Первая неделя апреля
Я в открытом космосе, это же осознанный сон, я их люблю: приземление на землю и вид со стороны. Как интересно! (интерпретация сонника: в ближайшее время Вам следует ожидать обострения хронических недугов, которое может привести к госпитализации на длительный срок) Скользнувшая мысль - спонтанный пневматоракс. Да, это был просто осознанный сон, я уже бывала так в космосе…
Ночь с 8.04 на 9.04
Сон резко прервался, я задыхаюсь, боль в спине.
Понедельник 13.04 утро
Рентгенолог запугивает интерпретацией моей рентгенограммы, состояние хуже, чем было летом 2019.
15:00
- Рабочий прием окончен, - спокойным голосом отмахивается врач пульмонолог.
Далее мой выход, диалог, набухающая злость:
- Там есть больные с ковид?
- Неподтвержденные. А у Вас другого выхода нет, - сказала, как отрезала, о госпитализации в пульмонологическое отделение и о приходящем ко мне торакальном хирурге, переквалифицированного в инфекциониста в связи с пандемией.
Другого выхода у меня нет…Пф!
Среда 14.05
В разгар пандемии и рабочего дня мы с семьей едем за шансом в город, где я прохожу практику. Цепляясь за зоны доступного интернета на трассе, я успешно сдаю зачет по предмету дистанционного обучения. Сборы на время, список вещей собранных на 10 кг ослепляют отдышку и кол в легком. ОКБ на другом краю города изрядно выжмет кошелек, но такси за «приемное отделение» берет по среднему.
Два врача рассматривают мою рентгенограмму и спрашивают мою фамилию в толпе пациентов.
- Я
- Надо дренировать в срочном порядке.
Душащий тон врача, выпрыскивающие слезы выдают в ответ лишь мои прерывистые слова про «можно ли подожать» и «кисты в легком». Согласие на торакоскопию при условии послеоперационного ухода родственника. Четверо человек в душной палате, адреналин, оглушающий любое понятие о еде и питье, которое мне будет необходимо на время госпитализации.
- Проходите в перевязочную, - спокойным голосом приглашает врач.- Одежду справа на крючок.
- Что это! Эти трубки мне? Я не хочу делать дренаж! – реагируя на лежащие передо мной инструменты, я начинаю отходить назад.
- Сделаем пункцию, - обычным тоном успокаивает доктор. – Садитесь на кушетку, правую руку на левое плечо.
Он обращается к своему ординатору, тот будет ему помогать…Пусть все будет хорошо!
- У меня менструация, если это важно, - встреваю я, зная, что в этот период вмешательства не делают из-за обильного кровотечения.
Немеющая кожа, глухой толкающий меня влево звук от прокола. Классная тактика привести меня сюда, не информировав мою истерику о манипуляции. Реально классная, я совершенно спокойна. Последующая рентгенограмма, абсолютно не реагирующая на сделанную пункцию, и новость об ужине, который накладывают каждому в свои тарелки.
- Меня не предупредили, у меня нет тарелок, - с надеждой продолжаю диалог с медсестрой.
- Подожди! тут девушка только поступила, - кричит на весь коридор медсестра буфетчице.
- А мне какое дело?!
- Она ординатор! У нее нет тарелок, сейчас я что-нибудь придумаю.
Медсестра несет пластмассовую тарелку и стаканчик:
- Откуда у тебя кружка?
- У меня есть только кружка с собой.
- Ну, бери это на всякий случай.
- Спасибо большое! – увидев, одну в другой тарелку и два стаканчика, всякий случай уже пришел мне в голову.
Буду использовать вторую тарелку для хранения остатков еды в холодильнике, а стаканчик для полоскания рта.
- Ты совсем ничего не ела сегодня? – уже дружелюбным тоном спрашивает буфетчица, накладывая аж двойную порцию творожной запеканки.
Как хорошо, что медсестра прокричала на весь коридор о том, что я ординатор и другая злая медсестра на посту тоже это приняла во внимание.
Маленькая бутылочка воды и кусочек запеканки - мой ужин на сегодня. Радостная реакция на запеканку анарексичной соседки и ее болтовня, о том, что на завтрак и ужин дают молочные каши, приводят меня к мысленному голоданию в этом отделении.
Я вынуждена помогать бабушке на соседней койке, каждый раз подниматься с кровати. Вы спросили мое имя и пожелали мне здоровья, но после моей операции, кто будет Вас поднимать? С этой разъедающей мыслью я подхожу к ней раз за разом.
Как же много тут врачей ординаторов моего возраста, которым я отвечаю заученными словами : «ВИЧ, СПИД, гепатит отрицаю», и это работает мне на пользу.
Первая ночь в больнице одна из самых изматывающих: духота, звук холодильника, влажные хрипы старушки, которая не слышит и не хочет ответить на череду телефонных звонков (от дочери), рев кислородного аппарата соседки и моя заливающаяся истерика. Нет, это самая хорошая ночь, мне не больно, я дышу сама.
15.04 6:30
Доброе утро? Медсестра сделала инъекции бабушке.
- Ты очень рано встала, - говорит мне третья соседка Татьяна.
Разбудили же, как вообще в такой обстановке можно спать! Утренние процедуры нужно начинать репетировать, имитируя только левую рабочую руку, так как справа будут дренажи. Оно мне надо?
Бабушка подзывает меня к себе и просит помочь сесть на кровать. У меня те же недовольные мысли. Кружка в её руке, и она уходит в другую часть палаты. Звонкий удар какого-то предмета в той же стороне. Молчание в палате, ожидание…
- Это она что-то уронила?
- Пойду, посмотрю, - переговариваются друг с другом соседки.
Мне надо почему-то прямо сейчас срочно выйти, я выхожу из палаты в коридор. Голос Татьяны, выходящей к посту медсестры:
- Господи, подойдите там…
- Реанимацию в 4 палату срочно, - скомандовала та злая медсестра в трубку.
Эта срочная реанимация идет ускоренным шагом по коридору. Какие молодые врачи, за ними по вызову медсестры дежурный врач на вид моего возраста входят в нашу палату. Время. Горящая табличка «в палату не входить», мои соседки сидят в коридоре. Медсестры переговариваются: «там дрова», другая идет в процедурную, потом спор про каталку. Что это? На каталке вдалеке белый сверток. Я опять не смотрю в ту сторону, «дрова» это признак эмоционального выгорания медработника.
- В палату проходить нельзя подождите, обрабатывается.
Время. Врачи уже разошлись. Соседок в коридоре нет, и табличка погасла. Моя кровать сдвинута в середину комнаты, что-то жидкое прозрачное на полу, бабушки в палате нет, моя подушка на её кровати.
- Ты не реагируй так, - перебила мое остолбенение Татьяна.
Это был не белый сверток на каталке.
Я сажусь на кровать, какой-то жгут скручен из моего одеяла.
- Там моя кровать передвинута, так и оставить… - неуверенно начинаю я, обращаясь к медсестре.
- Нет, там врачи спасать старались, скоро придет уборщица.
Придётся самой двигать кровать, хотя мне нельзя поднимать тяжести со спавшимся легким. Надо будет попросить другую наволочку, не буду пока забирать свою подушку с соседней кровати.
Санитарка стала снимать белье, собирать вещи с тумбочки в пакеты, убирать палату:
- За этим кто-нибудь придёт, не знаете?
- Да, должна дочь прийти, наверное, - отвечает Наталья.
Уборщица начинает разбирать платяной шкаф:
- Это ваша обувь? Это? Это чье?
Целая гора обуви накопилась здесь за столько времени, никто её не забрал.
-Бомжи лежали здесь, вот и осталось, - объяснила санитарка, выкидывая вещи.
Кто из больницы не выходит, тот тапочки не забирает. Она принесла подушку в другой наволочке, но это уже не моя, а другая, мягкая подушка… Я не могу об этом думать, мне придется спать на ней.
На завтрак молочная каша, какао с молоком и апельсин.
- Чего стоим? – грубо прервала мое ожидание апельсина новая буфетчица.
Почему мне не дали? Обидно, у нее их вон сколько, наверняка себе забирает. Ладно, скоро спущусь к родителям за вещами и едой.
Дочь, собирающая вещи старушки.
- Рентгенограммы забирать будете? – спрашивает уборщица.
- Нет, на что они мне, полечились уже. Я сама медработник, никогда такой больницы не встречала. А, это Вы врач?
- Да, послушайте…
За дверью разговор, который однажды услышит каждый.
Хватка моего нового лечащего придает мне силы. Сделанная им вторая пункция вселяет надежду на возможность операции без предварительного дренирования. Наставление «лежи, отдыхай, никуда не ходи» мне приходится игнорировать, таская самой на третий этаж пешком вниз, вверх, вниз, вверх 5-6 килограммовые сумки, которые мне принесли родители. Эпидемиологическая ситуация запретила посещения и уход за больными.
16.04
- Какая кровать свободна? – спрашивает новая соседка и располагается на кровати бабушки, которая еще не остыла.
У нее тоже нет своих тарелок и питьевой воды, значит, информирование пациентов об этих особенностях больницы не входят в обязанности медперсонала. Увидев полностью забитый едой холодильник, она предлагает выбросить все, что не наше. Причиной отвратного запаха из него оказалось тухлое яйцо. Чьи все эти продукты? Много продуктов бабушки, дочь не стала их забирать.
К нам заходит частенько женщина из другой палаты, хотя введен режим запрещающий выход из своих комнат. Из комнат выгоняют только, если кто-то умер. Женщина жалуется, что её тяжелобольная соседка ходит под себя, и она не может находиться с ней из-за зловонного запаха, а медсестры заперлись у себя и только через жалобу врачу, они сподобятся выполнить обязанности.
- За этой пациенткой нужен уход родственников, а он сейчас запрещен, - негодует женщина. – Её уже переводили в реанимацию, но тут же вернули обратно.
Новая соседка говорит, что будет платить, чтоб за ней ухаживали после операции.
- А кто? Сюда никого не пускают, - заметила Наталья.
- Значит, буду платить медсестрам.
- Оказывается, при поступлении мы все подписали, что не будем давать взятки, а так хотелось дать, - с усмешкой продолжает Наташа. – Надо веревку спускать через окно, чтоб нам еду родственники передавали.
Её муж в шутку размышлял о том, чтоб устроится сюда работать на это время и носить всем нам еду.
Тем временем начали массовое выписывание больных из нашего отделения, выписывают всех плановых больных, в том числе и нашу новую соседку. Медсестра в коридоре говорила, что поступил пациент, у которого первый тест на короновирус был отрицательным. Из-за чего такие нововведения? Укомплектовывают отделения, чтоб освободить другие под короновирус.
- И с кем нас объединят, с пульмонологическим?
- Мне доктор сказал активно двигаться, а сейчас только по палате, видимо, можно круги наматывать, - переговариваются в нашей комнате.
Мой врач сказал, что операция планируется на вторник, но, если воздух в плевральной полости увеличится, то надо будет сначала делать дренаж. И причиной пневматорокса, может быть, эндометриоз, поэтому я иду на УЗИ. В течение трех дней, что здесь нахожусь, я каждый раз не знаю, что меня ждет. Рентген, УЗИ все это находится в другом конце больницы, как я буду добираться туда с дренажами и банкой?
Сейчас мне надо на 8 этаж, и скрип тросов внезапно останавливает лифт. О, Господи, сейчас погаснет свет, а я даже не сфоткала номер службы, хорошо, что телефон с собой. Ясно, я застряла, только бы не погибнуть в оборвавшемся лифте… А, все он спускается вниз, совсем вниз, Боже, это темнота, подвал, страшно… просто за что мне это! Мне надо на 8.
У кабинетов толкучка пациентов, кто-то вообще без масок, их грозятся в следующий раз не принять. Медсестры жалуются на отсутствие масок, и, что им самим приходится их шить и стирать, а деньги получат лишь те медработники, которые «непосредственно» работают с ковид. Про это никогда не расскажут в СМИ. Они носят медицинские шапочки, очки, а у меня есть только 1 защитная маска, и больше никто не привезет. В отделении к нам относятся как к источнику заразы, хотя это медработники каждый день выходят на улицу и контактируют непонятно с кем. Буфетчица постоянно орет «не подходите, я сама дотянусь рукой», на это мои соседки шутят, что еду в нас скоро бросать издалека будут.
Массовые обходы врачей, выписки продолжаются. Моя операция экстренная, поэтому я остаюсь. УЗИ слава Богу в норме, и моя патология не связана с разрастанием клеток эндометрия матки на диафрагму и её перфорацией в перименструальный период. Лечение такого недуга приводит к бесплодию. Хоть бы и дренирования до торакоскопии не было. Не вериться, что я сейчас молюсь на эту операцию, не смотря на пандемию.
Ко мне подходит медсестра со шприцем:
- Поворачивайтесь.
- Что это?
- Это антибиотик цефтриаксон с лидокаином, Вам доктор прописал.
- А у меня на него аллергии не будет?
- Вот и посмотрим, - с усмешкой ответила медсестра.
Через три часа прожигающий кожу лица зуд. В зеркале вокруг губ багровые изъеденные участки, которые не скроешь под косметикой. Буду так ходить, пусть видят, что прописывают. Далее чередующиеся друг за другом длительностью по 20 минут изводящие колющие удары в сердце. Это преступление.
17.04
- Я поговорил с главврачом о том, что операция требуется, так как рецидив уже в третий раз и от дренирования вы отказались, - начал объяснять ситуацию мой врач. - Мы договорились с хирургом из противотуберкулезного диспансера, он проводит такие операции, если что я приеду, помогу. Вы вообще согласны о переводе? Вас там никто не будет беспокоить.
- Да, согласна, - опешив, отвечаю я.
- Хорошо, тогда это передадите хирургу (кассеты для сшивающих аппаратов).
«Он точно такие операции проводит, раз у него этого нет?», - думаю я, забирая два конверта.
- Ну, не в карман только, уберите, чтоб никто не видел. Собирайтесь потихоньку, Вам еще к гинекологу сегодня и сделаем повторное ЭКГ, посмотрим что там.
- Тебе не будут делать здесь операцию? – спрашивает соседка.
- Нет.
- Все операции отменили, даже экстренные.
Снова приходит врач и говорит, что ситуация изменилась и мне нужно сесть в машину через 15 минут.
- У меня сумки тяжелые, мне поможет кто-нибудь?
- Да, как будешь готова, скажи на посту.
Водитель не знает, в какой корпус мне надо, но зато он помогает нести сумки и с третьего раза мы на месте. Нерусские парни толпятся в тамбуре, они больны туберкулезом? Удушливо и с солеными глазами я решаю бумажные вопросы на посту.
- Берите вещи, пойдемте.
- А мне, может, кто-нибудь помочь тащить вещи, пожалуйста?
- А кто? Неси сама по одной, я тебя буду ждать у лифта.
Две сумки по 6 килограммов на одном легком и я на 3 этаже противотуберкулезного диспансера.
- У Вас свое постельное белье? – спрашивает медсестра.
«Что? Нужно еще и свое постельное белье?», - захлебываясь от нехватки воздуха, думаю я. Сколько я была студенткой, практиканткой ни разу такого не слышала!
- Нет.
Разглядывая хирурга издалека, он мне казался очень молодым, но зайдя в мою отдельную палату, я вижу его седеющие волосы. Комната маленькая душная с ведром для справления биологических нужд.
- Вы контактная? – спрашивает медсестра.
- Всмысле?
- Ну… - со смущенной улыбкой на лице и жестикуляцией она пытается мне что-то объяснить.
- Мне сказали отсюда не выходить. А душ где можно принять?
- Я уточню это у Вашего лечащего врача.
После обхода хирурга и врача эпидемиолога, который сказал, что меня переведут в реанимацию и не надо здесь располагаться, я прошла очередное МРТ, до которого нужно было идти в другой корпус. Что я здесь делаю? Я самый здоровый человек, который таскает тяжести и носится по территории больницы.
Комната реанимации свежая и просторная на две койки, но жить почти месяц я буду одна. Большое окно, холодильник, тумбочки, стулья, письменный стол, шкаф, телевизор, «даже кислород есть», как пошутил неприятный мне доктор. Туалет и душевая тоже в моей комнате за дверью.
На ужин здесь не дают молочку, от чего приемов пищи в день теперь у меня будет два. Медсестры за время до операции принесли дополнительные одеяло, подушку и настроили телевизор. Жаль, что WiFi нет, в ОКБ моего города он был, между прочим.
Понедельник вечер перед операцией
- Тебе клизму когда-нибудь делали?
- Нет, - отвечаю медсестре, судорожно вспоминая, как учила эту манипуляцию на медсестринский экзамен.
Вообще не больно! Интересно и полезно для организма, ну, и, конечно, именно в этот момент мне звонят по телефону…Хорошо, что не назначили ФГДС, хотя планировали!
Пришла медсестра с уколом. О, да! В этой больнице и премедикацию делают, и аллергические пробы на антибиотки проводят, и спрашивают, какие лекарства я принимаю. Браво! Все, как по учебнику. В ОКБ моего города успокоительные перед операцией не вкалывают, поэтому мне уже заранее было стыдно за свои неконтролируемые рыдания.
- Это реланиум, он поможет тебе уснуть, - вкалывая жгучее лекарство, объясняла медсестра.
Пф, это же не волшебная палочка, чтоб так быстро успокоить мое шальное воображение, но выспаться хорошо и правда, надо. Я чистая, одежда на завтра подготовлена. Экватор.
Утро в день операции. Вторник 21.04
Второй укол реланиума. Как же хорошо, кружится голова, у меня нет мыслей вообще никаких, кроме «кто я» и «где я». Божественное лекарство, вот это да! Входит медсестра…
- Нужно делать третий прокол, но я обещал два.
…
- Взгляд никакой еще.
…
Начало первого, наркоз прошел через 30-40 минут, но её пока еще с нами нет…
КОНЕЦ