители приехали. Я следила, чтобы узнать, когда он вернется. Я следила, пока была с Эриком, я следила, пока была с Дезидерио, я следила, пока была с Пласидо, я просила знакомых следить, пока я была в Отеле. Я знаю, что десять лет назад сюда приехал его сын. Он поселился в доме предков. А потом я узнала, что и он приехал. Но у меня не было сил, я не могла одна сюда попасть. А там вокруг одни стариканы, которые ни на что не годны. Вадим, нам пора, у меня уже мало сил осталось. Только будьте спокойны. Откройте дверцу!
Я обошел машину открыл дверцу, помог ей вылезти, подал трость, которую она, не задумываясь, забросила назад в машину и, тяжело опершись на мою руку, почти не хромая, направилась к дверям дома.
Нам открыл парнишка лет пятнадцати.
- Нам нужен Бенито, - сказал я.
- Дедушка, - крикнул мальчик вглубь дома, - это к тебе. Проходите.
Мы вошли в холл.
Нам навстречу со второго этажа спускался очень пожилой мужчина. Копна седых волос, сильные очки, домашняя куртка, футболка и джинсы.
- Добрый вечер, - приветствовал он, - чем могу?
Он перевел взгляд с меня на Софию, замолчал, долго смотрел на нее:
- Это ты?
- Да.
Он нерешительно приблизился, она взяла его за руку, выпустив мою:
- Я знаю, что ты уже давно вернулся на Острова. Я не могла раньше. Никак не могла.
- Проходи.
Они удалились в гостиную. Я топтался в холле. Ко мне вышел мужчина моего возраста:
- Что же вы здесь. Проходите.
София и Бенито сидели на диване.
- Да, - продолжал он, - у меня трое сыновей. Семь внуков и уже три правнука. Вот средний сын переехал на Острова, а, когда умерла моя жена, я тоже вернулся сюда. А как ты?
- У меня все хорошо. Я только всегда хотела тебя спросить, ты почему тогда уехал?
- Ты же сама меня оттолкнула, - улыбнулся он, - помнишь наше детское упорство. Я тебя спросил, мне уезжать? А ты ответила – уезжай, мне нет до тебя дела. Я и поверил, и не поверил, загадал, если придешь утром на причал, то я останусь. Но ты не пришла.
- Ты не спрашивал. Ты утверждал, что уезжаешь.
- Нет, Софа, я спрашивал тебя. Мне было важно, что ты думаешь о нас.
- Ты утверждал…
- Конечно, нет. Я сомневался, а ты так решительно сказала. И утром не пришла.
- Вадим, - София обернулась ко мне, порылась в сумочке, вытащила какую-то визитку, протянула мне, - вызовите машину из Отеля. Мне пора, я устала. Вызовите сейчас же!
- Я вас отвезу.
- Нет. Я не хочу вас больше утруждать. Этот путь я смогу и без вас проделать. Вызывайте. Они быстро приедут, тут рядом.
Я вышел в холл к телефону, набрал номер, объяснил администратору, что требуется и продиктовал адрес, который мне подсказывал сын Бенито, стоявший рядом.
- Может кофе? – спросил он, когда я повесил трубку.
- Нет, спасибо.
Я вернулся в гостиную.
- София, они сказали, что машина будет через четыре минуты.
- Как раз дойти, - она поднялась, опираясь на спинку, стоявшего рядом, кресла.
Бенито тоже встал. Он растерянно переводил взгляд с Софии на меня:
- Так скоро?
София припала к его груди, обняв его за плечи, потом оттолкнулась:
- Вот и все!
Она вздохнула:
- Вадим, проводите меня.
Мы вышли на улицу, она забрала свой пакет и трость из моей машины:
- Спасибо, я не ошиблась в вас. Все же я хорошо разбираюсь в людях. Прощайте.
Она, тяжело хромая, пошла к только что подъехавшей машине с логотипом Горного Благотворительного Отеля. Водитель выскочил ей навстречу, помог сесть, захлопнул дверь, и машина тронулась в сторону шоссе. Вскоре свет ее габаритных фонарей растворился в наступившей ночи.
А я все продолжал стоять возле своего автомобиля.
Мелькали мысли, а что бы было, если бы тогда молодые люди поняли вопросительную интонацию предложения? Жили бы они сейчас на Островах в окружении внуков и правнуков, или бы делили одну комнату в Горном Благотворительном Отеле?
Автор: Вадим Сазонов. Ссылка: https://proza.ru/2016/01/26/109