Обучение на военной кафедре началось на 2-ом курсе. Я стал командиром взвода, потому, что в школе был курсантом военно-патриотического клуба воздушно-десантных войск. Мечтал поступить в Рязанское воздушно-десантное училище, стать офицером и служить в 45-ом полку спецназа ВДВ. Или в 7-ой гвардейской десантно-штурмовой дивизии.
В 11-ом классе травмировал позвоночник на тренировке, добил его в саду, при строительстве крыши. На ЕГЭ меня привели "под локотки" под лошадиной дозой обезболивающего. Так что Рязанское «сказало мне привет».
Поступил в наш Уфимский авиационный универ на факультет авиационных двигателей. Спустя 15 лет, понимаю, что так и должно было произойти.
Жизнь коротка, поэтому будем говорить откровенно.
Взвод студентов военной кафедры – это полтора-два десятка шалопаев, которые не хотят служить в армии.
Если тебе в 18 лет «посчастливилось» стать среди них командиром, то «есть два путя»:
- строить всех по стойке смирно
- положить на дисциплину "болт от Братской ГЭС" и пусть всё течёт самотёком
Не надо пытаться воспринимать их всерьёз и что-то объяснять как будущим офицерам. Только нервы растратишь. На военной кафедре возможностей для репрессий почти нет, так что раздолбайство может цвести.
Я совершил ошибку, пытался разговаривать по-хорошему. За что мне высказывали некоторые офицеры, что слишком мягко я с личным составом.
Позже, служившие срочную друзья мне рассказывали, что быть сержантом среди земляков – хуже нет.
У меня было то же самое. Я был командиром взвода среди тех, с кем вместе учился, тусил и куражил студенческую жизнь. Между командиром и личным составом всё-таки должна быть дистанция.
Меду прочим, тот, кто рассказывал, потом воевал с правосеками на Донбассе. Добровольцем.
Позже, в горном туризме я запомнился как жёсткий руководитель. Там всё по-взрослому. В горах опасность реальна, там не до "дерьмократии", "не надёжны ни камень, ни лёд, ни скала". Водить группы в горы сам я начал в 22-23. А в 18 я был юным командиром взвода, который был скорее самым грамотным, чем самым жёстким.
На втором курсе мы изучали организационные предметы: общегосударственная подготовка, оргштатная структура подразделения и т.д. Совсем чуть-чуть касались темы авиационных двигателей.
Кстати, когда я впервые увидел учебный газотурбинный двигатель с вырезанной четвёртью, я чуть в обморок не упал от количества трубок и разных железяк. Да как в этом разобраться?! К 4-му курсу разобрался.
На 3-ем курсе начались спецпредметы. Там мы вплотную изучали устройство авиационных двигателей, систему управления самолётом и разные подсистемы помельче, вроде катапультных кресел и тормозных колёс. Мне это было настолько интересно, что я мог ответить на любые вопросы, которые офицер-преподаватель задавал аудитории. За это мне препод давал стольник и отправлял положить ему на телефон, чтобы я ему глаза не мозолил и не мешал допрашивать взвод на предмет знания матчасти. Ибо «мы должны осознавать всю глубину наших глубин».
Позже, когда я уже служил в авиацентре и занимался анализом авиакатастроф, для меня не было ни одной непонятной фразы в журналах с этими записями. «Отказ НР22-Ф2, пожар в двигателе». Такое образование даёт военная кафедра Уфимского авиационного универа.
Весь 4-й курс мы провели на стоянке учебной техники возле аэропорта. На эти занятия я просто летел на крыльях. Там командирской работы было уже гораздо меньше. Нужно было только назначить кого-то в наряд. А в основном все занимались изучением техники. Лазали по учебным стареньким истребителям МиГ-21, МиГ-23 и однажды запускали двигатель Р25-300, который моментально высосал ведро топлива.
Системы управления, что на МиГ-21, что на новых имеют один и тот же принцип, так что для изучения анатомии "аппаратов тяжелее воздуха" такие машины годны. После нашего выпуска на стоянку пригнали списанный МиГ-29.
После 4-го курса нас отправили на учебные сборы в реально действующие авиационные части. Чтобы у нас складывалось хоть какое-то понимание, что такое армия и «по какому случаю на коленках нет волос, а повыше кучею».
Перед отправкой командиров взводов собрали на совещание и довели, какие взвода куда посылают. Так же мне довели, что я теперь ротный старшина и под моим началом уже три взвода (фактически командовать ротой).
Я воспринял это спокойно, т.к. за 3 года учёбы заобщался уже со всеми ребятами из инженерных взводов. Меня смущало только одно – присутствие на нашем совещании какого-то незнакомого мне взводного, я его в первый раз видел. Ещё он задал эпичный вопрос: «Там будут мячики, в футбол играть?» В воинской части. Ага. И массажный кабинет ещё.
Я думал: «Только бы программистов мне не подсунули!»
Мои надежды не оправдались. На вокзале, перед отправкой в Оренбург я увидел, что под моим началом 2 взвода инженеров и взвод компьютерщиков с ФИРТа (факультет информатики и робототехники).
Других инженеров отправили в Екатеринбург на Су-27 и на МиГ-31 в Пермь. А наша рота ехала в Оренбург, в полк величавых красавцев Ил-76.
Положа руку на сердце, я не хотел ехать с компьютерщиками ибо, ФИРТ был самым престижным факультетом, куда прошло много блатных. В армии таких называют – «мазанные». В инженерных взводах, как правило, либо «пионеры – дети рабочих», либо дети других инженеров. 1-й и 3-й взвода.
Безусловно, во втором взводе были и парни нормальные, которые мне помогали решать текущие проблемы, но именно в этом взводе ребятушек из мажорских семей было несколько больших ложек дёгтя, которые все сборы мне «нервы сердешные расстраивали». Были и беспомощные маменькины сынки. Там я понял, что, хоть мой первый взвод и состоял из раздолбаев, а по большому счёту, да нормальные парни! Уж получше «мазанных»: маменькиных сынков и разбалованных понторезов.
Приехали мы в Оренбург ближе к ночи. Заселяли нас в казарму в темноте. Мы поднимались по лестнице, вдоль обшарпанных стен. Навстречу нам прошло несколько «лиц кавказской национальности», что меня напрягло. Жить нам предстояло вместе. В тесном и душном месте.
Это сегодня чеченцы и дагестанцы браво воюют за Россию, а в 2011-ом о «дагах» в армии говорили много нехорошего.
В расположении роты, когда мы заправляли кровати, ко мне протискивается командир 3-го взвода, Женя Николаев: «Тимофей, айда там, в туалете, с солдатами надо перетереть...»
В «отхожем месте» состоялись переговоры делегаций солдат и курсантов по поводу нашего совместного сосуществования.
- А вы все из Башкирии, да? (с кавказским акцентом)
- Все.
- К этим офицерам, к этим шакалам, вообще не обращайтесь. Всё через нас. Договоримся.
На почве того, что большая часть личного состава у меня были мусульмане, с кавказцами мы сразу нашли общий язык.
Там, на сборах, я твёрдо для себя решил, что хочу несколько лет провести в военной авиации. И сделать я это могу только после универа, т.к. вряд ли человек, который пошёл работать по гражданской специальности, лет этак в 30, скажет: "Знаете, я хочу уволиться, и несколько лет послужить в ВВС. У меня есть военная специальность, романтики захотелось".
Подробный рассказ о самой учёбе на военной кафедре здесь.
Ну, а как выглядели сами военные сборы в глазах старшины роты – это тема для отдельного рассказа, который здесь.
«Кстати, о птичках», служить в реальную армию я пошёл единственный, из всей учебной роты.
Про мои два года в Липецком авиацентре, поменявшие моё отношение к людям, здесь.
В армии я выучился на офицера боевого управления (потенциального авианаводчика), по горам группы вожу 2-3 раза в год. Так что возможно детская мечта - быть как киношный гвардии лейтенант Тарасов или реальный подполковник Анатолий Лебедь, когда-нибудь претворится в жизнь.
На что способны 16-ти летние курсанты военно-патриотического клуба?