Особое положение Пскова, судьбою уготованное ему предназначение быть надежным стражем западных границ Руси, не означало обособленность вечевого города от жизни остального Русского государства. Псков в ХIV веке был отлучен от церкви. На короткое время действовало церковное проклятие над городом, случай уникальный, исключительный не только в псковской, но и во всей отечественной истории. Причиной грозного церковного наказания псковичей послужило обстоятельство, что древний вечевой город в Раннем Средневековье волею судеб был втянут в бурный водоворот политической и военной борьбы между московскими и тверскими князьями за верховенство в Русской земле.
Драматические события, предшествовавшие церковному проклятию псковичей, произошли в первой трети XIV столетия. Над Русью тяготело ненавистное татарское иго, а русские князья за ярлыком на великое княжение обязаны были являться в Золотую Орду. До Пскова, как и до Новгорода Великого, татары не дошли. Хотя военных забот псковичам и без того хватало: беспокойный Ливонский орден не оставлял попыток присоединить к своим владениям земли восточного соседа.
Псковский летописец записал: «В лето 6835 (1327 г.). Князь великий Александр Михайлович Тверской избил татар в Твери, Шевкала князя бесерменского и дружину его, а сам с малою дружиною прибеже в Псков; и псковичи приаша его честно и крест к нему целоваша, что его не выдати князем русским».
Тверской князь Александр Михайлович в 1326 году получил от хана Узбека в Золотой Орде ярлык на великое княжение Владимирское. При каждом восшествии нового великого князя на главный русский престол хан посылал на Русь одного из своих приближенных людей во главе татарской конницы для сбора дани.
Татары при этом не церемонились: сбор дани проходил с особой жестокостью и насилием. Таким образом и появился в Твери летом 1327 года ханский посланник Чолхан (русские летописцы называют его еще и Шевкалом, и Шел-каном). Первым делом Чолхан выгнал Александра Михайловича из княжего двора и сам поселился в нем, а прибывшие с баскаком воины занялись «сбором дани» - грабежом местного населения.
Терпение тверичей лопнуло 15 августа - на день Успения Пресвятой Богородицы. Некий диакон Доудко повел свою молодую кобылу на Волгу напоить водой. Да не в добрый час. Татары быстро реквизировали у него лошадку.
- Мужи, тверичи! - завопил диакон. - Не выдавайте!
И тверичи не выдали. Все басурманы в округе были перебиты. В самой Твери большой отряд татар во главе с Чол-ханом после боя на улицах города засел на княжем дворе и укрепился. К вечеру князь Александр Михайлович отдал приказ поджечь двор. В огне погибли и Чолхан, и все его люди.
Александр Тверской, надо думать, отдавал себе отчет в том, чем закончится для него татарский разгром. Тем бо iee, что в Орду с наветом тут же поспешил его давний соперник московский князь Иван Данилович, вошедший в историю под прозванием Калита. Обратно на Русь Калита вернулся с татарской конницей в 50 000 человек. Карательная экспедиция огнем и мечом прокатилась, в первую очередь, по Тверской земле. Татары жгли города и села, уводили в полон людей. Их набег не ограничился Тверью. Как пишет русский летописец, татары «положили пусту всю землю Русскую». Нетронутыми остались Москва, отчина Калиты, да Великий Новгород, который откупился 2000 серебра и множеством даров.
Сам Александр Михайлович с небольшой дружиной кинулся поначалу в Новгород, но тороватые новгородцы, боясь гнева татар и остерегаясь осложнений с Москвой, отказали князю от города. Тогда взоры князя обратились к соседнему Пскову. Понимали ли псковичи, какой опасности себя подвергали, принимая у себя в городе опального князя - мятежника, каким выглядел Александр Михайлович и в глазах хана, и в глазах большинства русских князей? Конечно, понимали. И, тем не менее, сообщает летописец, «прияша его честно, и крест ему целоваша, и посадиша его на княжение».
Александр Михайлович Тверской приходился внучатым племянником великому князю Александру Невскому, с которым у Пскова были особые отношения. Почти сто лет минуло с той поры, как сразу же после победы над рыцарями на льду Чудского озера Александр Ярославич, сидя на сенях Троицкого собора, давал свои заповеди псковичам. Среди заветов было и такое: «аще напоследок моих кто соплеменник или кто прибежит в печали или так приедет жити к вам во Псков, а не прииме-те его а не почтете его, и наречетеся вторая Жидова».
Не нарушили заповеди псковичи. Приняли беглого князя. Однако час испытаний вечевого города был еще впереди. На следующий год Иван Калита и младший брат Александра Михайловича князь Константин Михайлович поехали в Орду. Хан Узбек награждает Калиту ярлыком на великое княжение, а князю Константину дает во владение Тверь. Одновременно с этим Калита получает суровый наказ: доставить князя Александра Тверского в Орду.
Калита был прекрасно осведомлен о боевых качествах псковской крепости, не понаслышке знал о ратных способностях псковичей. Поэтому сбор войска проводился нешуточный. Под руку великого князя собирались дружины из московских, тверских, суздальских и новгородских земель. Местом общего сбора для похода на Псков стал Новгород Великий.
В составе Никоновской летописи сохранилась подробная повесть о «Псковском походе» Ивана Калиты, созданная, судя по всему, сторонником Александра Тверского. Вот как она начинается: «Вложи окаянный враг диавол злую мысль князем русским взыскати князя Александра Михайловича Тверскаго, повелением татарского царя Азбяка, и подъаша всю землю Русску, и поиде ратью князь велики Иван Данилович в Новъград, и с ним тверьскиа князи... и князь Александр Васильевич Суздальский, и пояша всех новгородцев».
Но прежде чем начать боевые действия, Калита направил в Псков послов. Летописец называет в составе делегации Луку Протасьева с дружиной, новгородского архиепископа Моисея, тысяцкого Авраама и посадника Федора из Новгорода. Послы стали настойчиво уговаривать Александра Михайловича добровольно поехать в Орду к хану Узбеку и повиниться: «Ступай к нему, чтоб нам всем не пострадать от него из-за тебя одного; лучше тебе за всех пострадать, чем нам всем из-за тебя одного попустошить всю землю».
- И так вместо защиты я нахожу в вас гонителей! - отвечал Александр Михайлович послам. - Христиане помогают неверным, служат им и продают своих братьев! Жизнь суетная и горестная не прельщает меня: я готов жертвовать собою для общего спокойствия.
Князь Александр действительно, стремясь отвести беду и от Пскова, и от других русских земель, вознамерился добровольно поехать в Орду за решением своей судьбы, но тут неожиданно твердо и решительно вмешались псковичи: «Не езди, господин, в Орду; что б с тобою ни случилось, умрем, господин, с тобою на одном месте».
Таким образом, вызов был брошен. Псков, опиравшийся разве что на немногочисленные пригороды, решился противостоять объединенному войску великого князя - фактически в одиночку собрался воевать против всей Руси. Правда, до прямого военного столкновения дело не дошло. Летописцы умалчивают, почему Иван Калита так и не решился на прямой штурм Пскова. В самом ли деле его пугала мощь псковских укреплений или же Калита понимал, к каким катастрофическим последствиям может привести разорение главного опорного пункта Руси в противостоянии с Ливонским орденом. Скорее, и то и другое, вместе взятое. Подтверждение этому находим и у СМ. Соловьева, который приводит рассуждения русских князей, осадивших Псков: «Псковичи крепко взялись защищать Александра, обещались все умереть за него, а близко их немцы, те подадут им помощь».
Вне всякого сомнения, и сами участники похода на Псков не желали доводить дело до сражения. Многие воины в глубине души сочувствовали и тверскому мятежу, и князю Александру Михайловичу, и псковичам. И тогда Иван Калита пошел по другому пути.
В это время в Москву из Константинополя только что прибыл новый русский митрополит Феогност. И, можно сказать, попал с корабля на бал. Особо не церемонясь с главой Русской церкви, Иван Калита взял митрополита с собой в псковский поход и как в воду глядел. Отказавшись от приступа, Калита обратился к митрополиту с настоятельной просьбой наложить на псковичей и на князя Александра Тверского церковное проклятие. По-видимому, Феогност не сразу решился на такую крайнюю меру. Согласно летописи, князь Иван и его окружение «начаша увещевати и молити преосвященного митрополита Феопюста». И в конце концов добились своего: митрополит проклял и отлучил от церкви и псковичей, и князя Александра. Псковский летописец так описал это событие: «И догадашася князь Иван, оже не вы-няти князя Александра, ни выгнати ратию, и намолви митрополита Феогноста, и посла митрополит в Псков проклятие и отлучение на князя Александра и на весь Псков».
По тем временам это была страшнейшая кара. Ведь, если «святитель паче воли Божий отлучит кого, не последует ему божественный суд». Следовательно, отлучение от церкви лишало верующих христиан, каковыми было все население Пскова, самой сокровенной надежды на спасение через Высший суд. Кроме того, церковное проклятие самым болезненным образом сказывалось на повседневной бытовой, обрядовой стороне жизни: церкви Пскова закрывались, священникам запрещалось крестить новорожденных, совершать брачные обряды, исповедовать, проводить отпевание умерших и т.д.
Кроме того, как раз в это время заканчивался Великий пост, когда по древней традиции даже самые пропащие бродяги направлялись в церковь, чтобы исповедаться и причаститься Святых Тайн. В общем, псковичи получили страшный удар, на который бессильны были чем-либо ответить, не могли ему противостоять.
Церковное наказание, надо отдать должное Калите, сработало безотказно. Неизвестно, как бы псковичи повели себя дальше, но Александр Михайлович сам решился оставить приютивший и давший ему защиту город, справедливо полагая, что без него псковичи смогут отвратить и церковный, и княжеский гнев.
- Братья мои и друзья мои! - обратился князь Александр к псковичам. - Не будь на вас проклятия ради меня; еду вон из вашего города и снимаю с вас крестное целование, только целуйте крест, что не выдадите княгини моей.
Можно оспаривать достоверность этих слов, но летописец, вне сомнения, правильно донес до нас царящую в Пскове атмосферу единства и взаимной поддержки, готовности каждого псковича принести себя в жертву интересам всего города и общества, стойкой решимости противостоять «басурманам» и выполнявшим их волю князьям. Причем вне зависимости от степени знатности: касалось ли дело князя или рядового члена посадской общины. Это-то взаимопонимание князя со «всем Псковом» и позволило избежать очередного междоусобья в Русской земле.
Псковичи целовали крест, что не выдадут из города семью князя и отпустили Александра Михайловича в Литву. Проводы князя были очень трогательными. По словам летописца, «была во Пскове туга и печаль и молва многая по князе Александре, который добротою и любовию своею пришелся по сердцу псковичам». Дотянуться до Литвы, где Александр Михайлович нашел приют у своего родича Гедимина, ни Орда, ни Москва были не в состоянии.
Расставшись с опальным князем, псковичи, взялись за восстановление отношений с Москвой и митрополитом. К великому князю Иване Калите было снаряжено представительное посольство, которое возглавил известный и уважаемый псковский посадник Иван Шелога. Тот самый Иван Шелога, который в 1330 году построил на Жеравьей горе неприступную Изборскую крепость.
Прибыв в лагерь великого князя, разбитый близ Опоки, псковичи поклонились Калите: «Князь Александр изо Пскова поехал прочь; а тебе, господину своему князю великому, весь Псков кланяется от мала и до велика: и попы, и чернецы, и черницы, и сироты, и вдовы, и жены, и малые дети». В присутствии Ивана Калиты псковичи и новгородцы заключили вечный мир «по старине, по отчине и по дедине», согласно которому подтверждался суверенитет Пскова.
Вместе с тем, псковичи брали на себя обязательство не принимать в город князей «из литовской руки». Последнее имело важное значение и для великого князя Владимирского, не желавшего упускать Псков из сферы своего политического влияния, и для новгородцев, опасавшихся усиления Пскова при помощи литовский и полоцких связей.
Разрешилась и церковная проблема. Митрополит Феогност и новгородский владыка Моисей дали свое благословение и псковскому посольству, и всему Пскову - таким образом церковное проклятие с псковичей было снято.
По мнению крупнейшего авторитета в области средневековой истории академика В.Л.Янина, «вечный мир» псковичей с новгородцами был заключен в деревне Болотово (Волотово) на реке Люте верстах в 7 к юго-востоку от городка Опоки (позднее - Погост Опоцкий на Шелони). Именно этот «вечный мир» между Новгородом и Псковом, считает В.Л.Янин, и есть знаменитый «Болотовский договор», юридически закрепивший самостоятельность Псковской вечевой республики. Напомним, что традиционно Болотовский договор датировался 1348 годом, но проблемы датировки этого события выходят за рамки нашего повествования.
Возвращаясь к событиям в лагере Калиты, надо отметить, что довольны таким исходом дела остались большинство его участников: князья, новгородцы, псковичи. Калита мог доложить хану, что сделал все возможное для выполнения его воли. На радостях он даже закрыл глаза на то, что в Пскове оставались жена и свита Александра Тверского -верный признак того, что последний не терял надежды на свое скорое возвращение.
Но на этом взаимоотношения псковичей с Александром Тверским вовсе не завершились. После полуторагодовалого пребывания в Литве, Александр Михайлович вновь возвращается в Псков, и вновь псковичи сажают его на княжение в городе. На этот раз князь Александр прибыл в Псков не как беглец, ищущий убежища, а как доверенное лицо великого князя Литовского Гедимина, и псковичи приняли его «из литовской руки». Возможно, тем самым псковичи и нарушили одно из условий «вечного мира» с новгородцами.
Со вторым княжением в городе Александра Михайловича связана его попытка ослабить влияние Новгорода на Псков. С этой целью князь Александр принялся хлопотать об открытии Псковской епархии, ведь церковно псковичи оставались в подчинении у новгородского владыки. В этом намерении его поддержали литовские князья, вынашивавшие планы переподчинить со временем Псков Литве и в церковном, и в политическом отношении. Но здесь твердую позицию занял митрополит Феогност, который категорически воспротивился устройству особой епархии в Пскове. И когда летом 1331 года к нему на Волынь одновременно с новгородским кандидатом на владычество Василием Каликой прибыл псковский претендент в епископы по имени Арсений, тому было решительно и бесповоротно отказано в прошении. И «Арсении же со плесковици поиха посрамлен от митрополита из Волыньскои земли на Киевъ».
Между тем ситуация в стране поменялась. Конечно, возвращение соперника было не по нутру Ивану Калите. Но до прежнего противостояния дело не дошло, хотя пребывание Александра Тверского на псковском столе не шло на пользу хорошим отношениям между Псковом и Москвой. К тому времени великий князь рассорился со своими вчерашними союзниками - новгородцами. Новгородцы, после того как Калита захватил их города Торжок и Бежецк, отреагировали на это явной политической демонстрацией: в начале 1333 года в Псков приехал новый новгородский архиепископ Василий и крестил здесь новорожденного сына князя Александра Тверского - Михаила Александровича.
Это был откровенный вызов Ивану Калите теперь уже со стороны новгородцев. Формально Александр Тверской все еще находился под отлучением, которое на него наложил митрополит Феогност, да и его княжение в Пскове с подачи литовцев задевало интересы великого князя. Приезд владыки в Псков означал прекращение церковно-политической изоляции города, ведь согласно погодным записям, последний раз глава новгородско-псковской епархии был здесь семь лет назад, в 1326 году. Прощали новгородцы псковичам и попытку открыть собственную епархию. Псковичей обрадовал приезд Василия Калики, они приняли его «с великою честью».
Иван Калита Вновь поддержали новгородцы своего «младшего брата» в 1335 году, когда Иван Калита в очередной раз вознамерился предпринять военную экспедицию против упрямых псковичей. Как можно судить по некоторым письменным источникам, накануне предполагаемого похода у Калиты с новгородцами состоялась «по любви речь». После этой встречи Калита отказался от военного похода, хотя мир с псковичами и не был заключен.
Подробности почти десятилетнего княжения Александра Михайловича в Пскове, к сожалению, не сохранились. Впрочем, скупость дошедших до нас летописных строк распространяется и на большинство князей, когда-либо сидевших на псковском столе. По отрывочным сведениям можно предположить, что княжил Александр в полном согласии и взаимопонимании с псковичами: «бяше добротою и любо-вию по сердцу псковичем».
Единственно, что тревожило князя - это неопределенность ситуации в Тверском княжестве и чисто отцовское беспокойство за дальнейшую судьбу своих сыновей. Дело в том, что сложившаяся в Пскове система вечевого устройства, при котором князь приглашался со стороны и выступал всего лишь слугой веча, не позволяла Александру Михайловичу каким-либо образом пристроить своих сыновей на Псковской земле. Иное дело княжества, где право на княжение считалось наследственным и переходило от отца к сыну. Однако в нынешнем своем положении Александр Михайлович не мог рассчитывать на то, что его сыновья смогут претендовать на Тверское княжество: по старому обычаю, водившемуся на Руси, дети изгнанного князя не могли надеяться на наследство отца.
«Если умру здесь (в Пскове) то что будет с детьми моими? Все знают, что я выбежал из княжества моего и умер на чужбине: так дети мои будут лишены своего княжества», - эту тревогу Александра Михайловича о дальнейшей судьбе своего семейства доносят до нас и летописи.
И князь Александр начинает действовать. В 1336 году он отправил в Орду своего сына Федора. Тот должен был попытаться выяснить у Узбека, есть ли у Александра Тверского надежда на восстановление мирных отношений с ханом. Видимо, в Орде к тому времени для Александра Михайловича сложились более благоприятные отношения, потому что уже в следующем, 1337 году, он сам отправляется к Узбеку.
- Я сделал много зла тебе, - сказал Александр Михайлович хану, - но теперь пришел принять от тебя смерть или жизнь, будучи готов на все, что бог возвестит тебе.
- Князь Александр смиренною мудростию избавил себя от смерти, - милостиво отвечал Узбек Александру в присутствии своего окружения и позволил ему заново занять тверской стол.
Переезжая в родную Тверь, Александр забрал из Пскова свою семью, не забыв от всего сердца поблагодарить псковичей за их любовь и верность, выразил им вечную благодарность за гостеприимство.
Итак, Александр Михайлович добился своего. Клеймо гонимого князя с него наконец-то было снято, Тверское княжество ему возвратили, дети могли теперь рассчитывать на наследство. Княжить бы и княжить... Но вновь разгорелась вражда между московским и тверским князем, не смогли они заключить мира между собой и, как справедливо заметил СМ. Соловьев, это противостояние могло закончиться только гибелью одного из соперников.
Великолепный дипломат, целеустремленный собиратель земель, закаленный в многочисленных интригах Иван Калита в 1339 году вновь отправился вместе с двумя сыновьями в Орду. Последствия его визита не замедлили сказаться: вскоре и князь Александр получает приказ явиться в ставку хана. «Думою» Калиты, как подчеркивает один из русских летописцев, был вызван этот приказ. Судя по всему, Александр знал, что ожидает его в Орде: «Аще пойду, разлучен буду с животом (с жизнью), аще ли не пойду, то много пакости будет христаном».
Так оно и случилось. В Орду Александра Михайловича сопровождали князья Василий Давыдович Ярославский и Роман Михайлович Белозерский. Чуть ранее туда отправился сын Александра Михайловича Федор Александрович. Их путь начался с дурного предзнаменования. Едва Александр Михайлович сел в ладыо, как поднялся настолько сильный ветер, что гребцы никак не могли с ним справиться, и лодку относило назад к берегу. В народе сразу же посчитали это за плохой знак.
Месяц провел в Орде Александр Михайлович прежде чем был извещен о дне своей смерти. И вот наступил этот день - 29 октября 1339 года. Коротко, без эмоций, но оттого и зловеще рисует последние часы жизни Александра Михайловича СМ. Соловьев в своей «Истории государства Российского».
«Александр стал прощаться с сыном и боярами, сделал распоряжения насчет княжества своего, исповедался, причастился; то же самое сделали и сын его Федор и бояре, потому что никто из них не думал остаться в живых. Ждали после того недолго: вышли отроки и с плачем объявили о приближении убийц; Александр сам вышел к ним навстречу - и был рознят по составам вместе с сыном».
А вот еще одно описание этой жуткой казни.
«Настал день казни - четверг, 29 октября 1339 года. Исповедавшись и причастившись, отец и сын ждали страшного конца, распевая псалмы.
Наконец показалась толпа татар во главе с неким Черкасом. Татары подбежали к Александру, схватили его за руки, сорвали с него одежду. Нагой, со связанными руками, он был поставлен перед ханским вельможей Товлубеем. Восседавший на коне Товлубей приказал своим подручным: «Убейте их!» Оба князя были тут же зарезаны ножами. Бросив тела на землю, палачи отрубили им головы... Обезглавленные тела Александра и Федора долго лежали в пыли, собирая ворон и бродячих собак. Наконец хаи разрешил подобрать их и, положив гробы, отправить на Русь».
Остается напомнить, что 21 год назад, 27 ноября 1318 года, по приказу того же хана Узбека так же зверски был убит отец Александра Михайловича, князь Михаил Ярос-лавпч Тверской - его избили, вырезали сердце и нагой труп выбросили в грязь.
Подводя итоги правления Ивана Калиты и отдавая должное этому князю, Н.М. Карамзин в свое время задавался вопросом: простим ли Калите смерть Александра Тверского, хотя она и помогла утвердить великокняжескую власть? «Правила нравственности и добродетели святее всех иных и служат основанием истинной политики. Суд истории, единственный для государей - кроме суда небесного, - не извиняет и самого счастливого злодейства: ибо от человека зависит только дело, а следствие от бога».
Похороны князя Александра Михайловича Тверского и его сына Федора вылились в своего рода демонстрацию против ненавистного татарского гнета. Их отпевали во Владимире, Переяславле, затем перевезли в Тверь. Толпы простых людей стекались к гробу Александра, отдавая тем самым дань памяти его мужеству, стойкости и верности православному Отечеству. Несомненно, что и псковичи с болью откликнулись на смерть своего любимого князя.
Князья Михаил Ярославпч (причисленный к лику святых) и Александр Михайлович Тверские, принявшие мучительную смерть, стали значить для современников гораздо более, нежели просто добродетельные правители. Они - заступники от «поганых», страдальцы за православную веру, их пример яркой самоотверженности, несомненно, послужил толчком к формированию патриотического духа, гражданской зрелости русского народа, к готовности отдать жизнь за свободу Родины, приблизил день и час Куликовской битвы, на знамени которой было начертано: «За землю Русскую, за веру православную!» И псковичи, в свое время вставшие на защиту гонимого князя, показали достойный пример для подражания.
Г.ЧОРИКОВ. ВЕЛИКОДУШИЕ ПСКОВИТЯН,ОКАЗАННОЕ ТВЕРСКОМУ КНЯЗЮ АЛЕКСАНДРУ МИХАЙЛОВИЧУ.1329 г.
Г.Чориков «Великодушие Псковитян,оказанное Тверскому Князю Александру Михайловичу.1329г.»
*** На рисунке Великий Московский Князь Иван I Данилович Калита (слева сверху) на закладке храма.
*** На рисунке Иван Калита. Портрет из титулярника 1672 год.