Подозрительный волхв
Глава 1
Солнце лениво вылезло из-за горизонта, о чем моментально возвестил горластый петух. Туман успел подтаять и сахарно стекал в реку, чему, судя по грубому кваканью, не очень радовались жабы. Ветер стих, и утро Веты началось, как и раньше – в хлопотах по дому. Дела, предстоящие сегодня, как вчера и позавчера, и всю сознательную жизнь, она знала наизусть. Быстро закончив с хозяйством, девушка приготовила завтрак, не упустив момента побаловать пушистого старого кота Василия.
Он был обеспокоен и метал хвост из стороны в сторону, но девушка не поняла причину его тревоги. Кот лёг на стол и уставился в окно, ловя подозрительным взглядом лучики тёплого солнца.
В дом проникал жёлтый свет и ласково гладил по щекам дремавшую девушку. Ей казалось, что звук спиц, самостоятельно вяжущих серый шарф, – это голос маленькой птицы, которая поселилась на подоконнике и время от времени бьёт клювом по стеклу. За окном цвела весна, кот лежал на коленях, а Вета наслаждалась тишиной.
– Вета, – прошептал знакомый и родной голос.
Умиротворение оборвалось звоном стекла, и птица, мирно сидевшая, уже летала по комнате, рассыпая осколки по полу. Девушка зажмурилась.
– Вета, – повторилось громче и рассерженнее.
– Вета, опять этот рыжий подхалим спит на столе? Сколько раз я просил? Ну? Вета, ты что, уснула?
Девушка открыла глаза и на секунду ослепла от яркого солнца. Котом оказался клубок пряжи.
– Нет, отец, я задумалась, – она сладко потянулась и искоса посмотрела на стоящего рядом статного мужчину в синем костюме.
– Не видел, чтобы задумывались, пуская слюнку на плечо, – К. с любовью погладил дочь по русой голове.
– Ты мне когда-нибудь расскажешь, куда уходишь каждый день?
– Ещё не время. Кстати, к десяти к тебе придут, ожидай.
– Мне снилась птица, она разбила окно, – девушка убрала пряжу в сундук, прогнав со стола кота.
– Нехорошо, – К. немного помолчал. – Будь осторожна. Особенно в деревне.
– Так все-таки в деревню? – Вета нарочно тянула слова и говорила в нос.
– Не гунди, не люблю. Кажется, кто-то не угодил домовому, я слышал вчера.
– Ну, сколько раз предупреждала: это третий домовой за месяц, отец, – она закатила глаза.
– Я ничего не могу поделать с их бестолковостью, – он пожал плечами и направился к выходу. – Вернусь к ужину. И убери кота со стола, прошу! – бросил мужчина через плечо и скрылся за дверью.
– Но он же на скамье! – Вета повернулась и выдохнула: Василий нагло растянулся на столешнице.
Часы с сойкой пискнули, и девушка начала готовиться к встрече: она расположилась в кресле поудобнее, заварила чай, навострила ушки и с любопытством стала слушать перепалку между двумя вяжихвостками[1], шедшими к ней по узенькой тропке через посадку, отделяющую деревню от одинокого дома.
– Опять к этой ведьме идём. Вот зараза лихая: сама, что ли, пакостит, чтобы люди к ней шли? Говорю тебе, поверь! Да подвинься ж ты, не помещаемся на тропе! Ух, отъела бока, широка така! – кричала темноволосая женщина, на две головы ниже и на три талии шире своей попутчицы.
Они кричали так громко, что можно было не прислушиваться.
– А сама-то? На сметане с пышками разнесло, как бочку с тестом! – Вета, подслушивая о пышках, закусила губу. – А то, что ведьма, – то правда. Страшнючая, как… Как…
– Как смерть? – прошептала девушка, поднимая брови от удивления.
– Как смерть! – рявкнула одна из женщин и тут же сама удивилась вывалившимся изо рта словам. – Точно смерть, где ж ее такую выдрали? Не сомневаюсь, что это её рук дело! Знаешь, что? Петух-то у меня сдох позавчера, а она спрашивала в прошлый раз: как хозяйство, не хворает ли кто? Ух, устрою я ей нагоняй, как дойду!
– Потому что кормить надо петуха – вот он у тебя и сдох от недоеда. Нет, петух для неё мал. Вот корова у меня молоко перестала давать: это – да, наколдовала! Завидует!
– А чему завидовать? Одному ведру? Не смеши. Выгнать их отсюда надо, не нравятся они мне, тёмные! Ведьмак и ведьма. Тьфу! Живут далеко, спрятались за лесом и выжидают. А чего, стало быть, выжидать?
– Если мы их выгоним, а хозяйство-то передохнет? Нет уж, лучше пусть сами в своё время уходят.
– Сдались они нам тут! Волхв один заходил на днях… – та, что пошире, перешла на шёпот, – его подговорить и поселить у нас. А? Всяко лучше, чем ведьма.
– Хм, волхв? Когда ж это он заходил? Я не слышала! Ну, подвинься! – высокая, толкаясь локтями, пробивалась через куст.
– Да тише ты! Подходим же! Когда б ты слышала, ночь была, ты храпела вовсю.
– Как будем идти обратно, так обговорим! А то подслушивает, небось.
– Куда обратно? Она же с нами пойдёт, наверно, дурья ты башка!
– Раз я дурья башка, то ты иди и стучи в дверь! – бабы топтались у крыльца, словно коровы перед лужей.
– Сама иди!
– Твои проблемы! Вот ты и иди!
– Ну, скотина, угощу я тебя в следующий раз сметанкой! – широкобокая робко забралась на крыльцо и с опаской глядела по окнам.
– Чего не стучишь?
– Слушаю. Может, дома нет!
– Ну вот, постучи – и узнаешь! – женщина повыше от нетерпения прибивала на земле пыль.
Войка осторожно поднесла кулак к двери, будто это была не дверь вовсе, а огромный волк, готовый в ту же секунду откусить ей обе руки и голову. Собравшись с духом, она все-таки стукнула и не успела отдёрнуть руку, как задрожала от страха, потому что в ту же секунду дверь распахнулась, и в проем выскочила Вета. От неожиданности стучавшая икнула и скатилась по перилам, а вторая подпрыгнула, громко чертыхнувшись.
– Что нужно, милые соседки? – Вета тянула идиотскую улыбку.
– Ой, душенька, – затараторила, вставая с крыльца, Войка, – беда у меня в доме! Помощь нужна твоя, милая! Без тебя совсем худо, спасительница наша! То домового подкормишь, то черта выгонишь, то настойчик дашь против боли… Правда, Аксинья?
– Правда, правда! А как с хозяйством помогает! – Аксинья не знала, куда деться под пристальным взглядом хозяйки дома.
– Хватит, – оборвала их девушка. – Что на этот раз?
– Странное что-то в доме-то нашем! Пару деньков как появилось, так и не уходит! Кряхтит ночами, по стенам стучит! Мы уж думали, дед какой приблудный за печкой поселился – да нет. И беды… Беды навалились. Ребятёнок лоб расшиб, другой едва не утоп! А у меня, как ни обед, так горшок разбивается, или ложки пропадают.
– А ругаться ж начали! – подала голосок вторая.
– Да, ругаемся дни напролёт, устала я! Все не так! А я что, железная? Туды-сюды бегаю, хлопочу, а им все мало! Даже меньшой, и тот стал огрызаться.
– Хм, любопытно, – Вета растянула по слогам и повернулась в дом.
– Ну, так поможешь? Отплачу!
– Чем отплатишь? У тебя ж ничего нет! – зашипела Аксинья.
– Цыц! Продуктами отдам, как обычно, – заулыбалась та, глядя в пустой проем.
– Мне нужно посмотреть, – Вета вылетела и захлопнула входную дверь. Поправила сумку и дотронулась до локтя смотревшей на неё Войки: «Чего стоишь?»
Соседки заторопились и двинулись к деревне, девушка шла за ними. Всю дорогу они молчали.
Деревня встретила недовольными взглядами, и эхом катилось слово «ведьма». Аксинья отделилась, прошмыгнув к себе во двор, чтобы повиснуть на заборе и наблюдать. Вета огляделась: вокруг было наспех убрано.
– Когда, говоришь, началось?
– Пару дней назад, – женщина оглянулась через плечо на соседку.
– Точнее.
– Четыре дня.
– Кто-нибудь чужой приходил? Заводила в дом? – она подумала о волхве.
– Заходил, – без того круглое лицо хозяйки вспухло, а глаза выпучились.
– Ну?! – Вета выходила из себя.
– Волхв заходил! Ночью. Перед тем, как началось! Постучал в дверь. Просил воды. Я пустила, накормила, – она тараторила словно канарейка. – Ночевать не остался, сказал, спешит. Он был нормальный! Обычный волхв!
– Не тебе судить, каков он был. В доме кто-нибудь есть?
– Нету, все разбежались!
Дом, а точнее, маленькая хатка пылилась в пробивающихся сквозь тучи солнечных лучах. Окна казались чернеющими провалами, настолько слой сажи налип на стекло. Было темно и неприятно. Вета подумала о своём доме – светлом и чистом. Может быть, с помощью колдовства проще поддерживать порядок? Она не знала. Нога стукнулась обо что-то твёрдое и квадратное – сундук.
Глаза привыкли к темноте, и тогда выяснилось, что сундуками забита вся передняя. Пройдя к печи – что было непростым заданием – она уселась на скамью и стала ждать. По прошествии нескольких минут открылся один из сундуков, и заскрипели половицы. Нечто невидимое взгромоздилось на скамью напротив.
– Воняет, – закряхтело в темноте. – Колдовством воняет.
– Покажись, – девушка достала из сумки веточку полыни и кинула, как предполагала, на голову существу.
– Незачем бросаться всякой дрянью, – веточка повисла в воздухе, и рука остановилась, собираясь достать вторую веточку. – Как предстать?
– Как есть, – она готовилась увидеть худшее, но перед ней оказался всего лишь дед – низкий и нескладный, словно скомканный из глины. На длинной бороде висела полынь.
– А-а-а… – протянула Вета. – Злыдни ещё мне не попадались. Неприятно познакомиться.
– Фу! – дед бросил ветку под ноги.
– Что, не нравится?
– Шла б ты отсюдова, девица-колдуньица. И горя не знала, – злыдень гнило оскалился.
– Скорее бы ты шёл отсюда, дедушка. Пока не погнала тебя пинками под зад.
– Ишь, какие все грамотные! Расплодились!
Злыдень кинулся и выпустил когти, словно кот, пытаясь вцепиться в лицо, но девушка подпрыгнула, кувырком перевернулась в воздухе и встала позади него. Не мешкая ни секунды, она двумя прыжками влетела в переднюю, по пути размышляя о том, обманом или силой загонит его в западню. Щелчком закрыла все сундуки, кроме одного. Повернулась к духу и в раскрытой сумке, выроненной у печи, увидела кнут. Нападать не было смысла: орудие уже свистело у головы. Пытаясь не получить по лицу, прячась за стенкой, она кидала заклинания, от которых злыдень хитро уворачивался. Кнут в его лапах словно ожил и яростно хлестал по стенам и окнам, сбивая слои сажи. Вета никак не могла придумать, чем его отвлечь.
– Шум какой-то, – Войка не осмеливалась подойти к дверям.
– Специально, наверно, шумит, чтобы плату побольше взять, – выкрикнула соседка.
Девушка подняла маленький сундучок и запустила им вслепую, метя в злыдня. Следом полетели швабра и веник. Этого момента почти хватило, чтобы отвлечь его внимание. Она выскочила из укрытия и бросилась на духа, но фол[2] успел обернуть вытянутую руку, сдавливая кисть до дикой боли. Трескучий смех отскакивал от стен.
– Я поймал твою колдовскую ручонку, – оскалился дух и довольно закрыл глаза.
– Я колдую другой.
За последними словами посыпались изрыгаемые стариком проклятия, потому что верёвки, которых злыдень не заметил в сумке, змеями обвязали ему горло и лапы. Дух корчился, пытаясь схватить упавший на пол кнут, но вслед за верёвками поднялась полынь и врезалась старику в нос, а швабра забарабанила по лысине. Он начал неистово чихать. Здоровой рукой, удерживая злыдня в воздухе, Вета подвинула к себе открытый сундук и ввалила его туда, словно мешок с мукой. Крышка захлопнулась, щёлкнул замок. Сундук славно поместился в валяющуюся у печи рваную хозяйскую торбу, а кнут свернулся кругом и лёг на дно сумки, которая уже висела на плече. Стоило перевести дыхание.
Вета вышла из дома, и солнце ударило в глаза. Удивлённое лицо полнотелой хозяйки, косо смотрящей на издающий «апчхи» мешок, поднял девушке настроение. Раненая рука распухла, и из разодранной кожи сочилась прозрачная жидкость. Присев на скамью, пнула ногой сундук: «Заткнись!» Войка ожидала указаний.
– Убери сундуки из дома, хоть в сарай. Там им место. И держи их закрытыми.
– Это муж занялся сундучным делом.
– Не гони на него одного. У тебя в доме темно, как в гробу. Вымой окна и не пускай чужаков… Да и со знакомыми поосторожнее. Это был злыдень, его к тебе нарочно подселили, я так думаю. Поставь блюдце с молоком и пряником за печь: домовой вряд ли вернётся, но попробовать стоит.
– А что же с этим злыднем делать теперь? – Войка заламывала руки то ли от любопытства, то ли от того, что Вета видела в доме настоящий свинарник.
– Утоплю, – девушка, покачнувшись, встала и направилась в сторону леса. Засорять деревенскую реку не хотелось.
– Может быть, в колодце лучше? Плату принесу завтра!
Вета не ответила. Нашла ближайшее болото и спровадила в него побеждённого духа. К вечеру добралась домой, разделась догола и ушла купаться на реку. Времени для себя было достаточно, отец появится только к полуночи – она это знала наверняка. Утомлённая и удивлённая говорливым злыднем, соскребла с мостика подсохший речной песок с водорослями и приложила к правой руке. Боль утихла.
Солнечный диск окрашивал вечернее небо в сливовые и брусничные цвета, подгоняя облака ближе к горизонту, чтобы окунуть их в рыжее тепло. Вода в речке слабо остывала, перемешивая отражение камышей с волнами. Под ногами болтались мальки, а жабы квакали на заходящее солнце, призывая следующим днём дождь, который, по темной речной воде, должен был уже давно пройти. Вета ощутила предгрозовое напряжение в воздухе, но оно так же быстро пропало, как и появилось. Ночь осторожно захватывала мир.
Отец вернулся к позднему ужину. Молча поел, кивнул, обозначая «спасибо» и ушёл к себе. Вета убрала со стола, прихватила кота и села в кресло. Сверху послышалось бурчание – день явно не задался. Такое случалось каждый раз, когда он приходил с гор. Спицы тихо зазвенели, прочитанные страницы книги, одна за другой, укладывались между указательным и средним пальцами. Спать не хотелось, хотя Василий, то и дело, поднимал голову и довольно прищуривался, как бы приманивая на кровать. Шарф почти был готов, но кому именно он предназначался – было непонятно. Вероятнее всего, он пролежит некоторое время в сундуке, и Вета его распустит на что-нибудь другое. Свеча сгорела, подкоптив немного комнату, тогда девушка сотворила светящийся шар – дент. Он с явным любопытством кружил у спиц, дразня наблюдающего за ним кота. После нескольких минут рыжий, не сводивший глаз с шара, зашипел и спрятал голову в клубках. «Надоело», – подумала Вета.
Шум на втором этаже закончился вровень с вязанием. До утра оставалось несколько часов, но девушка знала, что нежелание спать – это обманчивое чувство: стоит только дотронуться головой до травной подушки, и ты уже видишь десятый сон. Поэтому клубки, спицы и шарф полетели в сундук, а Вета с котом отправилась спать...
[1] Сплетницы.
[2] Фол – дополнительный ремешок на кнуте, к которому крепится крекер для издания щелчка.