Давным давно, а может быть недавно, жил на земле один человек. Может быть он и сейчас живёт, и кое– кто из вас с ним знаком. Жил он в сельской местности в большом светлом доме на своей земле со своей семьёй, с женой и детьми, маленькими и постарше. Выращивал овощи, держал скотину, семья ему помогала, продавали то, что вырастили, в город и этим жили. Сам город он не любил и ездил туда только по большой необходимости. Старшие дети учились в сельской школе, он их туда на тракторе и на телеге, запряженной лошадью, возил, а младших дома жена учила. Образованная была.
Нужно нам их как-то называть. Дам я им имена: Иван и Марья. Хотя настоящих их имен я не знал никогда. Вот однажды в жаркий летний день пошел Иван косить. Солнце стоит высоко, птицы стихли, только слышно как шмели гудят и кузнечики стрекочут, а от скошенной травы поднимается аромат. Устал Иван, лег прямо в траву, голову повернул, ухо к земле прижал. Вдруг слышит звук. Как будто бьётся сердце. Размеренно, сильно, и дыхание слышно глубокое, ровное. Словно лежит Иван на спине огромного сильного зверя, и так хорошо стало Ивану, так спокойно. Гладил Иван землю по траве, как по шерсти, и как сил набирался.
А когда вернулся домой рассказал об этом жене. «Хорошо, – говорит Марья, – доброе это» и улыбается. Почти всё лето слушал Иван дыхание земли и в поле, и на лугу, и в лесу. Устанет, ляжет, погладит её и дышит вместе с ней и слышит, что есть такие же как он, и голоса их доносятся, уж и слова отдельные разобрать можно, и Иван им отвечает.
Но вот однажды припал он по своему обыкновению ухом к земле и замер: не слышно почти её сердца. Где-то в глубине бьётся оно быстро, неровно. А вместо дыхания хрип прерывистый, а голоса превратились в крики, от которых дрожь пробирает. Передалась эта дрожь Ивану. Вскочил он, побежал домой, рассказал всё Марье. Помрачнела Марья. «Плохо,– говорит,– дело. Беда с землёй, а какая – не знаю». Весь вечер промолчал Иван, на крыльцо выходил, вдаль смотрел. Даже дети притихли, видят отец сам не свой, думу тяжёлую думает.
Долго в ту ночь не мог заснуть Иван, а как забылся, вдруг слышит, как зовёт его кто-то со двора. Встал Иван, вышел. Видит, только светать начало, туман предрассветный стелится, а на дворе стоит человек. В возрасте, борода седая, глаза умные. «Здравствуй,-говорит,– Ваня. Я за тобой. Собирайся». Оторопел Иван, аж зажмурился. А как открыл глаза, видит - на дворе никого. Исчез незнакомец.
Ничего не рассказал Иван Марье, думал приснилось, однако на следующую ночь спит он тревожно и слышит как зовёт его кто-то с улицы. Проснулся Иван, только светать начало. Вышел – опять вчерашний человек на дворе, а с ним юноша, почти мальчик. «Здравствуй,– говорит мальчик,– дядя Ваня, мы за тобой». Иван прямо разозлился: «Куда вы меня всё зовёте?!». «На войну, – отвечает юноша, – разве не слышал, война идёт». «Не знаю я ни про какую войну!»,– кричит Иван. А старик и говорит: «Знаешь, Ваня, знаешь, сам слышал как земля задыхается и криком кричит. И мы тебя знаем, видели как ты её здоровую и сильную обнимал и сил набирался». Взмолился Иван: «Не могу я с вами. У меня семья, хозяйство!». «Нет у тебя, Ваня, никакого хозяйства,– грустно улыбнулся старик, – семью бы спасти». Плюнул в сердцах Иван, и непрошённые гости исчезли. Но на следующую ночь, и на следующую, и ещё на следующую всё повторилось. Под утро слышал Иван, как зовут его, выходил и снова видел старика и юношу, а с ними всё новых и новых людей, самых обычных, таких же как Иван. Их становилось всё больше, и скоро уже места на дворе стало не хватать. Молча стояли они и как будто ждали каких то слов от Ивана, а тот смотрел на них угрюмо и уходил в дом. В том, что это не сон он уже не сомневался. А днём припадал ухом к земле и слышал, что хрипит она все страшнее, а крики становятся всё отчаяннее и яростнее.
Так прошла неделя. И вот на седьмую ночь снова проснулся Иван от тихого зова. Вышел и видит: стоят в предрассветной дымке старик с юношей, и никого с ними больше нет. «Здравствуй, Иван, - говорит старик,– последний раз мы к тебе пришли. Дальше ждать нельзя. Не захочешь с нами, мы без тебя справимся», и так страшно прозвучали его слова, что заплакал Иван, бросился к своим гостям, но руки его только воздух схватили, а старик и мальчик как растаяли. Побежал Иван в дом, разбудил Марью, плача рассказал ей всё и про гостей своих предрассветных, и про войну, и про землю, что хрипит все страшнее. Спокойно выслушала его Марья, только губы горько сжала, а потом и говорит: «Собирайся, Иван. Страшно идти на войну, но ещё страшнее не пойти. Плохо явиться незваным, но во сто крат хуже быть званым и не явиться».
Собрала она Ивану сумку дорожную, еды приготовила. Уж вечер наступал, солнце склонилось к закату, присели Иван с Марьей на дорожку, а куда ведёт эта дорожка, в каком направлении идти не знают. Вдруг стук в дверь. Открыла Марья, а на пороге стоят старик с юношей, и на дворе, поодаль, группа людей незнакомых, все с дорожными сумками и рюкзаками. Поняла Марья, что это мужние предрассветные гости, поклонилась им, простилась с Иваном, благословила их на дорогу, и Иван ушёл со своими новыми спутниками.
Долго ли, коротко ли шли они – не знаю, но пока шли познакомиться успели, и в деле друг друга узнали, и в мыслях, и в сердце. Но настал день, когда издалека донёсся до них гул и как будто раскаты грома, и треск молний, и вспышки. Прибыли. Это была война.
Как огромный чёрный ураган вращалась война над землёй, огненным рыжегривым конем неслась она по полям и городам, тысячами молний били орудия в землю. Подхватил Ивана огненный вихрь, разметал его товарищей. Задыхаясь в дыму бросился он к незнакомым солдатам, ну, думает, в бой так в бой. Огляделся по сторонам, где враг, который так мучает землю, и не видит врага. Рядом солдат: за руинами дома прячется, стреляет. Спрашивает его Иван: «А где враг то?» «Ты, – говорит солдат,– что, ослеп что ли, вот же они, враги наши!» и куда-то вдаль показывает. Посмотрел Иван, ничего кроме чёрного жирного дыма не видит. Тут солдаты вскочили и вперёд побежали, и Иван с ними. Все что дальше было, помнил он только как рёв боли и ярости, а потом тьма и тишина.
Очнулся он лежащим на земле. Прислушался: бешено колотится сердце, то ли земли, то ли его собственное. Страшно хрипит земля, а может это он сам хрипит? Погладил по своему обыкновению Иван землю, а под рукой пыль и острые камни. И вокруг ни души, только руины дымящиеся. Поднялся Иван на колени, обратил лицо к чёрному небу и взмолился: «Господи, что я тут делаю?!» Вдруг видит вдалеке, в конце улицы разрушенной, показалась точка. Всё ближе и ближе она. Пригляделся Иван – всадник! Огромный конь вороной бесшумно скачет среди руин, а на коне фигура человеческая в тёмно-сером плаще, капюшон одет так низко, что лица не видно, только пятно тёмное. И тут Иван впервые и вправду испугался. Во рту пересохло, руки задрожали. Подъехал к нему всадник, остановил коня, склонился к Ивану. Пошевелил Иван губами ссохшимися и еле выговорил: «Нет ли у тебя, добрый человек, воды напиться, и поесть чего-нибудь?». Рассмеялся всадник, гулким эхом разнёсся его хохот среди остовов домов. «А сколько,– спрашивает, – тебе, Ваня, нужно?» «Не знаю»,– отвечает Иван. «Садись на коня,– говорит всадник, – посмотрим сколько и чего тебе надо». Подхватил он Ивана с силой необыкновенной, посадил на коня к себе за спину, и помчался конь по земле, от земли, над землёй, все выше к чёрным ураганны тучам, и ещё выше, сквозь тучи, над ними.
Тихо под чистым звёздным небом плывет конь. Молчат его всадники. Сидит Иван за спиной своего спутника и с ужасом и благоговением чувствует, как тот велик и милостив, строг и безжалостен. Посмотрел Иван вниз на бушующую бурю войны, и вдруг заметил, что то там, то здесь тучи как будто расступаются, образуя маленькие окошки, и сквозь эти окошки оттуда, с земли, бьёт свет прямо в небо, и эти светящиеся окошки-точки как звёзды. «Что это?» – спросил Иван у всадника. «А, это твои друзья, с которыми ты на войну отправился». Сказал, пришпорил коня, и тот полетел вниз к земле, сквозь ураган. А как вынырнули из туч, увидел Иван внизу землю как огромного прекрасного зверя, матку, которая корчилась в муках. Вся старая окаменевшая её кожа покрылась трещинами и разошлась, а сквозь трещины виднелось что-то розовое, живое, мягкое. «Она же рожает!» - закричал Иван. «Да»,– ответил всадник. Присмотрелся Иван, нет, не одинока роженица. Вокруг неё хлопочут и ангелы, и существа диковинные, и люди. И среди них и попутчики его, и старик, и юноша, и все они стараются облегчить ее страдания. «А кто рождается?» – спросил Иван у всадника. «Настоящее», – ответил всадник. «Какое настоящее?» – не понял Иван. «Настоящее настоящее», – сказал всадник, махнул рукой и сбросил Ивана с коня.
Очнулся он на пригорке у сельской дороги. Огляделся: местность знакомая, дом недалеко. И тут побывала война, но видно, что только краем задела. Повернул голову, а рядом с ним сидят знакомые старик и юноша, воду ему протягивают, еду, улыбаются. Рассказал им Иван про всё, что с ним приключилось, про всадника, про землю рожающую, про то, что знает он о трудах их. Старик глазами умными улыбался, а парнишка от души радовался. «Что же мне теперь делать нужно? Кем быть теперь?» – спросил Иван у старика. «Ты вроде, Ваня, на земле трудишься, крестьянин. Вот им и оставайся».
«Свидимся ещё»,– сказал Иван уверенно и пошёл к дому. Вот и дом уже виден, не пострадал почти, починить можно. Поднялся он на крыльцо, зашёл – никого, но на столе хлеб тёплый, и голоса слышны с огорода. Открыл Иван заднюю дверь и видит: в огороде вся его семья, и Марья, и дети, все живые и здоровые, склонились над землёй, поливают её, окапывают, первые зелёные всходы руками гладят. Улыбнулся Иван и шагнул на землю.
Друзья-товарищи, подписывайтесь на телеграмм-канал Звенимир\Скомороший рок - https://t.me/zwenimir