...После смерти войскового атамана А.М. Каледина, в марте 1918 года красные войска захватили столицу казачьего Дона Новочеркасск, и физически расправившись с лидерами старой, калединской, власти (кроме председателя Донского войскового правительства М.П. Богаевского, эвакуировавшегося с женой в Сальский округ). Не теряя время, пробольшевистский Донской областной военно-революционный комитет во главе с Федором Подтелковым занялся укреплением своей власти в захваченных городах и районах Дона, формируя отряды для продолжения борьбы с белыми. В сальские степи, где скрывался М.П. Богаевский и базировался полуторатысячный отряд белых партизан Петра Попова, были посланы красные казаки во главе с войсковым старшиной Николаем Голубовым. Об этом неординарном человеке стоит рассказать особо.
«Войсковой старшина Голубов –-личность яркая, но душа его порочная. Он мечтал в дни русской смуты стать атаманом и воскресить буйные времена», - писали о нем белоказачьи авторы, называя предателем. (Белая Россия. Альбом № 1. С.34, 125).
«Эсером» и «предателем» именует в своих воспоминаниях Голубова знаменитый командарм красных конников Семен Буденный, в это время устанавливавший советскую власть в Сальском округе. (Буденный С.М. Пройденный путь. М.,1958. С.55-57). Кто же он такой, Николай Матвеевич Голубов, человек, которого и белые и красные считали отщепенцем и предателем?
Уроженец Новочеркасска, Голубов окончил Донской кадетский корпус и Михайловское артиллерийское училище, откуда был выпущен хорунжим. В период русско-японской войны он стал известен в русской армии, как один из лучших и бесстрашных офицеров - разведчиков, отличавшихся, впрочем, скандально-неуживчивым характером и независимостью в суждениях и в отношениях с начальством. Это и явилось причиной его вынужденного ухода в запас. В 1912 году во время 1-й Балканской войны, когда Болгария, Греция, Сербия и Черногория сражались сообща против Османской империи, Голубов успешно командовал в болгарской армии артиллерийской батареей и был награжден военным крестом за храбрость. В годы «Великой войны» с немцами и австро-венгерскими войсками он сражался в составе 27-го Донского казачьего полка, отличался исключительной храбростью и бесстрашием, получив в боях шестнадцать ранений. За храбрость и братское отношение к рядовым казакам Голубов пользовался у них огромной популярностью.
После Февральской революции он активно включился в общественно-политическую жизнь, участвуя в работе Первого Донского Круга. Его выступления отличались резкостью политических суждений. Голубов выступал за власть казаков, но не генералов, что, конечно, не нравилось тогдашнему руководству донцов. «За подрывную деятельность» он был арестован по приказу Митрофана Богаевского, но выпущен вскоре на свободу под честное слово по ходатайству генерала Назарова, которого в начале марта 1918 года «отблагодарил», отправив на тот свет. Теперь Голубов рвался в сальские степи, чтобы расправиться с ненавистным ему Митрофаном Богаевским.
После длительных поисков Голубов арестовал Богаевского в станице Денисовской в доме калмыцкого бакши-ламы. («Митрофан Петрович Богаевский. Сборник статей, посвященных Донскому Баяну. Под ред. Н.М.Мельникова. Париж, 1964. С.43) Объявив, что Богаевского будут судить в Новочеркасске, он доставил бывшего председателя Донского правительства в казачью столицу, посадив под караул на гаупвахту. На состоявшемся вскоре казачьем суде Богаевский, обладавший несомненным ораторским талантом, сумел склонить казаков-судей на свою сторону. И тогда по приказу Подтелкова, перебравшегося к тому времени из Новочеркасска в Ростов, Богаевского взяли из новочеркасской гауптвахты специально посланным сюда отрядом и отвезли в ростовский «Палас-отель», где размещался Военно-революционный комитет (ныне здание штаба ЮВО). («Митрофан Петрович Богаевский. Сборник статей, посвященных Донскому Баяну. Под ред. Н.М.Мельникова. Париж, 1964. С. 56).
Во время допросов Богаевского «Подтелков ругал его площадной бранью, намеренно наступал на ноги». (Там же. С. 56). 14 апреля 1918 года начальник ростовской красной гвардии Яков Антонов вывез Митрофана Богаевского на автомобиле на окраину Ростова, в Балабановскую рощу, и здесь лично застрелил его из пистолета выстрелом в голову. Похороненный первоначально в Нахичевани, в мае 1918 года Богаевский был перевезен в Новочеркасск и погребен на городском кладбище рядом с единственной своей дочерью. (Там же. С. 60).
Почти одновременно с Богаевским погибнет и его враг Николай Голубов. Поссорившись с подтелковцами, он 11 апреля 1918 года появился в станице Заплавской, где и был убит студентом Пухляковым несколькими выстрелами из револьвера.
…Гражданская война собирала обильную кровавую жатву на донской земле, не милуя ни белых, ни красных…
Переехав из Новочеркасска в Ростов, Донской областной Военно-революционный комитет 23 марта 1918 года провозгласил здесь создание Донской Советской республики. (// «Донские известия». № 4. 26 марта 1918 г.). Председателем Совета народных комиссаров и комиссаром по военным делам вновь образованной республики стал Федор Подтелков, его заместителем и комиссаром по делам народного хозяйства - С.И.Сырцов, комиссаром по делам управления - М.В. Кривошлыков. Границы новой республики предлагалось «считать совпадающими с существующими границами Донской области впредь до соглашения с соседними советскими органами и центральной Советской властью».
Первым же приказом народного комиссара по делам управления Михаила Кривошлыкова «старые правительственные учреждения, пропитанные чиновничьим духом…, и правительственные учреждения павшей… власти помещиков и капиталистов» немедленно упразднялись, и вся власть передавалась советам различных уровней. Прежние органы милиции также упразднялись и объявлялся «набор новой милиции, куда могут поступать надежные лица, стоящие на защите трудового народа». Новая власть должна была действовать «до полномочного съезда Советов».
Съезд этот открылся в Ростове 9 апреля 1918 года и работал пять дней. Просторный зал клуба приказчиков на Казанской улице едва вместил 759 делегатов практически со всех округов Донской области, а также представителей с Кубани и гостей из Армении. От имени центральной советской власти съезд приехал приветствовать чрезвычайный комиссар Совета народных комиссаров по югу России Григорий (Серго) Орджоникидзе.
Военно-политическая обстановка вокруг Ростова и на Дону в целом была сложной и запутанной. На подступах к Таганрогу стояла баварская и вюртембергская кавалерия кайзера Вильгельма Второго, из восточных районов на Новочеркасск и Ростов наступали окрепшие за время «Степного похода» белые казаки Попова, Семилетова, Денисова, Быкадорова, Фетисова.
Съезд кратким приветствием открыл Федор Подтелков, после чего был избран президиум в составе Орджоникидзе, Ковалева, Подтелкова, Кривошлыкова, Сырцова. Председателем съезда избрали Виктора Семеновича Ковалева (1883-1919), бывшего «атаманца», почти девять лет проведшего в сибирской ссылке за участие «в сообществе, составившимся для насильственного посягательства на изменение в Российской империи установленного правления». Сибирская ссылка «наградила» его туберкулезом, от которого Ковалев и скончается в начале марта 1919 года.
С докладом о чрезвычайно сложном положении на Дону, особенно в Сальском и Втором Донском округах, где поднялись белые казаки, выступил Подтелков, заверивший делегатов, что будут приняты самые энергичные меры для подавления контрреволюции. Как показало ближайшее будущее реализма в оценке ситуации на Дону в докладе было мало. Столь же неоправданно оптимистичной являлась и оценка донской военно-политической обстановки, данной в речи Орджоникидзе, произнесенной им вслед за выступлением Подтелкова. Орджоникидзе заявил: «Я думаю, что не будет преувеличением сказать, что сегодняшний день есть день торжества Советской власти. А известно, что когда на севере буржуазия была разбита, то она бежала на Дон и здесь хотела воздвигнуть свой трон. Но Совет народных комиссаров верил, что трудовое казачество не пойдет против власти Советов, и в этом Совет народных комиссаров и вся трудовая Россия не обманулись. …По всей России Советская власть побеждает. …В настоящее время перед нами стоят две задачи: дать отпор западноевропейским хищникам, …построить новую жизнь внутри Советской республики». (// «Донские известия». 11 апреля 1918 г.).
Съезд избрал Центральный исполнительный комитет Донской республики из представителей всех округов во главе с Виктором Ковалевым. Совет народных комиссаров Дона возглавил Федор Подтелков. Кривошлыков остался на должности комиссара по делам управления. Однако, влияние правительства Донской советской республики распространялось в это время только на Ростов, Таганрог и, частично, на Новочеркасск. Казаки донских станиц и хуторов, обиженные репрессиями органов советской власти, встали на борьбу с ней.
Всю зиму и начало весны 1918 года в станицах Сальского, Черкасского, Донецкого, Первого и Второго Донских округов казачьи офицеры и генералы вели активную пропаганду, поднимая казаков на антисоветское восстание. В Константиновской окружной станице успешно работал в этом направлении генерал Краснов, в Ново-Золотовской - генерал Абрамов, в Раздорской - генерал Черячукин, в Богаевской - полковник Денисов, в Манычской - полковник Филимонов, в Кривянской - войсковой старшина Чапчиков, в Старочеркасской - подъесаул Попов, в Гундоровской - полковник Гусельщиков. Репрессии карательных красноармейских отрядов, реквизиции создали благодатную почву для успеха антисоветского восстания.
Пятнадцатого апреля был создан «Совет обороны Дона», назначивший генерала Полякова командующим создаваемой Донской армии.1 Партизаны генерала Петра Попова составили Северную группу, казаки Заплавской станицы - Южную и задонские казаки образовали Задонскую группу. Поднимая казаков на восстание против советской власти, штаб походного атамана Попова обратился к ним со следующим воззванием:
- Братья казаки!
Настало время, когда нет уже сомнений, когда можно сказать, что не в силе Бог, а в правде и что разбои красной гвардии идут к концу. Наша маленькая горсточка казаков смело восстала на защиту своей чести, чести своих жен и дочерей и на защиту достояния станиц и хуторов. Донские казаки проснулись от угарного сна лжи, которой опутали их, и пошли за своим походным атаманом. Пусть каждый, кто живет в Донской области знает, что походный атаман обращается к населению в последний раз с требованием немедленно оставить ряды красной гвардии, сдать оружие и возвратиться к своим мирным занятиям, всячески содействовать очищению области от насильников. Пусть все знают, что на подкрепление верных сынов Дона с юга прибыла усиленная кубанскими казаками Добровольческая армия, которая с 19 апреля рядом с казаками Егорлыцкой станицы бьется против красной гвардии. С запада и севера гонят по пятам красногвардейцев гайдамацко- украинские полки, причем гайдамаками уже заняты станции Миллерово, Каменская. Красная гвардия сейчас поспешно пробивается через Ростов на юг, покидая Донскую область. Для того, чтобы у заблудшихся и слабодушных потом после не было тяжелых разочарований и горьких сожалений, штаб походного атамана уверенно объявляет, что все, кто в настоящее время искренне и честно, без всяких колебаний сдаст оружие и бросит ряды красной гвардии, тот не будет подвергнут ни преследованиям, ни наказанию. Донской казак не ищет мести и обращается еще раз с братским призывом ко всем.
В дальнейшем все отдельные лица и целые поселения, которые будут находиться в рядах красной гвардии, объявляются предателями общему народному делу всей Донской области и с ними будет поступлено безжалостно, как с врагами всего народа… Каждый казак, остающийся после этого воззвания в рядах красной гвардии, лишается казачьего паевого земельного надела, каждый крестьянин, входящий в ряды донских войск, борющихся против красной гвардии, получит полностью все права казаков, ибо право в области должно принадлежать только тем, кто ее защищает.
Братья! Верьте, что желание мира и порядка для всех заставляет нас вести войну против красной гвардии со всей строгостью, которой заслуживают эти насильники”. (Пионтковский С. Гражданская война в России: Хрестоматия. М.,1925. С.404-405).
Начав наступление в середине апреля, двадцать третьего числа, на рассвете, отряд генерала Денисова выбил из Новочеркасска слабо сопротивляющиеся красногвардейские части и занял казачью столицу.
Узнав о начале активных военных действий белых, Чрезвычайный революционный штаб Донской республики шестнадцатого апреля объявил Ростов и Нахичевань на военном положении, а вокзалы этих городов - на особом военном положении.
Двадцать второго апреля в Ростове был издан приказ о вооружении рабочих и обучении их приемам ведения боя. Через пять дней в Таганроге была объявлена всеобщая мобилизация рабочих от 18 до 40 лет, и началось формирование Красной гвардии. Тридцатого апреля Чрезвычайный штаб обороны Донской Советской республики объявил о мобилизации мужчин пяти призывных возрастов на борьбу против немцев, двигавшихся на Ростов и Таганрог.
«Братья казаки и крестьяне! – говорилось в обращении Чрезвычайного штаба к населению Дона. - Вы слышали про священную войну с буржуазией. Первыми ее провозгласили измученные, изголодавшиеся петроградские … рабочие. Так услышьте же голос рабочего, истекающего кровью в неравной борьбе с мировой буржуазией».
Однако, мобилизация мало что дала. А когда пали Новочеркасск и Таганрог и стало ясно, что Ростов удержать не удастся, Орджоникидзе решил отправить на север, в Усть-Медведицкий и Хоперский округа, экспедицию во главе с Подтелковым для проведения там мобилизации революционных казаков и крестьян. Кроме Подтелкова, в руководящий штаб экспедиции вошли Кривошлыков, Мрыхин, Шамов, Иван Лагутин. Весь отряд насчитывал более сотни человек. В удостоверении, подписанном и врученном Орджоникидзе Подтелкову, говорилось, что “тов. Подтелкову, как члену Чрезвычайной коллегии, предоставляется неограниченное право по проведению мобилизации в северных округах для отпора вторгшихся (так в подлиннике – М.А.) в пределы Донской республики банд, а также для организации Советской власти. Все организации и представители Советской власти должны, согласно его указаниям, беспрекословно выполнять все требования, связанные с выполнением возложенных на него обязанностей».
Из Ростова подтелковская экспедиция отбыла первого мая на поезде под гром немецкой артиллерии, направившись в сторону Белой Калитвы. В местном исполкоме Подтелкова предупредили, что казаки настроены против советской власти и что агитировать их в сложившихся условиях небезопасно. Однако Подтелков и Кривошлыков решили двигаться к Усть-Медведицкому округу, проводя по пути мобилизацию в хуторах и станицах. В хуторе Грачи они неожиданно для себя встретились с Климом Ворошиловым, армия которого отступала с Украины к Царицыну. Командарм предложил Подтелкову присоединиться к нему и двигаться вместе с ним, потому что малочисленный отряд подтелковцев легко мог быть уничтожен местными казаками, обиженными большевистской властью. Однако упрямый Подтелков отказался, направившись с отрядом к хуторам Калашникову и Пономареву, навстречу своей гибели…
Двигаться приходилось среди поднявшегося на восстание против советской власти населения хуторов и станиц. У хутора Калашникова подтелковский отряд был окружен превосходящими силами белых казаков. Хорунжий Спиридонов, с которым Подтелков служил, пришедший с белым платком на переговоры, подкупающе – миролюбиво сказал:
- Братцы, вас боятся казаки и казачки в хуторах станицах, сдайте на время свое оружие, проедете наши хутора, тогда мы вам возвратим и винтовки, и револьверы, и пулеметы.
Эти слова, произнесенные, казалось, от души и искренне, раскололи подтелковцев на два лагеря.
- Нельзя ему верить и его дружкам тоже! - заявили Кривошлыков, Лагутин, Кирста, Фролов. - Разоружат нас, да шлепнут безоружных и беззащитных!
- Да вы что, братцы, горячился член штаба Мрыхин. - Это же свои единокровные браты-казаки. Зачем же кровь казацкую проливать, по-мировому все надобно порешать…
- Верь мне, Федор, - воспользовавшись расколом в рядах подтелковцев, взял инициативу в свои руки Спиридонов, - в Краснокутском совете получите все свое оружие обратно! Даю слово!
И, хотя Подтелков знал, что в станице Краснокутской уже нет Совета, а восстановлена атаманская власть, он вынужден был согласиться на разоружение, окруженный со всех сторон недругами и видя разброд настроений в собственном отряде.
- Мы сдадим оружие, - сказал он Спиридонову, - мы и без оружия не побоимся идти к своим, к казакам.
Когда подтелковцы сложили оружие, их повели на хутор Пономарев пешим ходом; Подтелков и больной Кривошлыков ехали на тачанке. К вечеру пленных поместили в бывшую хуторскую лавку, набив ее людьми до отказа. Мучимый малярией, Кривошлыков молчал, взбешенный предательством бывшего полчанина, Подтелков корил себя за то, что поверил его лживым словам и поставил своих товарищей на грань жизни и смерти. Некоторые казаки, смертельно измучившись за день, спали, не веря в роковой для себя исход происходившего; но большинство не могло уснуть, зная, что грядущий день сулит страшное…
Тем временем в здании хуторской женской школы для обсуждения участи арестованных собрались казаки и офицеры из станиц Краснокутской, Милютинской, Каргинской, Боковской. Верховодили подъесаулы Попов, Сенин, хорунжие Спиридонов и Попов. Опасаясь, что пленных могут освободить красные, которых могли привести сумевшие скрыться члены экспедиции Фролов и Френкель, решено было казнить 76 пленных подтелковцев утром следующего дня - одиннадцатого мая… В приговоре этого самозванного суда было записано: «Всех поименованных в списке ниже сего подвергнуть смертной казни через расстреляние, причем для двух из них, Подтелкова и Кривошлыкова, как главарей этой партии, смерть применить через повешение». (Суичмезов А. Повесть о степных орлах. Ростов-н1983. С. 102).
…В девятом часу утра крепкая дверь лавки-тюрьмы со скрипом отворилась, выпуская полузадохшихся от тесноты и недостатка воздуха подтелковцев навстречу свежему воздуху, солнцу… и смерти… Первым, надевая на ходу кожаную куртку, вышел Подтелков. Стоявший у входа со списком пленных хорунжий Спиридонов, желая, видимо, выяснить фамилии троих, не пожелавших назвать себя палачам, членов экспедиции, шагнул к Подтелкову и сказал:
- Федор!…
- Делай свое дело, палач! - резко оборвал его Подтелков.
На взгорье, у небольшой речушки, была вырыта огромная могила. Недалеко виднелись виселицы, сооруженные ранним утром. Огромная толпа собралась поглазеть, как будут стрелять и вешать своих же собратьев-казаков. Какой-то учитель пришел с фотоаппаратом, успев сделать снимок Подтелкова в кожаной куртке и Кривошлыкова в расстёгнутой шинели, стоявших у виселицы и с болью душевной наблюдавших, как методично, партия за партией раздевали, а потом расстреливали их товарищей…
Кривошлыков заметил в толпе своего дядю Егора Губанова и исхитрился передать ему записку родным, написанную накануне на рассвете. «Папаша, мама, дедушка, бабуня, Ваня и все родные! - говорилось в ней. - Я пошел бороться за правду до конца. Беря в плен, нас обманули и убивают обезоруженных. Но вы не горюйте, не плачьте. Я умираю и верю, что правду не убьют и наши страдания искупятся кровью… Прощайте навсегда! Любящий вас. Миша. Папаша! Когда все утишится, то напишите письмо моей невесте: село Волки, Полтавской губернии, Степаниде Степановне Самойленко. Напишите, что я не мог выполнить обещание встретиться с ней». (Горелов И. «Подтелко и Кривошлыков». Ростов -на- Дону, 1937. С.117).
Свою смерть, когда настал его черед, Михаил Кривошлыков встретил мужественно, просто, без громких слов…
Иначе ушел из жизни Федор Подтелков. Когда подъесаул Сенин (В 1930-е годы подъесаул Сенин будет розыскан чекистами, допрошен и расстрелян в Ростове -на- Дону. Его дело хранится в архиве ФСБ по Ростовской области) накинул ему на шею петлю, Подтелков обратился к собравшимся с яростными словами:
- Казаки! Лучших сынов Тихого Дона поклали вы сейчас в эту вот яму… Но знайте: советская власть будет везде в России! Будет она и на донской земле, которую вы залили кровью своих братов. И одно скажу вам: к старому не возвертайтесь, не возвертайтесь к старому, казаки!
Позже, когда известие о гибели экспедиции Подтелкова стало широко известно, Реввоенсоветом Южного фронта был издан приказ «Об увековечении памяти Ф.Г.Подтелкова и М.В.Кривошлыкова». В приказе (№ 333 от 6 марта 1919 года) говорилось: «В память донских героев-революционеров Подтелкова, Кривошлыкова, предательски убитых красновскими казаками Краснокутской станицы, станица Краснокутская переименовывается в волость Подтелковскую, а хутор Ушаков, Боковской станицы, в хутор Кривошлыковский. Вешенскому районному ревкому широко опубликовать настоящее постановление, немедленно провести его в жизнь. Вешенскому ревтрибуналу произвести расследование об обстоятельствах гибели отряда Подтелкова. Всех причастных к этому гнусному убийству предать беспощадному революционному суду». (Наш край. Октябрь 1917 – 1965. С.55-57).
…Кровавая машина гражданской войны продолжала набирать свои страшные обороты…
В 1919 году на месте гибели отряда Подтелкова и Кривошлыкова был установлен небольшой памятник с надписью: «Вы убили личности - мы убьем классы». (Лунин Б.В. Указ. соч. С.329).
Захватив Новочеркасск, белые полки повели наступление на Ростов. Днем 4 мая 1918 года отряд генерала Дроздовского завязал бои с красными на окраине города, ворвавшись ночью на его окраины. Однако, утром следующего дня мощной контратакой красноармейцы выбили дроздовцев из города. Тем временем через Дон, в сторону Батайска, Орджоникидзе спешно переправлял ценности, военное снаряжение, артиллерию, понимая, что наличными силами Ростов не удержать.
Пятого мая бои возобновились с новой силой: немецкая пехота наступала на Ростов со стороны Синявской и Мокрого Чалтыря; отряд генерала Щербачева двигался со стороны Салов. Три дня спустя город оказался во власти белых и командования 11-го немецкого пехотного корпуса. В Ростове, разделенном на две зоны, появилось два коменданта: белоказачий и немецкий. Кайзеровский комендант полковник Фромм издал приказ, гласивший: «С сегодняшнего дня власть в городах Ростове и Нахичевани на Дону перешла в руки германских войск… Мы вас предупреждаем оставить всяческую агитацию против германского начальства».3 В случаях, когда ростовские и нахичеванские рабочие осмелились бы «портить железные дороги, телеграфы, телефоны, разрушать сооружения, рудники и заводы и всякие предприятия… или своей плохой работой уничтожать старания благожелательных лиц», полковник Фромм грозил немедленным применением оружия. И это не были пустые угрозы: двадцать восьмого июня во дворе немецких казарм в Ростове были расстреляны семнадцать арестованных кайзеровцами большевиков.
Силой установив свою власть в Новочеркасске и в большинстве округов Донской области, руководство белых принялось за создание своих органов управления Доном.
11 мая 1918 года в Новочеркасске, в здании судебных установлений, начало работу «Общее собрание членов временного Донского правительства и делегатов от станиц и войсковых частей» в составе ста тридцати человек. Они объявили себя «Кругом спасения Дона». (Постановление «Круга спасения Дона». 28 апреля по 5 мая 1918 г. Новочеркасск, 1918. С.1).
«Круг называли серым, - вспоминал атаман Краснов в своей книге «Всевеликое Войско Донское», - В нем не было интеллигенции. Трусливая интеллигенция сидела в ту пору по подвалам и погребам или подличала перед комиссарами… Круг не имел политической физиономии, и потому в нем не было и не могло быть политической борьбы. Этот самый Круг имел одну цель – спасти Дон от большевиков, спасти во что бы то ни стало, любой ценой». (Краснов П.Н. Всевеликое Войско Донское. - // «Архив русской революции». Т.5. М.,1991. С.190. Репринт).
Председателем Круга был избран есаул Георгий Петрович Янов, уроженец Новочеркасска, блестящий оратор, сподвижник покойного атамана Каледина.
Прежде всего необходимо было решить вопрос о создании собственных вооруженных сил. Понимая, что для борьбы с большевиками партизанских частей явно недостаточно, Круг высказался за создание «армии старого режима, повинующейся законам и строго дисциплинированной». Было решено, что «в отличие от большевистских банд, которые никаких внешних знаков отличия не носят, всем частям, участвующим в защите Дона, немедленно принять свой воинский вид и одеть, кому положено, погоны и прочие знаки отличия». (Постановления «Круга спасения Дона». С.8).
Четырнадцатого мая на вечернем заседании Круга с аналитическим докладом о положении на Дону и в России выступил генерал Петр Краснов. Он говорил почти два часа.
Когда Краснов не спеша поднимался на трибуну, в зале стояла глубокая тишина…
- Господа депутаты Круга! – глуховатым от волнения голосом начал генерал-писатель. - Дон со времен царя Михаила Федоровича являлся неотъемлемой частью государства Российского, его губерний и управлялся из России ее министрами и потому своих органов управления, своих финансов, казны, своего войска никогда не имел. Россия теперь поругана и опозорена большевиками, она разгромлена ими и лежит в обломках. Можно сказать – нет России. Дон стал совершенно одинок… - Краснов на мгновение умолк, словно подводя итого вступительной части свое речи, и уже твердым, уверенным голосом продолжал. - Дону нужно, впредь до восстановления России, стать самостоятельным государством. Завести свою казну, своих управляющих министерствами, чтобы каждый отдел народной жизни имел своего ответственного руководителя и ни в чем не было бы ущерба.
Теперь о нашем отношении к присутствующим на донской земле немецким войскам. Воевать с ними мы не можем по причине отсутствия у нас достаточных сил, поэтому надо стараться мирным путем удалить их с Дона. нам необходимо также тесно сотрудничать с Украиной, враждебно настроенной к большевикам, и с доблестной Добровольческой армией.
Братья казаки! Исторической задачей донского казачества является спасение Москвы и России от воров и насильников, а потом мы предоставим русскому народу самому устроить свои образ правления. А мы будем жить той вольной жизнью, какой жили тесно связанные с Московским царством предки наши донские казаки, управляемые своим Кругом и своим атаманом, когда обычной поговоркой было: «Здравствуй, царь, в кременной Москве, а мы, казаки на Тихом Дону». (Постановления «Круга спасения Дона». С.12-13).
- Любо! Любо, Петр Николаевич! - раздались восторженные голоса казаков, когда Красной закончил свою речь и под трескучий гром аплодисментов неторопливо спускался с трибуны.
Для выяснения намерений немцев и правительства Украины в отношении Дону Круг тут же сформировал полномочное посольство («станицу», как принято было именовать его в старину) во главе с генералом М.А. Горчуковым. Посольство должно было твердо отстаивать существовавшие на тот момент границы Донской области, ее независимость и самобытность казачества…
На утреннем заседании Круга, шестнадцатого мая, встал вопрос об организации власти на Дону и прежде всего об избрании войскового атамана. Большинству депутатов было ясно, что им должен стать фактический лидер, генерал-майор Петр Краснов.
Тайное голосование состоялось вечером. Ста семью голосами «за» при тринадцати «против» и десяти воздержавшихся Краснов был избран донским войсковым атаманом. (Краснов Всевеликое Войско Донское. С.193).
Приняв от председателя Круга Георгия Янова поздравления, Краснов поблагодарил казаков за оказанное доверие, но заметил, что не сможет принять этот ответственный пост до тех пор, пока депутаты не утвердят основные законы Войска Донского, которые дадут возможность реально претворить в жизнь решения «Круга спасения Дону».
- Вы хозяева земли Донской, я ваш управляющий, - сказал Краснов депутатам. - Все дело в доверии. Если вы мне доверяете - вы принимаете предложенные мною законы, если вы их не примите, значит, вы мне не доверяете, боитесь, что я использую власть, вами данную, во вред Войску. Тогда нам не о чем разговаривать. Без вашего полного доверия я править Войском не могу.
На следующий день предлагаемые Красновым «Основные законы Всевеликого Войска Донского» были обсуждены и приняты депутатами. Вот основные статьи этих законов…
«Власть управления Войском во всем объеме принадлежит войсковому атаману в пределах всего Всевеликого Войска Донского.
Атаман утверждает законы, и без его утверждения никакой закон не может иметь силы.
Атаман есть высший руководитель всех сношений Войска Донского с иностранными государствами.
Атаман есть верховный вождь Донской армии и флота.
Атаман объявляет местности на военном, осадном или исключительном положении.
Первенствующая в Всевеликом Войске Донском есть вера христианская православная. Все, не принадлежащие к православной вере граждане Всевеликого Войска Донского пользуются каждый повсеместно свободным отправлением их веры и богослужения по обрядам оной.
Условия приобретения прав гражданства Всевеликого Войска Донского, равно как и прав казачества, а также утрата их определяются законом.
Защита Отечества есть священная обязанность каждого казака и гражданина Всевеликого Войска Донского.
Собственность неприкосновенна. Принудительное отчуждение имущества, когда это необходимо для какой-либо государственной или общественной пользы, допускается не иначе, как за соответствующее вознаграждение.
Впредь до издания и обнародования новых законов Всевеликое Войско Донское управляется на твердых основаниях «Свода законов Российской империи». …Все декреты и иные законы, разновременно издававшиеся как Временным правительством, так и Советом народных комиссаров, отменяются.
Сила закона равно обязательна для всех без изъятия донских подданных и иностранцев в Всевеликом Войске Донском пребывающих.
Направление и объединение действий отдельных ведомств по предметам, как законодательства, так и высшего государственного управления возлагается на совет управляющих.
Войсковой суд Всевеликого Войска Донского является высшим защитником и хранителем закона и высшим судом на Дону по делам судебным и административным.
Донской флаг состоит из трех продольных полос равной ширины: синей (донские казаки), желтой (донские калмыки) и алой (великорусское население).
Восстанавливается старинная печать и герб Донского Войска, изображающие нагого казака в папахе, при шапке, ружье и амуниции, сидящего верхом на бочке.
Народным гимном Всевеликого Войска Донского объявляется «Всколыхнулся, взволновался православный Тихий Дон». (Постановления «Круга спасения Дона». С.14-19).
Во время обсуждения последних трех статей законов (48, 49 и 50-й) один из депутатов Круга спросил Краснова устраивают ли его флаг, герб и гимн Войска Донского. Атаман тут же ответил:
- Вы можете преложить мне любой флаг, кроме красного, любой герб, кроме еврейской пятиконечной звезды или иного масонского знака, и любой гимн, кроме «Интернационала». (Краснов П.Н. Всевеликое Войско Донское. С.197).
Зал восторженным ревом и смехом встретил этот нетрафаретный ответ Краснова.
В тот же день новоиспеченный атаман принес присягу на верность Войску Донскому. Положив руку на старинное Евангелие, он произнес:
- Именем Бога Всемогущего перед святым его Евангелием и животворящим крестом, перед атаманскими войсковыми знаменами, кровью казачьей политыми, обещаюсь Войску Донскому служить, не щадя живота своего, до последней капли крови, и все к славе и процветанию Войска Донского направлять, и законы для того установлять по крайнему своему разумению и сил споспешествовать всему, что к Войску Донскому верной службе и пользе государства относиться может. Господи Боже Отцов и Царю царствующих, настави, вразуми и управи мя в великом служении, на которое я Войсковым Крагом, атаманами-молодцами избран и постановлен. Да будет со мною присядящая Престолу Твоему премудрость. Пошли с небес Святых Твоих да разумею, что есть угодно пред очами Твоими и что есть право по заповедям Твоим. Буди сердце мое в руку Твою. Аминь». (Щепкин Г. Донской атаман генерал от кавалерии Петр Николаевич Краснов. Новочеркасск, 1919. С.64).
Приход к власти на Дону Краснова был негативно воспринят командованием Добровольческой армии в лице генерала А.И.Деникина, опасавшегося отделения Дона от России. Кроме того, он знал, что новый атаман в своей внешнеполитической деятельности будет ориентироваться на германцев, находившихся на Дону, в то время, как Деникин придерживался англо-французской ориентации. Часть донской и собравшейся к тому времени на Дону общероссийской интеллигенции обвинила Краснова в стремлении восстановить на территории Донской области «феодальные порядки и крепостное право».
А центральный исполнительный комитет Донской Советской республики, узнав об избрании Краснова войсковым атаманом, объявил его вне закона. В телеграмме, посланной окружным совдепам, приказывалось «немедленно принять меры к задержанию Краснова, как государственного изменника, а все его приказы и циркуляры считать недействительными». (Документы героических лет. 1917 – 1920. Ростов-на-Дону, 1987. С.179). Сам Краснов по поводу своих недругов говорил: «У меня четыре врага: - наша донская и русская интеллигенция, ставящая интересы партии выше интересов России, мой самый страшный враг; генерал Деникин; иностранцы - немцы или союзники и большевики. И последних я боюсь меньше всего, потому что веду с ними открытую борьбу, и они не притворяются, что они мои друзья». (Краснов П.Н. Всевеликое Войско Донское. С.198).
18 мая 1918 года «Круг спасения Дона» торжественным исполнением Донского гимна завершил свою работу. Депутаты разъехались по станицам и хуторам, а атаман остался один на один с горой нерешенных проблем.
«Все лежало в Войске Донском в обломках и запустении, - вспоминал Краснов первые дни своего атаманства. - Самый дворец атаманский был загажен большевиками так, что поселиться в нем сразу без ремонта было нельзя. Церкви были поруганы, многие станицы разгромлены, и из 252 станиц Войска Донского только 10 были свободны от большевиков. Не только пушечная, но ружейная и пулеметная стрельба были слышны кругом Новочеркасска. Бои шли под Батайском и у Александро-Грушевского. Полиции ни городской, ни станичной, ни железнодорожной стражи не было. Грабежи и убийства были ежедневным обычным явлением. Немцы прочно заняли Таганрог и Ростов, немецкая кавалерия занимала всю западную часть Донецкого округа, станицы Каменская и Усть - Белокалитвенская были заняты германскими гарнизонами. Немцы продвигались к Новочеркасску, а аванпосты баварской конницы стояли в двенадцати верстах к югу от Новочеркасска. Планы и намерения немцев были совершенно неизвестны…
…Все понятия нравственности, чести, долга, честности были совершенно стерты и уничтожены. Совесть людская была опустошена и испита до дна. Люди отвыкли работать и не желали работать, люди не считали себя обязанными повиноваться законам, платить подати, исполнять приказы. Необычайно развилась спекуляция, занятие куплей и продажей, которое стало своего рода ремеслом целого ряда лиц… В стране, заваленной хлебом, жирами и молоком, начинался голод. В городах не было денежных знаков, и их заменяли суррогаты, купоны, займы свободы и другие, что до крайности затрудняло торговлю». (Краснов П.Н. Всевеликое Войско Донское. С.198-199).
Краснов решил начать свою работу с налаживания связей с немцами и украинским гетманом Павлом Скоропадским. Вечером восемнадцатого мая его адъютант есаул Кульгавов с письмами атамана на имя гетмана и германского императора Вильгельма Второго покинул Новочеркасск, отправившись в Киев. В послании германскому императору, написанному по-немецки, Краснов сообщал о своем избрании атаманом Войска Донского и просил приостановить продвижение немецких войск вглубь донской территории. Кроме этого он просил признать Всевеликое Войско Донское самостоятельной республикой, предлагая наладить «правильные торговые отношения» в обмен на поставки германского оружия на Дон.
В письме гетману Скоропадскому атаман, сообщая о своем избрании на атаманский пост, заявлял о желании установить дружеские отношения между Доном и Украиной и «указал на то, что украинцы неправильно считают свои границы и просил о скорейшем восстановлении старой границы Земли Войска Донского».
Реакция германского командования была довольно быстрой: уже вечером двадцать первого мая в Новочеркасск из Таганрога прибыла делегация от генерала фон Кнерцера. В беседе с Красновым германцы заявили, что никаких завоевательных целей на донской земле они не ставят и заинтересованы в быстрейшем восстановлении порядка на Дону, отдельные станицы которого они заняли по приглашению самих казаков. Что касается Новочеркасска, то немцы обещали не появляться здесь «без особого разрешения атамана, … чтобы не раздражать казаков».
21 мая 1918 года в Новочеркасск прибыл с членами своего правительства кубанский войсковой атаман полковник Александр Филимонов. Встретившись с Красновым, он обсудил планы совместной борьбы кубанцев и донцов против большевиков. Речь шла и о создании на Дону и Кубани прочного государственного образования на федеративных началах.
Однако, основной силой нарождающегося сопротивления большевизму являлась на тот момент Добровольческая армия, с командованием которых, особенно с Деникиным, донской атаман искал встречи.
Утром двадцать шестого мая Краснову доложили, что на следующий день в станицу Манычскую из Мечетинской прибудут генералы Деникин и Алексеев, которые хотели бы встретиться с ним по весьма важным делам. На рассвете следующих суток Краснов сел в станице Аксайской на пароход «Вольный казак» и отправился в Манычскую. Его сопровождали председатель совета управляющих отделами (председатель Донского правительства) генерал Африкан Богаевский, генерал-квартирмейстер штаба Донской армии полковник Кислов и кубанский атаман Филимонов. В час дня они были в станице Манычской, еще через час сюда подъехали на автомобилях генералы Деникин и Алексеев, которых сопровождали начальник штаба Добровольческой армии генерал Романовский, полковники Ряснянский и Эвальд.
Беседа происходила в доме станичного атамана, за широким столом у разложенной оперативной карты. Перед началом основной беседы собравшиеся заслушали доклад агента Деникина полковника Лисового, вернувшегося из Киева, и господина Панченко, только что прибывшего из Москвы. Оба доложили, что в Москве и в целом по России начинается сильное монархическое движение, что население недовольно большевистской властью. Никак не отреагировав на эти оптимистические сообщения, Деникин перешел к главному, заговорив о едином командовании и желательности перехода частей Донской армии под начальство командующего «добровольцев».
Краснов молча выслушал нетерпеливую и чуть нервозную речь Деникина и ответил:
- Единое командование, ваше высокопревосходительство, возможно осуществить при условии существования единого фронта. Если Вы предполагаете со своими добровольческими отрядами оставить Кубань и направиться к Царицыну, то все донские войска Нижне-Чирского и Великокняжеского районов будут автоматически подчинены Вам. - Краснов сделал паузу, ожидая реакции присутствующих, но все молчали, а атаман уверенно продолжал. – Движение на Царицын при том настроении, которое замечено в Саратовской губернии, сулит нам успех: там уже началось восстание крестьян. Царицын даст Вам, Антон Иванович, хорошую чисто русскую базу, пушечный и снарядный заводы и громадные запасы всякого войскового имущества, не говоря уже о деньгах. Занятие Царицына сблизило бы нас с чехословаками и атаманом Дутовым и создало бы грозный антибольшевистский фронт.
- Я ни за что не пойду на Царицын, - неожиданно резко возразил Деникин, - ибо там мои добровольцы могут встретить немцев. Это невозможно, генерал!
- Антон Иванович, я ручаюсь Вам, что немцы дальше Усть-Белокалитвенской станицы на восток не пошли и без моего разрешения не пойдут, - успокоил Деникина Краснов.
- Все равно я на Царицын не пойду, - упрямился Деникин, - раньше я обязан освободить братскую Кубань, это мой первейший долг и я его исполню.
Чтобы несколько разрядить напряженность разговора, в беседу вступил генерал Алексеев, который до этого молча сидел за столом, положив на него свои старческие руки. Он был болен, но никто не подозревал, что жить ему оставалось всего несколько месяцев.
- Направление на Царицын действительно создаст единый фронт, но вся беда в том, что кубанцы из своего войска никуда не пойдут, а Добровольческая армия бессильна что-либо сделать, ибо в ней всего две с половиной тысячи штыков. - Алексеев, укачавшийся во время автомобильной езды, говорил тихо, полуприкрыв глаза. - Армии надо отдохнуть, окрепнуть и получить снабжение, и в этом мы расчитываем на помощь Войска Донского. Кубань, хотя и поднялась против большевиков, но сильно нуждается в помощи добровольцев. Если оставить кубанцев одних, можно опасаться, что большевики одолеют их, и тыл Донской армии будет угрожаем со стороны Кубани.
В результате последовавшего за этим обсуждения было решено, что Добровольческая армия отдохнет и окрепнет на Дону, после чего двинется на Екатеринодар и только после освобождения Кубани поможет донцам в проведении операции на Царицын. Донской атаман пытался было настаивать на немедленном наступлении на север, на Москву, используя боевой порыв казаков и растерянность красных, но Деникин твердо настоял на своем. Разъехались, неудовлетворенные встречей и принятым решением…
«С этого момента наиболее тяжелые отношения установились у нас с донским атаманом», - писал в своих воспоминаниях Деникин. - На небольшом клочке освобожденной от большевиков русской земле двум началам, представленным с одной стороны, генералом Красновым, с другой - генералом Алексеевым и мною, очевидно, оказалось тесно. Совершенно неприемлемая для Добровольческой армии политическая позиция атамана, полное расхождение в стратегических взглядах и его личные свойства ставили трудно преодолимые препятствия к совместной дружной работе». (Деникин А.И. Белое движение и борьба Добровольческой армии. – Белое дело. Кн. 3. С.210).
«Войско Донское стояло одно одинешенько перед громадной задачей освободиться от большевиков и положить начало освобождению и самой России», - записал в дневнике после манычской встречи атаман Краснов. (Краснов П.Н. Всевеликое Войско Донское. С.202).
Вопрос об отношении к немцам стал приобретать обостренное звучание и на Дону. «Дон раскололся на ориентации, - отмечал Краснов в своей книге «Всевеликое Войско Донское». - Весь простонародный, хлеборобный Дон и большая часть интеллигенции держалась германской ориентации, напротив, члены могущественной кадетской партии и многие политические беженцы считали, что все спасение Дона в демократии Англии и Франции, которые придут и спасут Россию».
Сам атаман твердо придерживался германской ориентации, видя в немцах реальных союзников в борьбе с большевиками и рассчитывая на поставки немецкого оружия для Донской армии. Один из вождей германской армии генерал Эрих Людендорф писал в своих воспоминаниях о том периоде: «Донской атаман имел одну главную цель - борьбу с большевиками и видел врагов в Москве, а не в державах Согласия. … Нам… удалось удержать его от всякого открытого перехода на сторону держав Антанты и получить в нем, до известной степени, нашего союзника». (Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914-1918 гг. Т.2. М.,1924. С.218).
Историк казачьего Зарубежья Андрей Гордеев, участвовавший в гражданской войне на стороне белых, оправдывая прогерманскую позицию Краснова, отмечал: «Ориентация атамана Краснова диктовалась здравым смыслом и единственной целью борьбы с большевизмом. Он не был врагом союзников, но поддерживал мирные отношения и с германцами, от которых в тяжелой борьбе имел непосредственную помощь».
И действительно, за первые полтора месяца взаимоотношений с немцами донской атаман получил для своей армии 11651 винтовку, 46 орудий, 88 пулеметов, 1091104 артиллерийских снаряда и 11594721 ружейный патрон. (Краснов П.Н. Всевеликое Войско Донское. С.209). Часть этого вооружения Краснов передал Добровольческой армии. как он образно выражался, отбиваясь от обвинений в сотрудничестве с немцами: «Добровольческая армия чиста и непогрешима, но ведь это я, донской атаман, своими грязными руками беру немецкие снаряды и патроны, омываю их в волнах Тихого Дона и чистенькими передаю Добровольческой армии». (Краснов П.Н. Всевеликое Войско Донское. С.207).
В середине июня 1918 года до Новочеркасска дошли сведения, что чехословацкий корпус, сформированный из пленных в России, занял Саратов, Царицын, Астрахань с целью образования на Волге «восточного фронта для наступления на Германию». Встревоженные этими слухами, двадцать седьмого июня в Новочеркасск к атаману Краснову прибыли германские майоры Стефани, Шлейниц и Кокенхаузен. Они желали знать, какую политику поведет донской атаман в сложившейся ситуации.
- Дон останется нейтральным и не допустит войны на своей территории, - заявил Краснов майору Стефани. - Мы не пропустим чехословаков через свои земли и не позволим делать Дон ареной борьбы.
- Мы удовлетворены Вашим ответом, господин атаман, - сказал фон Стефани, - но надо, чтобы Ваши гарантии были закреплены в письменной форме.
- Хорошо, господин майор, я отправлю послание его императорскому величеству кайзеру Германской империи Вильгельму Второму, - завершил встречу Краснов.
На следующий день атаман написал это, наделавшее впоследствии много шуму, письмо германскому императору…
Ваше императорское и королевское величество! … Два месяца борьбы доблестных донских казаков, которую они ведут за свободу своей родины, увенчались победой и ныне земли Всевеликого Войска Донского на девять десятых освобождены от … красногвардейских банд. Государственный порядок внутри страны окреп, и установилась полная законность. Благодаря дружеской помощи войск Вашего императорского величества создалась тишина на юге Войска…
…Атаман зимовой станицы нашей при дворе Вашего императорского величества уполномочен мною просить Ваше императорское величество признать права Всевеликого Войска Донского на самостоятельное существование,… признать границы Всевеликого Войска Донского в прежних географических и этнографических его размерах, помочь разрешению спора между Украиной и Войском Донским из-за Таганрога и его округа в пользу Войска Донского…, содействовать к присоединению к Войску по стратегическим соображениям городов Камышина и Царицына Саратовской губернии и города Воронежа, станции Лиски и Поворино,.. просить Ваше величество оказать давление на советские власти Москвы и заставить их своим приказом очистить пределы Всевеликого Войска Донского, просить Ваше императорское величество помочь молодому нашему государству орудиями, ружьями, боевыми запасами и инженерным имуществом, и если признаете это выгодным, устроить в пределах Войска Донского орудийный, ружейный, снарядный и патронный заводы.
…Всевеликое Войско Донское обязуется за услуги Вашего императорского величества соблюдать полный нейтралитет во время мировой войны народов и не допускать на свою территорию враждебные германскому народу вооруженные силы, на что дали свое согласие и атаман Астраханского войска князь Тундутов и Кубанское правительство. Всевеликое Войско Донское предоставляет Германской империи права преимущественного вывоза избытков за удовлетворением местных потребностей хлеба, зерном и мукой, кожевенных товаров и сырья, шерсти, рыбных товаров, растительных и животных жиров и масла и изделий из них, табачных товаров и изделий, скота и лошадей, вина и виноградного сока и других продуктов садоводства и земледелия, взамен чего Германская империя доставит сельскохозяйственные машины, химические продукты и дубильные экстракты, оборудование экспедиции заготовления государственных бумаг с соответствующим запасом материалов, оборудование суконных, хлопчатобумажных, кожевенных, химических, сахарных и других заводов и электротехнические принадлежности.
Кроме того, правительство Всевеликого Войска Донского предоставит германской промышленности особые льготы по помещению капиталов в донские предприятия, промышленные и торговые, в частности, по устройству и эксплуатации новых водных и иных путей.
Тесный договор сулит взаимные выгоды, и дружба, спаянная кровью, пролитой на общих полях сражений воинственными народами германцев и казаков, станет могучей силой для борьбы со всеми нашими врагами.
К Вашему императорскому величеству обращается с этим письмом не дипломат и тонкий знаток международного права, но солдат, привыкший в честном бою уважать силу германского оружия, а потому прошу простить прямоту моего тона, чуждую всяких ухищрений и прошу верить в искренность моих чувств. Уважающий Вас Петр Краснов, донской атаман, генерал-майор. (Краснов П.Н. Всевеликое Войско… С.211-212).
Понимая сколь серьезные общественно-политические и военные последствия может иметь это его обращение к германскому императору, Краснов вынес его на обсуждение членов Донского правительства, которое состоялось пятнадцатого июля.
Спорили до десяти часов вечера. Многие члены правительства отрицательно отнеслись к атаманскому посланию, считая, что оно откровенно роняет достоинство Всевеликого Войска Донского.
- Всю ответственность за это письмо я беру на себя! - горячился Краснов. - Независимо от вашего мнения, господа, я отправлю это письмо, потому что в нем вижу спасение Дона и, следовательно, России, так как судьба одного тесно связана с судьбами другой, и для меня они неразделимы. Приближается уборка урожая. Если при помощи немцев нам удастся добиться того, что большевики дадут передышку на фронтах - мы справимся; если этой передышки не будет, мы рискуем, что казаки будут покидать фронт и передаваться советским войскам. Что касается союзников, то в случае их победы, неужели они не поймут, что наш нейтралитет был вынужденным? И, если не поймут, то пусть судят меня одного…
Выступивший вслед за Красновым командующий Донской армии С.В.Денисов заявил, что без немецких поставок оружия и боеприпасов казачья армия против красноармейцев не устоит. Только после его заявления письмо Краснова германскому кайзеру было одобрено Донским правительством. Восемнадцатого июля герцог Н.Н.Лейхтенбергский, назначенный главой донской миссии, отбыл с этим посланием атамана из Новочеркасска в Киев, а затем в Берлин.
Тем временем, «вследствие предательства отдела иностранных дел… копия этого письма попала в руки враждебной партии», и в списках пошла гулять по донским станицам. Одновременно М.В.Родзянко, высланный Красновым с Дона, опубликовал, в отместку за это, письмо в ряде екатеринодарских газет. Эстафету подхватили и другие печатные органы союзнической ориентации, обвинив донского атамана в измене Дону и России.
Посланцы Краснова тем временем добрались до Берлина, но к императору Вильгельму II допущены не были, ибо уже стало известно об опубликовании атаманского послания к кайзеру в газетах. Их принял шестого августа в Главной квартире германской армии генерал Людендорф. В беседе он посетовал на то, что не удалось сохранить конфиденциальность атаманского письма, что послужило поводом к политическому скандалу. А посему Германия, связанная условиями Брестского мира, не может публично признать самостоятельности Войска Донского до тех пор, пока этого не сделает Москва. Принявший посланцев донского атамана вечером того же дня генерал Гинденбург заверил их, что снабжение Дона оружием будет продолжено. (// «Донская летопись». № 3. Белград, 1924. С.201).
Таким образом, из-за общего ослабления Германии надежды на немецкую помощь оправдались только частично. Например, в Ростове-на-Дону была образована смешанная «Доно - германская экспортная комиссия», нечто вроде торговой палаты, и на Дон стали поступать тяжелые орудия, в поставке которых до этого немцы отказывали атаману. Германские гарнизоны, уважив просьбу Краснова, ушли из Донецкого округа, перебазировавшись в революционно настроенные Ростов и Таганрог. Немецкое командование предложило использовать свои войска в овладении Царицыном, но Краснов отказался, боясь резкого осложнения отношений с командованием Добровольческой армии.
Тем временем советское командование предприняло рискованную попытку с помощью морского десанта захватить Таганрог с дальнейшим наступлением на Ростов.
9 июня 1918 года 3500 красноармейцев высадились на плацдарме между деревнями Русская и Долоховка, 2000 бойцов - у деревни Поляковка и 800 человек – недалеко от имения помещика Лакиера. К высадившимся стали присоединяться крестьяне и рабочие, и десятого июня красноармейцы начали наступление на Таганрог. Одновременно на Ростов со стороны Батайска должен был наступать со своей армией Иван Сорокин, дабы способствовать успеху десанта. Достигнув в начальной стадии наступления тактического успеха, красноармейцы вскоре встретили организованное сопротивление немецких и красновских войск. В результате трехдневных боев красный десант был разгромлен и сброшен в море. Из почти девяти тысяч человек спаслось не более двухсот. Потерпел неудачу и Сорокин, вынужденный отвести свои войска за Батайск.
Совет народных комиссаров Донской Советской республики после эвакуации из Ростова обосновался сначала в Царицыне, а затем перебрался в станицу Великокняжескую. Вскоре здесь прошло организационное собрание, на котором председателем Совнаркома Донской Советской республики, вместо погибшего Подтелкова, был избран 22-летний Ипполит Антонович Дорошев, уроженец станицы Каменской, перед войной учившийся в Петроградском психоневрологическом институте, а войну проведший в составе 27-го Донского казачьего полка. В прежнем правительстве Донской Советской республики он занимал пост наркома просвещения. Председателем ЦИК Донской республики остался В.С.Ковалев. Он же был назначен командующим войсками Донской Советской республики.
Новое донское советское правительство через военный комиссариат Донской республики начало проводить мобилизацию для создания боеспособной армии. На эти нужды от чрезвычайного комиссара юга России Орджоникидзе было получено три миллиона рублей; в Москву за оружием Дорошев отправил Е.А.Трифонова.
Поскольку Ростов, Новочеркасск, Таганрог и южные округа Дона контролировались Красновым и немцами, советские органы власти сделали опорными для себя Хоперский и Усть-Медведицкий округа. В середине июня съезд Советов Усть-Медведицкого округа объявил всеобщую мобилизацию казаков и крестьян округа в Красную армию. Особенно успешно формировал здесь советские отряды легендарный казак Филипп Миронов, сумевший к середине июня 1918 года сколотить бригаду из двух пехотных и одного кавалерийского полков численностью около четырех тысяч человек. Четырнадцатого июня приказом председателя ЦИК Донской республики Виктора Ковалева Миронов был назначен командующим войсками северных округов Донской республики на фронте от Поворино до Калача с подчинением ему всех отрядов, “расположенных на территории Донской республики к северу от линии железной дороги Царицын-Лихая».
Кроме войск Миронова, вдоль железной дороги Поворино - Царицын располагались красная бригада Р.Ф.Сиверса и дивизия В.И.Киквидзе. Красноармейские отряды имелись и на территории Донецкого округа и у станицы Морозовской. От станции Лихая на восток, к Царицыну, пробивались части 3-й и 5-й Украинских революционных армий. К концу июня эти отряды объединились с морозовско - донецкими войсками в группу под командованием Климента Ворошилова.
Южнее Зимовников сражались против белых партизанские отряды Скибы и Иванова, у Куберле активничали партизанские сотни Д.Белодедова. Веселовский отряд красных под командованием легендарного Бориса Думенко с боями отходил в это время к станице Великокняжеской. Здесь он соединился с отрядом Шевкоплясова и двинулся к станции Куберле. В воспоминаниях Семена Михайловича Буденного о событиях этого времени читаем: «В Куберле все партизанские отряды объединились в один отряд под командованием Шевкоплясова. Наш кавалерийский дивизион был пополнен конницей из других отрядов. Командиром дивизиона Шевкоплясов назначил Думенко, а меня его заместителем».
Из Куберле объединенный отряд Шевкоплясова отошел к Зимовникам, где была сформирована 1-я Донская Советская стрелковая дивизия во главе с тем же Шевкоплясовым. В ее составе был образован 1-й Социалистический кавалерийский полк - ядро будущей ударной конной силы красных - 1-й Конной армии. Командиром этого полка стал Борис Думенко, его заместителем - Семен Буденный. Под натиском превосходящих сил Добровольческой армии Деникина 1-я Донская Советская дивизия вскоре оставила Зимовники и начала отход в сторону поселка Дубовское, заняв оборону по правому берегу реки Сал.
По линии железной дороги Тихорецкая - Торговая и севернее от нее действовала пехотная бригада Дмитрия Жлобы, впоследствии названная «Железной».
«В общей сложности, - отмечал Деникин, - Добровольческую армию ожидала встреча с 80-100 тысячами большевистских войск. … В состав их входило немало надежных в военном отношении и тяготевших всецело к Советской власти кадров тех отрядов, которые под давлением немцев отошли за Дон с Украины, Крыма и Донской области. Наконец, в то время, как солдаты русских армий европейского фронта распылялись свободно по всему необъятному пространству России, войска Кавказского фронта, не попавшие в Черноморскую эвакуацию, были зажаты в тесном районе между Доном и Кавказским хребтом, став неистощимым и хорошо подготовленным материалом для комплектования Северо-Кавказской Красной армии».
Поскольку между Красновым и Деникиным возникли непреодолимые противоречия, последний, решил идти на Кубань, дабы пополнить там свои силы местными казаками, а через черноморские порты получить оружие и боеприпасы от союзников. Имея почти девять тысяч прекрасно подготовленных бойцов при двадцать одном орудии, Деникин двинулся на станцию Торговая, чтобы овладев ею, прервать железнодорожное сообщение красных с Северным Кавказом и Центральной Россией и, прикрыв себя со стороны Царицына, двигаться на Тихорецкую, а потом на Екатеринодар. Дабы успокоить донских казаков, генерал Алексеев сообщил в Новочеркасск председателю Донского правительства Африкану Богаевскому, что «через две-три недели» после захвата Кубани Добровольческая армия поможет донцам в их усилиях по захвату Царицына.
Начав наступление в направлении Торговой двадцать первого июня, деникинцы захватили ее три дня спустя. Интендантские запасы, множество пулеметов и три орудия достались белым в качестве трофеев. После этого успеха «добровольцы» двинулись к станции Шаблиевская, где вскоре разгорелся ожесточенный бой. К вечеру двадцать пятого июня деникинцам удалось захватить станцию, понеся при этом тяжелые потери. Артиллерийским снарядом, пущенным с уходящего бронепоезда красных был смертельно ранен и скончался в тот же день один из популярнейших военачальников Добровольческой армии сорокалетний генерал-лейтенант Сергей Леонидович Марков, начальник 1-й пехотной дивизии «добровольцев». Его, отпев в Вознесенской церкви станции Торговая, отвезли в Новочеркасск, где похоронили на городском кладбище. Деникин считал эту потерю невосполнимой и в своем приказе по Добровольческой армии присвоил имя Маркова 1-му Офицерскому полку 1-й пехотной дивизии.
Двадцать восьмого июня деникинцы захватили станицу Великокняжескую. Находившийся юго-западнее этой станицы отряд Г.Колпакова, отступил совместно с конницей К.Булаткина в Ставропольскую губернию, а потом в астраханские степи. Позже Колпаков вернулся в сальские степи, где его отряд был преобразован в Доно-Ставропольскую бригаду.
С 25 июня 1918 года в течение двадцати месяцев Северный Кавказ был отрезан от красного центра России, а Москва и другие центральные города и губернии от хлеба Кубани, Ставрополья и от грозненской нефти. «Это обстоятельство, несомненно, подрывало экономический базис Советской власти», - справедливо отмечал А.И.Деникин.
Одновременно с «добровольцами» перешли в наступление окрепшие войска атамана Краснова, имея задачу отрезать Царицын с севера от центра страны, а с юга от красноармейских отрядов Кубани. Дивизия генерала Фицхелаурова, состоявшая из шести полков, выбила советские войска из станции Усть-Медведицкой и перерезала железную дорогу Поворино - Царицын в районе станции Алексиково.
Задонский корпус одноглазого генерала Исаакия Быкадорова вынудил орловский партизанский отряд И.С.Ковалева отступить к слободе Большая Мартыновка, где орловцы соединились с местными партизанами и в окружении стали отбиваться от наседавших войск Быкадорова. С севера партизанам отрезали путь на Царицын конники полковника Мамонтова. Войска генерала Фицхелаурова получили от Краснова приказ захватить станицу Кривомузгинскую и Качали и закрепиться здесь. И только в конце июля орловско-мартыновский отряд красных был деблокирован кавалерийским полком 1-й Донской Советской стрелковой дивизии. Измученные блокадой, партизаны отошли в район станции Зимовники, где из них был организован Мартыновско-Орловский полк 1-й Донской Советской дивизии. Кавалерийский полк этой дивизии был развернут в кавалерийскую бригаду, которую возглавил Борис Думенко.
Тем временем красновцы, имея преимущество в кавалерии, продолжали наступление, потеснив дивизию Киквидзе и захватив станции Панфилово, Бударино, Филоново, приобретя таки образом полное господство на линии железно дороги от Алексиково до Липок. Небольшой отряд белоказачьей конницы вышел у села Пролейского к Волге, намереваясь прервать сообщение Царицына с Камышиным. 4 августа 1918 года армия Краснова начала наступление на Царицын. Форсировав Дон южнее станицы Курмоярской, красновцы, продвигаясь на восток, захватили станцию Ремонтную. 1-я Донская Советская дивизия красных, отходя вдоль железной дороги, стремилась пробиться на соединение с частями 10-й армии. К середине августа регулярные части Красной армии и краснопартизанские отряды оставили почти всю территорию Донской области.
28 августа 1918 года в Новочеркасске собрался давно планируемый Большой Войсковой круг, на котором предстояло решить ряд серьезных социально-экономических и военных вопросов, переизбрать войскового атамана.
«Это уже не был сплошной, однородный серый Круг, каким был «Круг спасения Дона», - вспоминал Краснов. - Интеллигенция и полуинтеллигенция, народные учителя, мелкие адвокаты вошли в него, сумели овладеть умами казаков, и Круг разбился уже не только географически по округам и станицам, но и по политическим партиям. Председателем Круга был не пылкий патриот Янов, …но лидер кадетской партии В.А.Харламов, … опытный парламентарий, искушенный в политической борьбе. Партии, настроенные против атамана, повели свою подпольную работу». (Краснов П.Н. Всевеликое Войско… С.214).
Оценив сложившуюся обстановку и расклад политических сил на Кругу, Краснов, дабы ошеломить своих противников, двадцать девятого августа объявил о сложении им полномочий войскового атамана и просил депутатов назначить новые выборы. Однако, его многоопытные оппоненты решили не торопить события, отставку Краснова не приняли, дав слово для отчета управляющему отделом иностранных дел генералу Африкану Богаевскому, который особый упор в докладе сделал на письме Краснова немецкому кайзеру.
Лишь только Богаевский завершил свой отчет, слова попросил Краснов. Взойдя на трибуну, он прочитал свое послание германскому императору полностью. «Господа депутаты! Всю ответственность за политические и моральные последствия за это письмо германскому кайзеру я беру на себя!» – резко заявил атаман, сходя с трибуны.
Завязалась жаркая дискуссия, в результате которой большинство депутатов поддержало позицию Краснова. Тогда его противники решили нанести удар по его монархическим чувствам и потребовали смещения с поста редактора газеты «Донской край» И.А.Родионова*, известного донского писателя, единомышленника Краснова, слишком откровенно требовавшего восстановления монархии в России. И Круг, не вникнув особо в существо дела, снял Родионова с должности редактора…
Второго сентября Краснов с перначом атамана в руке появился на трибуне, вид его был суров и решителен.
- Господа! С чувством грусти и сердечной боли вхожу я на эту трибуну. – круто начал атаман. – С нее третьего дня были брошены громкие, заезженные слова – к прошлому возврата нет! и весь зал дружно аплодировал этим словам. Господа, о каком прошлом здесь говорилось?
…У нас, казаков, было три прошлых. Одно давнее, славное прошлое, когда были казаки вольными людьми, имели свое выборное правительство и своего выборного атамана. Они жили тогда у себя на Дону сами по себе и в чужие дела не мешались…. Царь не волен был тогда распоряжаться казачьими головами, но только Круг Войсковой и донской атаман. И было тогда Войско Донское Всевеликим Войском Донским.
Знаем мы и другое прошлое. Тоже славное, но тяжелое, подневольное. Сидели у нас на Дону наказные атаманы из России, служили мы на задворках российской конницы, спасали Россию и от французов, и от турок, держали порядок в России, и русский народ звал нас в благодарность за это палачами, опричниками и нагаечниками. Знаем мы и недавнее страшное прошлое, алою братскою кровью залитое и красным знаменем прикрытое, когда правили вами и помыкали, и измывались над вами комиссары и советы.
Я вел вас к тому отдаленному прошлому, когда Войско Донское было Всевеликим Войском Донским. Я до мелочей воскрешал в вашей памяти старый уклад вольного Тихого Дона и будил гордость казачью. Те же, кто восклицал третьего дня: «К прошлому возврата нет», ведут вас к страшному кровавому прошлому советов! …Война с большевикам на Дону имеет уже характер не политический или классовый, не гражданской войны, а войны народной, национальной. Казаки отстаивают свои казачьи права от русских. Казачий Круг! И пусть казачьим он и останется. …Дон для донцов! Мы завоевали эту землю и утучнили ее кровью своею, и мы, только мы одни, хозяева этой земли. Вас будут слушать обиженные города и крестьяне. Не верьте им. Помните, куда завел атамана Каледина знаменитый паритет. Не верьте волкам в овечьей шкуре. Они зарятся на ваши земли и жадными руками тянутся к ним. Пусть свободно и вольно живут на Дону гостями, но хозяева только мы, только мы одни, казаки. (Краснов П.Н. Всевеликое Войско… С.214).
Эта экстремистская позиция Краснова оттолкнула от него в дальнейшем широкие слои донского крестьянства и городское население Дона, бросив его в щедро-фальшивые объятия большевиков-иноплеменников и русофобов…
Далее в своей речи атаман встал на защиту Ивана Родионова, охарактеризовав его, как «писателя, имеющего громкую славу», из заключил свое выступление словами: «Когда управляющий видит, что хозяин недоволен его работой.., он уходит! Это его долг! Ухожу и я, но считаю своим долгом предупредить вас, что атаманский пернач очень тяжел, и не советую вручать его в слабые руки! - Голос Краснова возвысился почти до крика, и он с такой силой швырнул пернач на стол, что от удара раскололась верхняя доска. При потрясенном молчании присутствующих он покинул трибуну.
Как только амбициозный атаман скрылся за дверью, зал тревожно загомонил. Большинство депутатов настаивало на посылке депутации к Краснову в атаманский дворец, чтобы просить его исполнять атаманские обязанности до новых выборов. После долгих уговоров Краснов согласился…
Накануне атаманских выборов наметились две основные кандидатуры: сам Краснов, сторонник германской ориентации, и Африкан Богаевский, считавший, что спасение России и Дона возможно только с помощью англо-французских союзников.
В этот момент немцы открыто и твердо поддержали Краснова, заявив Кругу, что если на пост донского атамана будет избран не генерал Краснов, а другой человек, то высшее германское командование немедленно прекратит снабжение Дона оружием и боеприпасами.
Генерал Деникин же прямо не поддержал своего ставленника Богаевского, колебался… «раскол среди политических партий на Дону, новые потрясения, подрыв и умаление власти атаманской совершенно нежелательны, - писал он в секретном письме своему представителю на Кругу генералу Лукомскому. - Поэтому, если оппозиция не имеет прочной почвы под ногами и считает нужным поддержать кандидатуру генерала Краснова, возражений со стороны Добровольческой армии не будет, при соблюдении пункта второго: «Круг должен обязать будущего атамана к прямому, честному и вполне доброжелательному отношению к Добровольческой армии». (Краснов П.Н. Всевеликое Войско… С.222).
…Подсчет голосов по выборам донского атамана, завершившийся в первом часу ночи тринадцатого сентября, дал следующий результат: из 338 человек за Краснова высказалось 234, за Богаевского - 70, за войскового старшину Янова - 1 депутат; 33 записки оказались пустыми. (// «Донскалетопись». № 3. 1924. С. 119).
В тот же день решением Круга Краснов был произведен в генералы от кавалерии. Депутаты утвердили «Основные законы Всевеликого Войска Донского», предоставив войсковому атаману полную власть по управлению Доном. Круг принял закон об отчуждении в войсковой фонд всех частновладельческих земель с их недрами и лесами для удовлетворения нужд малоземельных казаков и коренных крестьян.
Поблагодарив Круг за оказанное доверие, Краснов, касаясь вопроса спасения России, сказал: «Помните, братья казаки, не спасут Россию ни немцы, ни англичане, ни японцы, ни американцы - они только разорят ее и зальют кровью. …Спасет Россию сама Россия. Спасут Россию ее казаки! Добровольческая армия и вольные отряды донских, кубанских, терских, оренбургских, сибирских, уральских и астраханских казаков спасут Россию. И тогда снова… широко развернется над атаманским дворцом бело-сине-красный русский флаг - единой неделимой России. И тогда кончен будет страшный крестный путь казачества и Добровольческой армии, путь к свободе России и православного Тихого Дона!» (Краснов П.Н. Всевеликое Войско… С.219).
Аплодировали все: и друзья и недруги атамана… Хорошо знавший Краснова военный прокурор Донской армии полковник Иван Калинин, оставивший ряд интересных книг о гражданской войне на Дону,* характеризовал Краснова следующим образом: «Человек светский, прекрасно образованный, с несомненным литературным талантом, он сочетал в одном лице деятельного администратора и вдумчивого романиста, неутомимого кабинетного труженика и парламентского оратора. Обладая такими качествами, он сумел в самый короткий срок создать из Дона более или менее солидный государственный организм, по крайней мере, по внешности». (Калинин И. Русская Вандея. М.-Л.,1926. С.51).
Михаил Астапенко, историк, член Союза писателей России.