Из числа крупных военачальников, репрессированных в годы войны, судьба этого командарма мне представляется наиболее трагичной. 4 августа 1941 года он геройски погиб от прямого попадания в танк вражеского снаряда. А через сорок четыре дня советское правосудие послало вслед ушедшему в мир иной генералу еще одну пулю во исполнение вынесенного в отношении него расстрельного приговора. Причем, заочного...
Еще в середине 30-х годов Военная коллегия Верховного Суда СССР начала рассматривать «контрреволюционные» дела без участия сторон, то есть без прокуроров и адвокатов. Только судьи и жертва. Быстро и удобно. Но лавина дел нарастала с такой быстротой, что перед войной стали практиковать составление заочных приговоров – не выходя из кабинетов и в отсутствие самих подсудимых. В годы войны такая практика продолжилась. В 42-м это были генералы Артеменко и Зыбин. В 43-м – Власов и Малышкин. Первый же заочный расстрельный приговор времен войны – один из самых серьезных проколов высшей военно-судебной инстанции. Приговор этот был вынесен 29 сентября 1941 года генерал-лейтенанту Владимиру Яковлевичу Качалову, командовавшему в начале войны 28-й армией.
Фактически Военная коллегия лишь проштамповала обвинительное заключение, которые военная прокуратура составила на основании приказа Ставки Верховного Главнокомандования № 270 от 16 августа 1941 года. В этом приказе Качалов уже был объявлен предателем и изменником.
За измену Родине командарм был приговорен к расстрелу, и до декабря 1953 года продолжал числиться «агентом иностранной разведки, подлежащим розыску».
О «позорных фактах» И. Сталин узнал от Л. Мехлиса, который основывался, прежде всего, на своей интуиции. А уж потом – на донесениях органов безопасности и военной прокуратуры. Следствию пришлось подстраивать свои выводы под его мнение. Сталин не только наложил на представленных Мехлисом документах резолюцию «Судить», но и сам сформулировал в приказе – за что судить. Качалов – «предпочел сдаться в плен, предпочел дезертировать к врагу»…
По этой причине еще более десяти лет имя командарма продолжали склонять в приказах и директивах, как предателя и изменника. Например, в сообщении Ставки ВГК № 30126 от 12 мая 1943 года В.Я. Качалов упоминался вместе с генералом А.А. Власовым. «…как теперь достоверно установлено» – подчеркивалось в сообщении – эти лица «изменили Родине, перебежали на сторону противника и в настоящее время работают с немцами против нашей Родины»[1].
Между тем, к этому времени деревня Старинка, в которой погиб и был захоронен Качалов, давно уже была освобождена от врага и при желании уполномоченные лица вполне могли бы опросить местных жителей и установить – как погиб командарм. Кроме того, еще в 42-м году в штабных документах разгромленного 9-го немецкого корпуса было обнаружено донесение о проведении операции против окруженных частей 28-й армии, из которого следовало, что Качалов безуспешно пытался на танке вырваться из окружения. А в 1945 году бывший начальник штаба 37-й армии генерал Добросердов прямо заявил на допросе, что находившиеся с ним в плену военнослужащие являлись очевидцами того, как убитого в бою генерала Качалова немцы вытаскивали из танка.
Но желания установить истину ни у кого, кроме родственников, не было. Поэтому земля полнилась слухами, что будто бы Качалова видели в немецкой форме в оккупированном Киеве. Согласно свидетельским показаниям, полученным в 1946 году, Качалов до конца войны содержался в лагерях военнопленных на территории Германии. Утверждали также, что в 1941 году он был похищен из лагеря английской разведкой и в Касабланке возглавил антисоветскую организацию «Три богатыря».
Только в 1952 году, в ходе дополнительного расследования были установлены истинные обстоятельства гибели командарма. Но пока Сталин не умер, никто так и не решился открыто заявить о том, что генерал-лейтенант Качалов Родину не предавал и геройски погиб в бою. Вместо этого, жену генерала Е.Н. Ханчину-Качалову, которая продолжала «терроризировать» все инстанции своими обращениями, посадили за решетку во второй раз, обвинив ее в проведении антисоветской агитации[2]…
Сегодня в распоряжении историков достаточно материалов для того, чтобы детально восстановить хронологию событий трагического августа 1941 года.
Во второй половине июля нескольким сформированным армейским оперативным группам была поставлена задача - нанести три одновременных удара из районов южнее Белого, Ярцево и Рославля по сходящимся направлениям на Смоленск.
Группа Качалова (две стрелковые и одна танковая дивизии) перешла в наступление 23 июля, оттеснила немецкие части за реки Беличек и Стометь и продолжила движение в направлении Починка. Бои шли с переменным успехом и до 1 августа ничто не предвещало беды.
Однако контрудар не получился. Немцы, подтянув на этот участок фронта крупные силы (моторизованный и два армейских корпуса, переброшенные из районов Орши и Смоленска) начали наступление на Рославль. На третий день оперативное окружение группы генерала Качалова было завершено. Он предпринял попытку прорыва из «котла» и 4 августа 1941 года был убит в бою прямым попаданием снаряда в танк, в котором находился.
Члену Военного совета армии бригадному комиссару В.И. Колесникову и начальнику политотдела армии полковнику В.П. Терешкину удалось вырваться из окружения. Они заявили Мехлису, что нет оснований для утверждения о сдаче Качалова в плен, после чего тот обвинил их в политической близорукости и устроил им разнос.
При этом, Мехлис опирался на их же показания от 9 августа 1941 года, а также показания порученца командующего И.Б. Погребивского, который сообщил, что вечером 4 августа при беспорядочном отходе наших подразделений генерал Качалов «у меня на глазах молча сел в командирский танк Т-34 и поехал в сторону занимаемой немцами деревни Ермолино». Перед этим же, как следовало из показаний политработников, командующий прочитал одну из фашистских листовок-пропусков, сброшенных с самолета и со словами «авось пригодится» положил ее в карман, а затем, в самый критический момент боя, никого не предупредив, уехал на танке в сторону противника. Колесников при этом, правда, добавлял, что воспринял все это как шутку. Но на его мнение никто уже не обращал внимания. Во всех документах, в том числе исходящих из Главной военной прокуратуры, стала фигурировать одна и та же фраза – «при сомнительных обстоятельствах выехал на танке в сторону противника».
Следователь по важнейшим делам Главной военной прокуратуры Демченко. 8 сентября 1941 года принял это дело к своему производству, на следующий день допросил «очевидцев измены», а еще через сутки вынес постановление о привлечении Качалова в качестве обвиняемого по ст. 58-1 п. «б» УК РСФСР.
В этом документе говорилось: «Добытые следствием данные дают достаточные основания для предъявления б. генерал-лейтенанту Качалову обвинения в том, что, состоя в должности командующего 28-й армией, 4 августа 1941 г. в боевой обстановке в районе Рославля, использовав сброшенную авиацией противника листовку, служившую пропуском к неприятелю, перешел в деревне Старинка на сторону врага, изменив Родине»[3].
19 сентября 1941 года Постановлением Президиума Верховного Совета РСФСР Главному военному прокурору было «разрешено» предать Качалова суду «как изменника Родины, с заочным рассмотрением дела». 27 сентября диввоенюрист В.И. Носов утвердил обвинительное заключение.
29 сентября Военная коллегия сначала вынесла в подготовительном заседании определение о предании генерала суду, а еще через несколько минут провела «суд» под председательством диввоенюриста М.Г. Романычева.
В приговоре утверждалось, что Качалов «во время боевых действий частей 28-й армии на Западном фронте 4 августа 1941 года в районе города Рославля под деревней Старинкой, оставив свои войска и воспользовавшись находившимся в его распоряжении танком, перешел на сторону врага». А посему – расстрел. Но этим дело не закончилось. Учитывая в соответствии частью 2 ст. 58-1 «в» УК РСФСР «тяжесть совершенного Качаловым преступления», Военная коллегия вынесла также определение о привлечении к уголовной ответственности всех совершеннолетних членов его семьи…
В последующие годы в прокуратуру СССР и высшую военно-судебную инстанцию неоднократно поступали мотивированные просьбы о пересмотре дела Качалова, но всякий раз они отклонялись.
Следователь МГБ подполковник Борис Сыромятников тоже вначале занимался этим делом как «розыскным», пытаясь установить: где же скрывается генерал-предатель?
Допрошенные им руководители Абвера, в том числе Эрвин Штольце, находившиеся в советском плену заявили, что о сотрудничестве Качалова с германской разведкой им ничего не известно.
О деле Эрвина Штольце можно прочесть ЗДЕСЬ:
Когда же по запросу следствия в архиве Министерства обороны разыскали среди захваченных у немцев в 1941 году документов Обзор боевых действий 9-го армейского корпуса, в котором говорилось о гибели Качалова в бою, стало ясно, что все версии о предательстве командарма не имеют под собой веских оснований.
25 января 1952 года Б.А. Сыромятниковым были официально запротоколированы показания жителей деревень Водневки и Старинка, которые, как очевидцы боя, подтвердили, что из подбитого немцами танка было извлечено тело танкиста в генеральской форме, и что захоронили его в большой братской могиле у села Крайники. Т.С. Новикова опознала Качалова по фотографии. Позже, 7 мая того же года допросили Ф.В. Зайцева, который рассказал, что немецкий офицер приказал ему на могиле поставить крест, а на кресте сделать надпись на русском языке: «Генерал-лейтенант Качалов». Еще через полгода, по результатам перезахоронения останков воинов, погибших в районе деревни Старинки, составили акт от 6 ноября, согласно которому на одном из трупов были обнаружены остатки генеральской формы. Однако Генеральному прокурору СССР потребовалось после этого более года для принятия решения. 7 декабря 1953 года Р.А. Руденко направил Г. М. Маленкову и Н.С. Хрущеву письмо, из которого следовало, что генерал Качалов погиб 4 августа 1941 года, а, следовательно, за измену Родине осужден необоснованно. 23 декабря того же года В.Я. Качалов был реабилитирован Военной коллегией.
[1]Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1943 год. Т. 16 (5–3). M. TEPPA. 1999. с. 150.
[2]Особым совещанием при НКВД СССР от 27 декабря 1941 года жена генерала и ее мать были приговорены к лишению свободы сроком на 8 лет каждая. Мать умерла в лагере в 1944 году.
[3]Надзорное производство Военной коллегии по делу Качалова В.Я.