Начало -
/instead of a cigarette/ by Aleksandr
/\/\
Конгресс-зал в Санкт-Петербурге был переполнен журналистами и «гражданскими»: сегодня должно было состояться общественное обсуждение нескольких новых законов для урегулирования вопроса об однополых браках и вытекающих из них. Катя Званцова, председатель Государственной Думы и некогда моя однокурсница, плотоядно взирала на нашу Аппаратную команду и, похоже, сегодня была готова устроить бойню в прямом эфире. А причина её ненависти была проста: некогда меня, «такого мягкого, славного и бесхребетного парня», первым назначили на должность министра иностранных дел — ту самую, которую занимали её отец и дед, сменяя друг друга. Или она ненавидела свою женскую сущность и уже сложившуюся традицию мужчин возглавлять МИД. А, быть может, её совершенно несовременные традиционалистские взгляды на семью и вынужденность быть первой в вопросах, до которых ей нет никакого дела. В любом случае Званцова сегодня была готова рвать и метать, чтобы доказать (в основном себе) отцу, деду и всем мужчинам на высших государственных постах, что они опоздали со своими «кровожадными инициативами» от запросов времени и она — прекрасная современная женщина, готовая покорить эту кучку «ярых гомофобов» перед лицом мировой общественности. Но всем прочим было известно, что в этом зале из числа спикеров присутствовал лишь один консерватор, и им была Катя Званцова.
— Таким образом, я считаю, господин президент, что нам, как цивилизованным жителям этой планеты, не стоит медлить с принятием всех сопутствующих законов, улучшающих жизнь всех категорий граждан нашей великой и огромной страны…
— Всеми руками «за», Екатерина Владимировна, — впервые вставляю несколько слов в красноречивый монолог однокурсницы. — Мы вас именно за энтузиазм и инициативность ценим.
— Господин президент, надеюсь, вы будете всячески содействовать нашей работе, но ни в коем случае не вставать на пути мировому развитию?
/\/
— Александр Павлович, вечером отпишусь с планом действий!..
— Буду ждать! — оборачиваюсь, глядя на Катю в окружении камер у выхода из Делового центра. Генрих закрывает за мной дверь автомобиля, и кортеж быстро двигается с места.
— И что же вы будете ожидать сегодня вечером? — спрашивает водитель.
— Открытку в мессенджере, — произношу, рассматривая сквозь стекло ускользающие дома.
К шести в домашнем кабинете слышны едва различимые голоса Марго и её репетитора по русскому языку. Разминаю шею и плечи, заняв позицию наблюдающего у окна за благоустройством беседки напротив искусственного озерца в саду. Взгляд бесконтрольно скользит вдоль стены, расположенной перпендикулярно кабинету, и устремляется вглубь неё, в приоткрытое окно, где вниманию в самом незамысловатом виде представляются бёдра Марго, едва прикрываемые короткой юбкой. Девушка опирается о стол руками, медленно (или моя фантазия разыгралась нешуточно?) двигаясь, словно в такт мелодичной музыке. Наблюдаю за её рукой, неспешно оголяющей кожу выше и оттягивающей резинку трусов, Марго, пританцовывая, вальяжно опускает элемент нижнего белья на уровень коленей и вводит в своё лоно пальцы, выгибаясь.
Придя в себя, откидываюсь на стену и поднимаю взгляд к потолку.
Стук в дверь. Дёргаюсь так, будто пойман на первой сессии мастурбации в подростковом возрасте.
— Александр Павлович, ужин готов.
— Перенесём его в столовую. Спасибо, Галина! — произношу неприлично хрипло.
Услышав удаляющиеся шаги за дверью, осторожно ступаю за шторы, возвращаясь к смелому действу. Внимаю обнажённому силуэту юной девушки с нежной бледной кожей, тонким рисунком линии вен вдоль рук, клокочущим сердцем у яремной на волнующей шее. Замираю, придавленный глубоко раскрывшимися лёгкими и колоссальным напряжением в области паха. Запутавшись в себе, рывком опускаю брюки и беру предельно возбуждённый ствол. Перевожу взгляд на окно в комнате для занятий — мгновение — шторы задёрнуты, и выключен свет.
Схватившись за голову и завыв, ударяюсь откинувшейся на стену головой и, надев брюки, спешу в ванную, чтобы привести себя в порядок.
Через пару минут, неизвестно на что рассчитывая, вбегаю в комнату, за которой наблюдал. Пусто.
Спешу к спальне Марго, снова не зная, зачем всё это делаю. По пути встречаю домоуправа Руслана, уткнувшегося в планшет с документом эксель, как и всегда.
— Руслан, — окликаю, взяв за предплечье. Мужчина поднимает на меня удивлённый взгляд.
— Добрый вечер. Вы сегодня неожиданно рано, — он улыбается, продолжая. — Вчера некий гражданин пытался украсть молодую яблоню из сада, — Руслан щурится, разворачивая экран ко мне, — поглядите только: она его раза в три больше. А здесь этот человек перекидывает её через забор и…
— Руслан, не знаешь, Марго уже освободилась после занятий?
— Минут тридцать как.
— То есть? На сегодня уже закончила?
— Да. Двадцать минут назад посадил репетитора в такси. Если нужно точнее, то… — Домоуправ тычет пальцами по планшету.
— А кто сейчас дома?
— Галина, охрана в обычном составе, Марго, вы и я. Дизайнер и мастер уехали десять минут назад.
— Спасибо, — развернувшись на пятках, направился вновь к кабинету.
Пустое.
/\
Репетиция у зеркала проходила ужасно: я запинался, в глазах явно читалась растерянность, голос несколько качало от яркой ораторской риторики до бормотанья смущённого влюблённого юноши.
— Добро пожаловать, мистер Питерс! Рад приветствовать вас в нашем доме. Благодарен вам, что приняли приглашение присутствовать на семнадцатом дне рождения Марго. Прекрасно, что вы, член её семьи, будете радовать нас на этом торжестве!..
«Радовать нас»? Я сплюнул в раковину. Внимательно вглядевшись в собственное отражение и похлопав себя по щекам, просил собраться с духом. Я смогу держать спину ровно в эту встречу, найду, о чём вести беседу с отцом Марго и бывшим мужем Наты. Тем более это ведь целиком и полностью моё решение: позвать бабушку и папу Марго на её праздник. Она будет счастлива его присутствию. Она будет счастлива. Уверен.
А я вовсе и не хочу его дочь, её внучку и свою падчерицу. Я совершенно не желал её, когда увидел её страстные ласки с репетитором, даже не уволил его, хоть так и подмывало сделать это немедленно, всего лишь попросил Руслана и Галину невидимо наблюдать за их уроками и при малейшей возможности следил за Марго самостоятельно. И тем более я ни разу не вспоминал, как полез своими губами к её лицу, как уткнулся ими в него. Не вспоминал об этом неоднократно перед сном и во время. Конечно же, не занялся самоудовлетворением, с упоением и вожделением изучая тело вашей дочери, мистер Питерс. Я — прекрасный опекун, отчим вашей девочки. Я приличный человек, президент государства, в конце-то концов. Потрясающий мужчина. Таким меня и запомните.
Блять.
/
Вселенной наплевать, что с нами будет.
Ей легче промолчать вот так.
Оставили автографы в книге судеб,
Почувствовали солнце на губах.
Хотели побывать в Шанхае,
Хотели по Нью-Йорку побродить.
Но в тот момент, когда мечтали,
Ты снова попросила закурить.
Неделю я возвращался хорошо после полуночи домой, чтобы переночевать и рано утром отправиться по делам. Желая забыться, а лучший способ для того — труд, я создавал деятельность там, где обычно проходил мимо с чашкой кофе или книжкой нового автора. В голове бил набат при мысли о том, в какое болото я могу свалиться, если не предприму профилактических попыток.
Тем временем до дня рождения Марго оставалось несколько дней. Девушка вместе с вернувшейся бабушкой из мест «былой славы» (небольшой тур по городам России, в которых ей доводилось бывать во времена юности) активно занимались подготовкой, проводя вечера и выходные вместе.
Я тревожно выдыхал в стороне, замечая, как Марго и Евстолия Антоновна заняты друг другом и ни одна из них меня не замечает. Даже бюджетными сметами занимался Руслан. Я был по максимуму отстранён от происходящего, целенаправленно сторонясь Марго и жизнь вокруг неё.
Я был вновь тем парнем, который умело выпутывался из любого намёка на близость. С подростком. Тем более исключительно физическую. Где вожделение сопровождалось взаимной пользой? Ни в мире здравомыслящих людей.
— Кажется, это всё уже где-то было, — я вздрагиваю от звука голоса за спиной.
Марго, обойдя лавочку, на которой я разместился в полумраке в саду с чашкой липового чая, опустилась рядом и, указав взглядом на окно комнаты для занятий, молвила.
— Вы уже предпринимали попытки следить за мной, Александр Павлович.
— Успешно? — сорванным голосом смог произнести.
— Нет. Вы ожидали, что я буду вести себя как плохая девчонка, но я очень послушный ребёнок. Спать укладываюсь вовремя, занятия посещаю исправно, уроки учу, езжу верхом, никого не соблазняю. Но, Александр Павлович, всё-таки существуют вещи, которые вам, как зрелому ответственному мужчине, видеть не положено. Однако вы хотите их лицезреть. Я в замешательстве.
— Прости, — наконец, будто ртом под действием анестезии, формулирую. — Это было случайно. Я не планировал тебя контролировать и… Наблюдать за тобой, Марго. Всё происходящее не имело под собой никакого основания, кроме глупой оплошности. Мне жаль, что я допустил всё это.
— Ладно, — вижу, как тонкие пальцы зажимают сигарету и подносят к розовому рту. — Ваша взяла. Вы меня не желаете видеть прямо сейчас на коленях перед вами с членом в зубах вместо сигареты, а я не сижу тут рядом, не говорю с вами и не курю, представляя, что это ваш детородный орган. На этом условимся. Доброй ночи, Александр Павлович, — наблюдаю за тем, как Марго медленно идёт к дому, поднимается по лестнице, всё так же держа сигарету в губах, входит в свою спальню, перед распахнутым окном снимает толстовку, под которой нет более ничего и, затворив шторами окно, испаряется из поля зрения.
Давай договоримся:
Курить бросаем вместе.
Пусть эти строчки станут
Припевом нашей песни.
Курить бросаем вместе,
***
/voices, names and you/ by Margot
Вино и сигареты — это всё, что нам осталось.
Душить друг друга в ванной и снимать свою усталость.
Мой сон — твои объятья, а мой космос — гематома
Впечатай меня в стену, чтобы я осталась
дома...
/\/\
Сигнал оповещения от письма, пришедшего на почту, застаёт меня в ванной комнате — не ведая, что под ногами, нет ли угрозы справа или слева, я мчусь по направлению к рабочему столу, едва застав ускользающую иконку уведомления, падаю на офисный стул.
re: New York Film Academy
Скольжу взглядом вдоль строк — «accepted», «undergraduate», «scenario faculty»…
Прокручиваюсь на стуле и, кажется, восторженно кричу.
Услышав за дверью стук, спешно закрываю документ, отвечаю.
— Галина, я уже спускаюсь, спасибо!
/\/
В помещении пахнет лавандой — ароматом, ассоциирующимся для меня с плесенью. С цветущей и благоухающей плесенью. Мистер Роджерс всегда ею пахнет, но сегодня, похоже, один из тех немногих дней, когда я не раздражаюсь оттого. Помнится, первый таковой день — успешный сбор всех документов, второй, третий и четвёртый — сдача экзаменов для поступления, пятый — неприятный поцелуй Великолепного, и шестой — день официального зачисления в американский университет, сегодняшний день.
— Мисс Великолепная, почему вы так веселы сегодня, есть значительный повод?
Я не его дочь, сколько можно об этом твердить.
— Нет, лишь переполнена счастьем потому, что всё это, — обвожу взглядом комнату для занятий, — скоро придёт к своему логическому завершению.
— Вы будете жить отдельно от семьи?
Наоборот. Вернусь, наконец, к ней. К бабушке и к папе.
— Но, госпожа, вам нужно приложить максимум усилий, чтобы поступить в МГИМО.
А кто сказал, что я буду поступать туда? Александр Павлович?
— Ваш английский не столь хорош, чтобы уверенно пройти отбор.
— Ничего катастрофического. Падчерицу Президента примут куда угодно и на любых основаниях в этой стране, ведь так, мистер Роджерс? А вы когда в последний раз были на Родине? Или вас и здесь неплохо кормят?
— Я целенаправленно переехал из Чикаго в Москву. Здесь проще сделать карьеру, конкуренция ниже.
— Ну, если у вас в планах быть нянькой у капризных богатеньких детей — вы нашли идеальное для того место.
— В Соединенных Штатах не меньше привилегированных членов общества.
Да, но дома мне не придётся быть частью общества, с которым мы не заслуживаем друг друга. С людьми чуждыми мне.
— Что у нас далее по программе? Давайте быстрее освоим её всю.
Я устала, и пора возвращаться домой.
/\
Веня подкидывает монетку и, откинувшись на каркас кровати, улыбаясь с хитрецой, произносит:
— Орёл. Ход твой.
— Правда, — отпиваю из своей розовой кружки со свинкой в качестве ручки красное вино, наспех взятое из коллекции Великолепного.
— Ты меня используешь, мелкая искусительница, в своих коварных интересах, так? Ты влюблена в своего отчима?
Внезапно я расхожусь в истерическом хохоте, упав ниц на пол.
— Во-первых, это два вопроса. Во-вторых, в президента-то? Ты как это себе представляешь? — не в полной мере отойдя от смеха, держась за разболевшийся живот, выговариваю.
— Окей, вопрос будет один. Тебе нравится Александр Павлович?
— Пей. — Подталкиваю руку студента с бутылкой к его лицу.
Веня заходится в кашле от выпитого вина.
— Как видишь, его сейчас в доме нет, он в отъезде. Тогда на кой я с тобой тут сижу один на один и допиваю бутылку алкоголя, который мы с тобой, скорее всего, в жизни больше никогда не потянем?
Парень пожимает плечами. Алкоголь плещется в его крови, отключая рассудок.
— Поцелуй меня, — произношу, несколько мгновений вглядываясь в темноту над нашими головами.
Веня неловко, неосторожно, возможно неуверенно приближается к моим губам. Мужские руки скользят по ковру и, не удержав равновесия, Веня падает на меня, укладывая на полу и настойчиво двигаясь языком внутри рта. Движения заканчиваются на расстегнутой ширинке домашних шортов: парень проваливается в пьяную дрёму. Я, приложив максимум усилий, скидываю тело с себя и, подложив под его голову подушку и укрыв одеялом, выхожу с сигаретой во внутренний двор, накинув куртку Вениамина на плечи.
Последний раз затянувшись, тушу окурок и вынимаю смартфон парня из куртки и, разблокировав его когда-то подсмотренной комбинацией символов, делаю фотографию, выпуская столб дыма в камеру. Выложить в истории.
Спустя несколько часов, укладываясь спать глубоко за полночь, опомнившись, какую глупость совершила, возвращаюсь в профиль Вени в социальной сети и удаляю фотографию. Надеюсь, никто не успел её увидеть и распознать на ней меня. Всё же поздно, видимость низкая, к тому же на фоне однотонная стена. В общем, никаких опознавательных предметов. Не хотелось бы по глупости создать Вениамину проблемы, он тут ни при чём.
/
Вечером следующего дня обнаруживаю себя прислонившейся к стенке, отделяющей спальню Великолепного от холла. Он вернулся из какой-то расположенной поблизости страны, в коридоре прошёл мимо, разговаривая с кем-то по телефону на встревоженной ноте и не заметив меня, выходящую из столовой после ужина. Обычно за ним подобная холодность, отрешённость замечена не была. Да и, честно говоря, у меня были причины переживать благодаря ночному поступку о том, как это фиаско может отразиться на его ко мне отношении. Очень уж не хотелось накануне неминуемого разговора о переезде обратно в Штаты ощущать на себе следы недавнего разочарования моим глупым поступком. Какими бы смешанными чувствами в его сторону я ни обладала, острая необходимость создать лучший из возможных образов в его голове была очевидна. Я знала, что за мной следит служба безопасности, знала, что все мои контакты тщательно проверяются, знала, что должна быть паинькой за границами этого дома, но на пьяную голову всплывшая возможность вывести его из себя показалась мне лучшей идей. Чего я могла бы этим добиться — неизвестно.
— Александр Павлович… — Окликнула я его, спешно вышедшего из спальни и принёсшего за собой ветерок.
— Марго? — мужчина выглядел растерянным: развязанный наполовину галстук, комком висящий на шее, завёрнутые рукава белой рубашки на локтях, всклокоченные волосы (видимо, от бега по дому). Тёмные круги под глазами дополняли не предвещающую ничего хорошего картину его психологического состояния. Мне стало особенно неловко за вчерашнюю провокацию и игры со службой безопасности. — Извини, — он нервно зачесал волосы назад, — сейчас много работы. Набери Руслана, если возникли какие-то проблемы. — И, не дождавшись ответа, Александр Павлович скрылся в глубине дома.
Я стояла еще несколько секунд, глядя испарившемуся образу в след и дышала ароматом гвоздики в соусе из мяты и лимона.
В одиннадцать часов вечера, покончив с уроками, я прихватила сигарету, положив её в карман over-size спортивных брюк, накинула толстовку, по пути в сад взяв только что приготовленный кофе в машине.
Издали я услышала его голос, неожиданно ставший мягким, слов разобрать не могла. Но, медленно и по возможности бесшумно приближаясь к задней части дома, ведущей в лесопарк, начала различать интонации, отдельные фразы, а вскоре и догадалась, с кем в столь поздний час Великолепный ведёт такие тёплые беседы.
-… это всё волнение. Помню первые дни, когда я перебрался в Кремль, — мне думалось, будто каждая нервная клетка готова сейчас совершить харакири. Но потом ничего, как видишь, освоился. И ты сможешь. Ты невероятно способная девушка, пережившая очень сложные дни, порой и жуткие… Да, я о той ситуации, когда арабский шейх хотел взять тебя в жёны на условиях «дальнейшего нефтяного сотрудничества», но я не отдал, — мужчина мягко рассмеялся и, подняв внезапно взгляд от туфлей к окнам дома, чуть было не поймал меня на слежке, — а, может, Даш, и надо было, не мучилась бы сейчас карьерными вопросами, а жила в просторном и богатом убранстве, являлась бы старшей женой, — Великолепный произносил всё это с самой довольной улыбкой из своего арсенала — это я знала наверняка. Подобные радости мне редко доставались. Или никогда? Был ли он так же удовлетворён морально в моём обществе? А я была счастлива, находясь рядом с ним? Была. Я хорошо помню ту ночь. Его губы, пахнущие сочным апельсином и алкоголем, отчаянием, страхом быть покинутым, карие глаза, обрамлённые чёрной дымкой, за которой сложно увидеть чувства, становящиеся доступными лишь наощупь, мелкий тремор рук, иссеченных гематомой. Я помнила этот образ так, словно видела его минуту назад. Ему нужна была помощь, тепло, ему следовало хотя бы чуть-чуть согреться. А я не сумела сдержать порыва помочь ему. Неожиданного, тупикового, опасного, но столь мощного, что уйти и оставить всё как есть было уже невозможно.
Я не знала, что мне с собой делать тогда и как поступить сейчас. Осекшись, я подняла боязливый взгляд на спину мужчины. Нравится ли мне Александр Павлович?..
— Подойду через минуту! — слышу его голос и, вздрагивая, встречаюсь глазами с мужчиной. Вижу, как он удаляется из поля моего зрения, до сих пор слышу дружелюбный тон, обращённый телефонной трубке. И что мне ему сказать?
— Принесла вам кофе. Решила, что он вам может понадобиться, — глупо протянула мужчине кружку с почти остывшим напитком. Но, опомнившись, когда мужская ладонь уже принимала чашку, отпрянула от Великолепного и пробурчала. — Он уже остыл. Пойду поставлю новый. Простите, — развернувшись на пятках, устремилась ко входу в дом.
Александр Павлович успел перехватить мою руку за плечо.
— Погоди. Вполне сгодится, — сжимаю губы и возвращаюсь к его лицу при слабом освещении фонаря. Слежу за тем, как он берёт чашку и осушает ёмкость в несколько глотков.
— Отнесу на кухню, — очередная нелепая фраза. Насильно забираю чашку и пытаюсь вновь скрыться с места, где меня засекли.
— Зачем ты последовала за мной, Марго? — слышу встревоженный голос позади.
Я не хочу отвечать на этот вопрос.
— Вы были встревожены сегодня — я решила, что это поможет узнать, что произошло.
Почти честно.
Гляжу в его глаза цвета глиняной китайской посуды идеальной обработки и думаю о том, как сказать ему всё то, что во мне накопилось за все эти месяцы, как вывалить то, что действительно меня заботит. Это же невозможно вообразить себе, верно?
— Прости меня, — вдруг слышу его голос с нотками вины. — Я слишком увлёкся идеей стать тебе поддержкой и опорой, что и не заметил, как много ерунды попутно сотворил. Уволил сегодня с утра пораньше твоего репетитора по русскому языку, после раскаялся, попросил Руслана вновь позвонить ему с извинениями и с повышением ставки за последующие уроки. Понимаешь, — я чувствую горячие руки мужчины, сжавшие мою ладонь в воздухе, — я так отчаялся в попытках сначала не создавать проблем между нами, а потом — судорожно разгребать всё то, что сделал, пока старался быть отличным отчимом, опекуном, старшим товарищем, как угодно. Я в кошмарах вижу, как домогался до тебя, будучи не в себе от алкоголя и от горя, сколько мерзких размышлений вызвал тем самым в твоей голове. И я не хотел, не хочу и никогда больше не сделаю ничего, о чём ты будешь сожалеть после. Обещаю.
С силой, но предельно аккуратно, я выуживаю руку из горячих тисков.
— Я вас целовала. Не вы.
— Пожалуйста, Марго, не чувствуй вины из-за произошедшего. Я взрослый человек, и только я ответственен за то, что тебе пришлось испытать. — Александр Павлович оседает обессиленно на пенёк, оставшийся после недавней вырубки нескольких пораженных вирусом деревьев, и рассматривает пальцы на руках, продолжая тираду. — Давай попробуем представить, что всё как раньше. Когда приехала твоя бабушка и наши отношения стали улучшаться. Мы можем не возвращаться к тому времени, когда я всё испортил?
Молча изучаю сгорбленную, сжатую фигуру, ещё совсем недавно бывшую высокой, крепкой и прекрасной. Куда же делся прежде пышущий самоуверенностью, жизнелюбием и обаянием мужчина? В его уходе виновата я?
Хмыкаю невольно, навлекая на себя внимание взгляда снизу вверх.
— Но вы хотели бы, — вдруг осознаю эту, в общем-то, на поверхности находящуюся мысль. — А сейчас простить себя не можете за то, что оказались в роли пассивно принимающего? Непривычно и необычно, верно, Александр Павлович? Вам неприятно признавать, что вы поддались мне, а не я вам? Не уважаете девушек, готовых быть первыми и рисковать?
Сбиваюсь с мысли, слыша тихий, но парализующий всё тело смех. Великолепный трясётся от волн накатывающей истерики.
— Отлично справляешься с заданной программой. Браво, Марго!
Ловлю на себе едкий, насмешливый взгляд исподлобья. Хочется зарядить по этому лощеному лицу смачную, ядовитую пощёчину, чтобы ещё долго помнил, каково причинять другому боль. Могут и отомстить. Не все терпят ваши тычки и замечания. Кто-то больше вашего уверен в том, что вы лжёте всем, особенно себе, господин Президент, будьте неладны.
То ли моя серьёзность настораживает мужчину, то ли что-то в его мыслях меняет его настрой, — но вот я прослеживаю за тем, как тяжёлый, сложный, физически невыносимый взгляд ложится на меня. В нём больше раздумий, чем в любом другом взгляде до.
Делаю шаг вперёд и соприкасаюсь с полами его кардигана. Великолепный смотрит в глаза, шепчет что-то, но я не слышу. Наклоняюсь резко вниз и нависаю в сантиметре от его лица. Дыхание греет кожу, превращаясь в пар, осаживаясь тонким слоем конденсата.
— Я всё понял: ты превосходно вошла в роль влюблённой в меня. Можешь остановиться? Я тебе уже верю.
Со всей злостью наступаю на ногу мужчины, для уверенности успеваю немного потоптаться на ней.
— Идиот, — бурчу, стряхивая с плеч падающие снежинки, на пути к дому, оставив позади себя Великолепного.
#современный любовный роман #отношения с разницей в возрасте #история любви #любовь и романтика #фетиши #18+ #запретные отношения #элементы эротики #альтернативная Россия #трагедия