Был весенний субботний день. Народ неспешно ходил по маленькому импровизированному рынку рядом с автобусной остановкой. Сюда приходили что нибудь продать из лишнего в хозяйстве или просто поговорить о делах насущных. Подъехал автобус и из него вышли несколько односельчан и солдат с девушкой.
- Ба! Так это же Митяй, Голиков, - всполошился дед Коля,- да он и не один. Вот подарочек то будет нынче мамке с папкой.
Новость быстро облетела поселок: Митька Голиков вернулся из армии, отслужил. Такой красавец, возмужал, окреп, подрос. Все девчонки радостно визжали от предвкушения танцев в клубе, но радость была не долгой, он приехал не один. А с невестой.
- Как же так, своих девок побоку, а чужих к нам?- возмущались старики, торгующие разной снедью возле остановки.
В деревнях не любят пришлых, с опаской относятся к новому человеку. И нужно приложить максимум усилий, чтобы заслужить доверие односельчан.
Баба Марфа, завидев Митьку, кричала матери:
- Ой, счастье то какое, Светка, поди сюда, внучок с армии пришел, ой, соколик мой ясный!, - ревела она в голос.
- Что же ты ревешь, старая,- отвечал ей дед Семен,- гляди, какой солдат получился, живой и видный.
- Так я ж от радости реву. Ой! А кто же это с ним? – вопрошала бабка,- мать честная, никак подженился, ирод.
На улицу выскочили мать с отцом. Они были рады видеть сына, обнимались, целовали его и обсматривали со всех сторон.
- А это Люба,- сказал сын, показывая на девушку. Она стояла такая тихая, скромная с сумочкой в руке, - жена моя.
Мать охнула, но взяв себя в руки, проговорила:
- Ну что ж, поживем, посмотрим – и потащила всех за собой в дом.
К вечеру народ стал сходиться ко двору Голиковых. На улице поставили длинные столы, женщины выносили припасы и раскладывали тарелки. Отец занимался спиртным, а дед рассуждал с такими же, как он стариками, о мировой обстановке, военных достижениях в армии. Вспоминали свои былые времена.
Пришел Федор, гармонист и началось веселье. Пели старинные застольные песни, плясали до самой ночи. Уставшие и довольные люди потянулись по домам. Мать с Любой убирали со столов, мыли посуду и управившись с делами пошли спать. Свет погас в последнем окне поселка. Наступила тишина и только одинокий лай собак доносился с какого нибудь края поселения, наверное вездесущие ежи нарушали покой шуршанием травы.
Мать не могла уснуть, она все думала об этой, тоненькой, еще плохо сформировавшейся девушке. Как она могла поехать в такую даль с малознакомым парнем. Не испугалась. Разве ей не страшно быть в чужой семье. Может она так сильно любит Митю. Смогла бы я так запросто поехать в юности с моим Юрием на край света? Он у меня жесткий. Я вот уже тридцать лет живу с его родителями, а все никак не привыкну к свекрови. Строгие они. Порой так обидно бывает за их необдуманные слова. И все время надо работать, работать. Не дают и минутки присесть, все время должны быть руки заняты делом, считает бабка Марфа. Чтобы мысли дурные в голову не лезли. Так повторяет всегда дед. Сложно с ними и тяжело. Но у меня родители рядом. Поддерживают меня и помогают. А она? Одна среди чужих. Каково ей? Сегодня мне целый день помогала, ни разу не пожаловалась. Может и хорошая она. Но странная. Молчит все время. Посмотрим. Утро вечера мудренее.
Утром она встала позже обычного. Понежилась в постели, наверное, впервые за эти годы и услышала крик деда из кухни.
- Вот спят все, как сурки. Нет бы встать, завтрак подать. А они спят, сколько можно?
- Что вы шумите?- спросила она шепотом.- вон сколько еды в холодильнике. Можно же взять, только руки протяните.
- А чего вы дрыхните, как тетери, вставать пора,- не унимался дед.
- Кому пора? Вам? Так вставайте и сидите себе тихо.
- ой, ой, разбудили ее голубушку!- язвительно произнесла бабка, вошедшая в кухню.- и эту буди, хватит бока отлеживать, вон пусть грядки полет.
- Хватит ма.- сказала ей Светлана.
-Чо хватит, чо зватит, ты чо тут раскомандовалась. Деду молчать, мне молчать.- разбушевалась свекровь.
-Что вы тут с утра разорались,- спросил Юрий, - хоть один день дали бы выспаться.
- Дадут тут сынок, вон баба твоя против нас пошла войной- отвечал ему дед.
- Я ей покажу, как со мной воевать,- трясла кулаком Марфа,- мало я тебя учила.
- Ты, что Света, это же родители, их уважать надо и слушать .
- Вот и слушай. А меня уважать не надо? И Любу в обиду не дам. Чтоб и думать забыли об этом! И кушать сами себе готовьте, - она с силой бросила на пол тарелку, которая оказалась у нее в руках. Осколки рассыпались по полу. Посмотрела на всех гневным взглядом и вышла из кухни.
В комнате тихо плакала Люба. Она слышали перебранку на кухне.
-Не плачь, любимая,- говорил Митька,- смотри, какая у тебя защитница появилась. Моя мама самая лучшая в мире. И я тебя в обиду не дам. А дед с бабкой побузят, да перестанут. Это они фарс показывают, чтоб знали, кто главный в доме. А для меня теперь, ты главная. Веришь?
- Верю! - отвечала Люба.
- Ну, вот и славно, а теперь пойдем пить чай, кто первый? – и, он вскочил с кровати, быстро одеваясь.
Со временем жизнь в доме Голиковых наладилась, дед души не чаял в Любашеньке, как он теперь ее называл. И часто говорил своей Марфе:
- Эх, Марфуша, если б ты была такой, мы бы совсем другую жизнь с тобой прожили.
- Какой такой? дед? Да если б я тебя не любила, разве ж я бы поехала за тобой на край света в эту тьму таракань?- возмущалась она.
- Вот то то и оно, голуба моя, она ж тоже приехала. Значит любит! Ядрена кочерыжка! Как вы с ней похожи. А иди, что тебе я дам,- и он протянул ей конфеты.
Бабка с умилением вытирала слезы.