Пасмурным и сырым пришлось в этом году Первое Апреля. Только вроде первые проталины стали появляться на солнечных опушках леса в середине марта, а потом снова завьюжило да закрутило. И исчезли все маломальские намёки на весну.
- Раньше-то, уже в конце марта первые строчки выскакивали, возле берёзовых лежаков, а теперь… - вслух вздохнул Илья Кондратич, выхода на крыльцо.
Вчерашняя буря изрядно потрепала ветхую изгородку, что впереди. Вот и вышел он с утреца-пораньше, дабы поправить чуток для виду. Сегодня вроде бы Сват грозился приехать. Как-никак, юбилей у Ильи. Восемьдесят годков – не шутка.
Здоровье-то вроде и ничего, но иногда поясницу так прострелит, что хоть плач. Но с возрастом всякое бывает, поэтому Илья Кондратич особо не жаловался о своих болячках, и решал все проблемы со здоровьем народными средствами.
Накинув поверх тельняшки с голубыми полосками, душегрейку, местами сильно засаленную и с многочисленными заплатами на рукавах, на голову водрузил нескладную шапку-ушанку, одно ухо которой торчало вверх, а второе при этом нелепо топорщилось вбок, и надвинул на босу ногу валенки.
Вооружившись молотком, он двинулся к пересаднику, по щиколотку проваливаясь в рыхлых снежных наносах. И занялся нехитрым делом, поднимая из снега оторвавшиеся штакетины забора, аккуратно выбивая проржавевшие гвозди наружу. Сильно кривые да гнилые он тут же выдёргивал пассатижами, которые лежали в кармане. А некоторые ещё были вполне ничего, поэтому чуть распрямив их, прилаживал штакетник к нужному месту, и ловкими, привычными ударами молотка забивал по самую шляпку. В другом кармане душегрейки находились гвозди. Тоже не новые, но вполне ещё годные, выдернутые из старых досок, распрямлённые на наковальне, и бережно убранные для домашних надобностей.
Тем временем, Кузьма Архипыч уже вылез из поезда на станции, и волоча за собой тяжеленную сумку на колёсиках, двинулся к малочисленным таксистам-частникам, которые подкарауливали приезжих, и за умеренную плату готовы были доставить их в любой край района.
- До Дубровки сколько? – спросил он, походя к молодому человеку в кожаной куртке.
- Четыреста, - сквозь зубы процедил тот.
- Неее, дорого, - промычал Архипыч, и двинулся дальше.
- Отец, только из уважения к возрасту – триста, - догнал его таксист, видя, что клиентура совсем не торопится расставаться со своими «кровными».
- Хорошо. Триста – нормально, - чуть подумав, ответил тот.
- В сумке кирпичи, что ли? – буркнул таксист, загружая увесистую поклажу в багажник.
- Гостинцы, тама… И, это, ты поаккуратней с ней. Не шибко кантуй, а то всё мне там поколешь, - бубнил Кузьма, наблюдая за тем, как молодой человек управляется с его багажом.
- В Дубровке-то, куда? – спросил таксист, когда приемлемый асфальт закончился и просёлочная дорога встретила колдобинами и ямами на грунтовке.
- Ты, это, тут меня высади, а я уж дойду потихоньку…
Так вот волоча за собой «драгоценную» поклажу, наш Кузьма Архипыч неторопливо приближался к дому своего свата, выбирая дорогу поровнее, чтоб не разбить те баночки, которые так бережно укладывала дочурка Настёна, со словами:
- Пап, не ворчи только. Таких грибочков у них не растёт. Сам ведь знаешь, что «синяки» там не водятся. А эти – смотри какие красавцы. Один к одному. И маринад удался в том году, хорошо, что с уксусом я не переборщила. Я сверху ещё сальца копчёного завернула. И колбаски домашней ещё положила. Всё натуральное, без химии. Свёкру от меня огромный привет передавай. Скажи, летом Витька в отпуску будет, тогда и приедем с мальцами. Они тоже по деду скучают…
Так вот с воспоминаниями он и подходил к деревне Свата, предвкушая встречу и пышное застолье:
«У Илюхи Настоечка на травах знатная. И что ведь интересно – по утру башка не трещит. А банька у него какая!..» - мечтательно вёз он сумку на колёсиках с различными гостинцами к юбилею.
Подходя уже к околице, тот заметил своего Свата возле изгороди, сосредоточенно забивающего очередной гвоздь в штакетник. Делал он это настолько усердно, что даже не заметил подходившего гостя.
«А вот я его сейчас напугаю» - мелькнула в голове старика озорная мысль.
Оставив сумку-тележку на тропке, крадучими шагами подошёл сзади к Илье Кондратичу, сложил правую ладонь в форме пистолета, и ткнув указательным пальцем в спину, нарочито-грубым голосом крикнул:
- Руки вверх!..
… Эх, кабы знал Кузьма, что сват его в молодости в Морпехах служил, не стал бы он так действовать исподтишка…
В общем, произошло всё очень быстро. Илюха молниеносным движением сделал полушаг вбок, крутанулся, перехватив запястье Кузьмы, и повалил того на землю. Уперевшись коленом в грудь поверженного «врага», он занёс кулак для удара в челюсть. Когда уже понял, что перед ним его сват, то чисто одной силой воли постарался смягчить удар. Иначе последствия могли бы стать очень плачевными. Поэтому Кузьма отделался лишь синяком на подбородке. Но это уже проявилось чуть позже…
- Архипыч!.. Вот те на… Как же ты… Ох, прости старого дурака. А ведь и сам виноват. Нечего сзаду подкрадываться, - причитал Илья Кондратич, помогая подняться оглушённому Кузьме Архипычу.
И тут схватившись за поясницу, вскрикнул от боли…
Картинка та ещё была:
Два старика под руку брели в сторону дома. Один, согнувшийся пополам, схватившийся рукой за спину. Второй – держа рукоятку сумки на колёсиках, двигал челюстями, как бы проверяя на предмет целостности костей, доковыляли до крыльца. Один, распрямившись и морщась от боли в спине, глянул на другого, у которого уже стали проявляться первые признаки опухоли и синевы на подбородке. Стояли друг против друга с полминуты, затем хохоча и обнявшись зашли в хату.
И глубоко за полночь в доме горел свет. И два Свата всё подкалывали друг друга, чокаясь рюмками с настойкой, закусывали маринованным гиропорусом синеющим из баночки…
01.04.2022г.