По данным Википедии, Манфред Кетс де Врис (Manfred Kets de Vries, родился в 1942 году) ‒ голландский психоаналитик, учёный-экономист в сфере менеджмента, профессор в области управления персоналом и развития лидерских качеств, работает в бизнес-школе INSEAD в Фонтенбло.
В аннотации к книге написано, что она «посвящена рассмотрению ряда существенных особенностей русской культуры и характера с целью облегчить понимание процесса формирования российских организаций в современном контексте, а также рассмотреть особенности российского стиля руководства и лидерства».
Сегодня мы начнём читать и разбирать эту книгу. Но перед этим я дам вам её основные выходные данные: Манфред Ф. Р. Кетс де Врис. Анархист в душе. Русский характер и стиль руководства. Перевод с англ. языка Тыщенко А. А., Тыщенко М. В. ‒ Москва: Аквамариновая Книга, 2008. ‒ 128 с. Тираж книги ‒ 3000 экземпляров.
В самом начале книги, во введении, вы прочитаете два процитированных автором эпиграфа. Первый принадлежит Николаю Некрасову: «Ты и убогая, Ты и обильная, Ты и забитая, Ты и всесильная, Матушка Русь!». Второй эпиграф принадлежит Никите Хрущёву: «Когда Сталин просит станцевать, мудрый человек танцует».
Также во введении автор отметил, что «управление людьми различных культур и командами, сформированными из представителей разных национальностей, станет основным вызовом ХХI века», так как «понимание межкультурных различий и взаимодействующих с ними институтов послужит важным конкурентным преимуществом». (Стр. 10).
Манфред считает, что «взгляд со стороны на русские поведенческие особенности поможет и самим русским лучше осознать, как они ведут дела, какими мотивами и соображениями при этом руководствуются». «Понимание самих себя, ‒ продолжает автор, ‒ поможет им выбрать специфические стили лидерства, удовлетворяющие их национальному характеру, давая в то же время возможность осознать факторы, необходимые для обеспечения успеха на мировой арене». (Стр. 11).
В данной публикации я хочу ознакомить вас с основными, на мой взгляд, цитатами де Вриса из указанной книги:
• «Грех, раскаяние и наказание всегда были главными темами в истории России. Русская православная церковь, с её образами мучений, пыток и страданий, с её представлением о страданиях как о способе снискать Божью милость и прощение, всегда играла важную роль в формировании этого аспекта русской души». (Стр. 28).
• «Можно смело утверждать, что садомазохистское отождествление с властью (является ли представителем власти царь, дворянин, землевладелец, Ленин, Сталин или комиссар-коммунист) всегда было характерно для русских людей на протяжении веков. Такое отношение к руководителям подразумевает не только готовность быть оскорблённым, но и желание разделить садистское отношение власти к людям. Такое видение власти, описанное в психологической терминологии как «отождествление с агрессором», позволяет человеку «разумно» обосновать оскорбление по отношению к себе, освобождая агрессора от ответственности». (Стр. 28-29).
• «…Обладающий полной властью не осуждается за неприемлемые, пагубные деяния. (По таким представлениям, Сталин не был до конца осведомлён о злодеяниях, совершённых его приспешниками. Если бы он все знал, он бы что-то сделал и защитил свой народ.) Вследствие подобных умственных упражнений народ все прощает агрессору. Более того, человек, на которого была направлена агрессия, сохраняет её в себе навсегда, имитируя поступки агрессора. Каким бы странным ни казалось такое поведение, этому есть разумное объяснение. Посредством обращения к подобному защитному механизму достигаются две цели: он создаёт иллюзию могущества (через отождествление с власть предержащим) и удовлетворяет подавленную агрессию жертвы ‒ которая становится «уполномоченной» агрессией». (Стр. 29).
• «…Русские ‒ это люди огромного терпения и выносливости. Их история демонстрирует это. Формированию их нации (процессу, сопровождавшемуся невзгодами) предшествовало многовековое социальное брожение. Людям, жившим на месте современной России, пришлось пережить набеги викингов с севера, татаро-монгольское иго, вторжение поляков, донских казаков и турок. В самом деле, беспорядки постоянно присутствовали в России». (Стр. 32).
• «…Русские, со своей непоколебимой выносливостью, выдержали натиск многочисленных сил зла ‒ неразумную власть, резкие смены режима, гражданские войны, социальные беспорядки, иностранные интервенции». (Стр. 32-33).
• «Такая способность терпеть, такое умение выживать побудили некоторых наблюдателей предложить словосочетание «рыбалка у проруби» (то, чем занимаются многие русские люди) как метафору, указывающую на характер, на крепость и мистицизм русской души. Многочасовое сидение в одиночестве у проруби на застывшем озере в трескучий мороз в надежде поймать рыбу ‒ не очень заманчивое предложение для большинства людей. Его можно расценить как открытое предложение замёрзнуть или даже умереть. И если кто-то посчитает, что достоинство такого занятия ‒ это возможность пообщаться, то в большинстве случаев это воспринимается как отшельническое и изолирующее занятие. Но, несмотря на очевидный дискомфорт, большое число русских людей рассматривает это занятие как удовольствие». (Стр. 33).
• «…Потребность в таинственном единении с силами природы, а также смелость, которая заставляет сопротивляться им, являются чертами, глубоко присущими духу русских». (Стр. 34).
• «Русские широко известны смелостью, терпением, твёрдостью и гибкостью. Я бы предположил, что эти достоинства уходят корнями в суровый климат России: длинные жестокие зимы, сменяющиеся коротким, жарким летом, и сложности, создаваемые таким климатом. Зародившись много лет назад из-за влияния внешних условий, перечисленные качества были отточены значительными событиями российской истории, завершившими формирование определённой модели поведения». (Стр. 38-39).
• «Из-за экстремальных климатических условий в России ‒ стране, которая наполовину покрыта вечной мерзлотой, ‒ люди испытывают чувство принуждённости, накладываемое на них окружающей средой; они осознают, в какой степени подвержены капризам природы. Это обстоятельство помогает понять истоки терпения, склонности к подчинению и насторожённости ‒ качеств, свойственных русским. У них нет чувства сдержанности, которое имеется у людей многих культур, не находящихся в таких экстремальных климатических условиях. По мере того как вспышки активности сменяются у них периодами обусловленной погодой пассивности, ощущение того, что они держат всё под контролем, может уступить чувству, что над ними самими что-то имеет власть. Подобные колебания настроения усугубляет и то, что готовность терпеть, мириться с последствиями природных явлений представляет собой отчасти мазохистскую черту русского характера ‒ как уже говорилось ранее, готовность (или даже желание) испытывать страдание». (Стр. 39-40).
• «Суровый климат послужил поводом для появления образа медведя как метафоры, связанной с Россией. Эта метафора символична с точки зрения упадка сил в зимний период и бодрого настроя духа в летний, когда пища в изобилии. Как и медведи, русские могут «впадать в спячку» надолго, а затем «просыпаться», чтобы развить впечатляющую деятельность». (Стр. 40).
• «Иллюстрируя двойственность русских через сочетание активности и пассивности, эта же «медвежья» метафора олицетворяет ещё одну двойственность ‒ тяготение одновременно к порядку и беспорядку». (Стр. 40).
• «Вне зависимости от того, хорошее или плохое у них настроение, русские чрезвычайно эмоциональны и экспрессивны. Они выражают свои чувства свободно, дополняя их лёгким налётом драматизма». (Стр. 41).
• «В силу тесного сосуществования в мире (и в переполненных коммунальных квартирах), русские склонны к навязчивости; они не уважают личное пространство других людей в той степени, в которой это свойственно людям иных культур». (Стр. 42).
• «В то время как в других культурах быть неудачником ‒ грех, в России (как минимум до распада коммунистического режима) грехом считалось быть победителем. Выражение индивидуальных желаний ассоциировалось с эгоизмом. Любой, кто хотел выделиться, считался подозрительным. Как следствие, русские до сих пор сдержанны в своих индивидуальных достижениях, гордость ими осуждается, люди остерегаются быть нарочитыми в своих привычках». (Стр. 45).
• «Завёрнутые в пелёнки дети оказываются серьёзно ограниченными в движениях на длительное время, сменяющееся краткими периодами свободы. Они могут лишь радоваться свободе движений во время таких краткосрочных «всплесков», выражая через движение эмоции (единственный, помимо плача, способ для младенца проявить чувства). Свобода движений, которую имеют дети в других обществах, не разрешена». (Стр. 49).
• «В силу своей строгости школьные годы поддерживают показное начало, которое развивается у русских мальчиков и девочек. Дисциплина и распределение по группам ‒ понятия, всегда присутствующие в русских классах. Здесь превалируют авторитарные методы, как правило, имеется школьная форма, жёстко контролируется расписание уроков, общим правилом являются механическое заучивание и безоговорочное принятие авторитетов. Публичное посрамление за ненадлежащее поведение или плохую успеваемость является в школе воспитательным методом (он характерен и для отношений «подчинённый ‒ руководитель» во взрослом мире). В результате русские оказываются очень чувствительными к общественному унижению. Учителя здесь занимаются тем, что мы назвали бы «интрузивным руководством»: они очень сильно вмешиваются в каждый нюанс воспитания ребёнка. Они не склонны уважать личное пространство детей. С начальной школы и далее учителя чрезвычайно активно «социализируют» каждого ребёнка, обучая его, как нужно поступать «правильно». (Стр. 50-51).
• «Такой подход к образованию вырабатывал убеждённость в том, что в публичных ситуациях думать можно что угодно, но говорить ‒ лишь то, что хотят услышать (своего рода психологическое пеленание, упомянутое выше), ‒ и это способствовало скрытым «анархистским» желаниям. Хотя свободомыслие не ограничивалось таким подходом, однако оно и не воспитывалось. И где не поощрялись творческие, исследовательские вопросы, там не приветствовались также креативность и инновационность». (Стр. 52-53).
• «С такими психологическими установками дети рано учились конформизму и приспособленчеству. Послушание сулило наименее болезненное прохождение школьной программы, а на самом деле и всей жизни. Несогласие же слишком дорого обходилось большинству людей. Достаточно высокая уже в школьном классе, эта цена становилась всё более и более неподъёмной по мере развития жизни, подразумевая общественное осуждение в местных партийных комитетах, понижение в должности на работе, потерю привилегий или даже места». (Стр. 53).
• «Красной нитью по всей российской истории проходят сильные колебания между порядком и хаосом. Раз за разом мы наблюдали, как «обычные» русские создают ад кромешный, будучи выпущенными из-под контроля. Они, кажется, разделяют скрытое (а иногда и нет) стремление к ничем не ограниченному поведению ‒ анархистское чувство, которое, видимо, имеет истоки в буквальном и фигуральном периодах пеленания. В то же время вынужденное ограничение свободы при пеленании и авторитаризм могли оставить в наследство чувство бессилия в отношении непреодолимых сил». (Стр. 54).
• «…В силу авторитарного воспитания, которому русские подвергались во времена коммунистического режима в школе и других общественных институтах, они приобретали острое чувство того, что приемлемо, а что ‒ нет, что можно себе позволить, а что лучше оставить при себе. С присущей хамелеонам способностью соответствовать окружению, они знали, как и где можно «отсидеться». Эта манера поведения как национальная черта была ещё усилена обстановкой страха и террора, преобладавшей в России на протяжении стольких лет». (Стр. 61-62).
• «Несмотря на мощные попытки насаждения доктрин, большая часть людей лишь «делала вид», просто участвуя в «шоу» идеологического послушания и соответствия. Брежневская эпоха застоя окончательно оформила эту стратегию выживания. Людям приходилось повсеместно идти на компромисс, при этом каждый становился «товарищем Компромиссом Компромиссовичем». (Стр. 62).
(Продолжение следует).