Некоторые годы детства моей мамы, ее старших и младших братьев и сестер прошли в деревне Екатериновка на берегу Дымки. Это левый приток нашего Ика, да и вообще тут, рядышком, что называется, рукой подать.
Мама часто, как бы в забавном ключе, вспоминала из тех лет: один ее старший брат, один младший и она сама после весенних половодий по высыхающим лужам рыбу ловили. В качестве рыболовной снасти использовали ее сорочку. Сейчас если и надевают такое, то разве что в качестве ночнушки, а раньше женщины всех возрастов обязательно.
...Короче, загребали они этой самой сорочкой, как бреднем-неводом. Рыбы вылавливали ведрами, за что заслуживали похвалу от своей мамы, моей будущей бабушки то есть, – кормильцы, дескать.
Но смех смехом, а надо помнить: в 1947-48 годах голод здесь был. Реальный. Люди лебеду и крапиву ели. Ведро рыбы, что дар Божий. Совсем не забава.
Итак, склонный к бродяжничеству, да еще и во многом воспитанный на таких романтических воспоминаниях, пошляться по весенней пойме любил и люблю особняком.
Очередной весной стало мне примерно столько же, как маме в ее рассказах или сколько-то побольше…
Забавно! Сейчас пяти моим внукам и внучкам тоже столько же, как моей будущей маме и четверым ее братьям и сестрам “тогда”. А они вообще в курсе, что рыбу можно ловить, ну пусть не сорочкой, а хотя бы, как я к своему времени, тюлью с окна, и потом печь на прутике над костром и кушать?.. Но не к себе ли этот упрек?
...После паводка все вокруг покрыто нетолстым слоем то черного, то серого ила. Сверху сухая похрустывающая корочка, а под ней пластилино-сметанная консистенция. Идти мягко, приятно, но чуть что – скользко. Ноги разъезжаются.
Вижу: в тракторной колее в луже мальки, рыбья молодь мечется. И в следующей тоже. Много. И дальше еще…
Про “Голубой патруль” я в “Пионерской правде”, конечно, уже читал. Спасать рыбу надо.
Никакого инструмента у меня с собой не было. Однако, вооружившись обломком ветки, стал усердно процарапывать во влажной земле канавку. Из лужи в лужу – и далее к основной воде Икской старицы. Вместе с водой из луж в старицу “потекла” и рыбешка.
Я ощущал себя очень благородным и патриотичным. Спасаю! Сочинение в школе напишу! Похвалят обязательно!
В гордыне – дьявол. Факт.
Вдруг – глядь в луже что-то более крупное шевельнулось. Ух, ты! Сорожка. С мою ладонь. А вон еще, кажется.
Стяжательский бес враз вверх взял.Такую крупную рыбу жалко “спасать”. Домой унести можно. Улов. Бабушка похвалит. Кормилец.
Подобрал в кустах рядом трехлитровую банку, зачерпнул воды, опустил туда сорожек. Ручеек продолжаю подправлять, но взбаламученную воду в лужах осматриваю уже внимательней. И не зря. Теперь щука. Да огромная какая, аж хвост из трехлитровки наружу выглядывает и сорожки еще.
Мало помалу оказался у дальней лужи. Но что это? Глянул: там банка моя лежит на боку пустая, и рядом ворона щуку треплет.
Заорал возмущенно. Рванулся к ней, ноги разъехались. Пал на колени и ладони – руки разъехались. Ляпнулся плашмя всем телом и лицом в сметанную консистенцию грязи. Буль. Буль. Тьфу. Тьфу.
Завозился-заелозил, соскальзывая неуклюже, силясь подняться на ноги. А ворона подлая не боиться, скачет от меня боком, щуку мою за собой волоком утаскивает.
Так обидно мне стало, люди добрые. До слез. Натурально. Благо не видит никто. Я ругмя ругал ворону. Грозил ей грязными кулачонками: “ У, воровка!”, но понимал, что сделать-то ей ничего не могу, и от этого было еще обидней.
Ну отогнал, конечно, но что толку. Сорожки едва шевелятся в жидкой грязи, щука вовсе вдрызг расклевана, с грязью смешана. И я весь в грязи. Как-то меня сегодня дома “похвалят”.
После этого случая , да в купе с несколькими убитыми воронами гусятами-курятами у нас на подворье, укрепилась во мне неприязнь к этой птице. И мучительная обида осталась.
Но время лечит. Тоже факт.
В течение последующей жизни что-то прочитал в художественной , а что-то в специальной литературе. Работая егерем в Октябрьского охотхозяйства, приобрел некоторые собственные наблюдения.
Серая ворона входит в довольно обширную группу птиц семейства врановых. В мировой орнитофауне что-то под триста видов. В России специалисты говорят о тринадцати. Ведущий орнитолог республики Виктор Валуев считает, что в Башкирии можно встретить десять. Что же касается нашего города и его природных окрестностей, то мой скромный опыт позволяет уверенно говорить о возможности наблюдать птиц только шести видов врановых: ворон, грач, серая ворона, сорока, галка, сойка. Грач перелетный вид, остальные – зимующие.
Шесть не так много, но…
Ворона умеет использовать различные предметы природного или антропогенного происхождения в качестве инструментов для добывания пищи. Сорока выучилась сплетать свое гнездо из проволоки разных металлов, а городская галка свое напротив, из мягких “человеческих” материалов – тряпочек, веревочек, полиэтилена, поролона…
Мне доводилось как-то зимой натолкнуться на человека в коллективных садах, который выпиливал сорочьи гнезда из яблоневых крон специально на цветмет. Такая вот взаимная экологическая связь.
...Помню по турбазам на озере Кандрыкуль в разное время жили серая ворона и сорока. Они говорили человеческие слова. Еще помнится из школьного детства: в телепередаче “Ребятам о зверятах” показывали говорящего ворона, а сойки могут подражать голосам других птиц зачем-то. Все наши зимующие врановые способны делать запасы пищи впрок и пользуются своими схронами в голодную минуту. И много чего еще удивительного знают и умеют птицы этого семейства, при этом да, все мало-мало воровки.
Говорят, от любви до ненависти один шаг. А от моей, той, детской, “ненависти” до, ну пусть не горячей любви, но неутолимого нынешнего интереса, сколько?