Что сегодня был за день? Смутный.
Я ведь теперь в том возрасте, когда ходят на похороны. Ходят чаще, чем хотелось бы. Я избегаю таких походов, если это не самые близкие и важные. Но сегодня был и близкий и важный. Человек, который был мне взрослым другом, старшим и мудрым, добрым и всегда терпеливым. Сегодня я проводила папу моих друзей детства, человека, с которым прожила на одной улице 25 лет.
Каким он был? Чудесным и всегда очень добрым. Расскажу в образах, того времени, в котором это происходило.
Нам по 5,7,9 лет, мы варакаемся в пруду рядом с нашими домами и ловим головастиков. Увлекательное занятие приправлено страхом, что ноги по самые колени махом засасывает в густую, непролазную глину. Мы- это мой друг Илья, я, и подруга Даша-старшая сестра Ильи. Мы ловим головастиков по какой-то хитрой методе. Сразу видно, что она заморская, так как нечего мы не поймали, а перемазались, как параси.
Унылый и грязный десант выдвигается к дому, щедро смердя стоялой водой. Из улова: пара кусков тины и одна дохлая рыба. Мы грязные, усталые и очень голодные. Тащимся мы конечно домой к друзьям. Нас у ворот встречает дядь Ваня, папа друзей. Высоченный статный красавец, косая сажень в плечах, глаза, что васильки, но с волшебной бесениной.
-ооо, рыбаки мои явились! как улов?
Мы грустно прячем авоську с банками, полными тины, за спину, и сопим в три носа.
-чем-то пахнет или мне показалось?-глаза дядь Вани смеются и искрятся, на солнце, они выглядят совсем светлыми, как морская вода у береговой линии.
Мы деловито принюхиваемся к окружающему воздуху, критически осматриваем друг друга и отмечаем, что "нет нет, никакого дурного запаха вовсе нет, показалось, наверное". Для убеждения синхронно мотаем головами.
Дядь Ваня хохочет пуще прежнего и загоняет нас в сад, мыться в бочках с теплой водой. Мыло земляничное, выскальзывает из рук, и мы стреляем им из пенных кулачков, еще больше размазывая жирную грязь по рукам и ногам. И с визгом начинаем носиться и поливать друг друга ковшами воды. Всплески рук по воде, свист мокрых волос, пронзительный смех - наполняют солнечное пространство яблоневого сада. Мгновения замирают и я словно вижу все слегка замедленно, чуть более отчетливо прорисовано. Пыль стайками повисает в воздухе, махом смывается водяными брызгами и снова взвивается в воздух. Танец света и пыльных искр разгорается, а я стою и слушаю неестественно громкий стук своего сердца. Я пытаюсь удержать дыхание, скачущее и сбивчивое, судорожно сглатываю и в восторге осматриваю окружающее меня пространство. Почему все стало таким потрясающе красивым и ярким?
Уже после я пойму, что так для меня выглядело абсолютное счастье. Счастье от нахождения здесь и сейчас именно там, где надо.
Отмытые и душистые, завернутые в полотенца мы пробираемся голодной стайкой к большому столу, стоящему посреди светлой веранды. На столе гора пресных лепешек, сливочное масло, редиска, сладкий и крепкий чай. Это целый пир для маленьких рыбаков, пусть пока и не очень удачливых.
Мы болтаем с набитым ртом, придумываем способы ловли головастиков понадежнее. Я очень сильно хочу вырастить свою собственную лягушку. Это важно для меня, поэтому за стратегию берусь я. Как по волшебству на столе появляется вазочка с конфетами, горсть баранок. Мы очарованы идеей ловли головастиков "на живца" и не замечаем больших и заботливых рук, которые забирают тарелки, доливают горячий чай, бросают смородиновые листья в чашку.
Нам 7,9 и 11. Мы гоняем на великах, как оглашенные. "чур без рук !" , "а слабо с той горы?", "у тебя то есть тормоза..."
Пыль столбом, кругом ничего не видно, но это добавляет азарта и мы прибавляем хода, хотя уже и так летим с горы, а в ушах свистит ветер, на зубах скрипит пыль. В какой то момент мы теряем контроль и Илюха сшибает меня и мы оба летим в канаву. Живого места на руках и коленках больше нет. Больно очень, но я не плачу, иначе заплачет Илюха. Мы бредем к дому, сдабривая каждый шаг каплями крови и бороздой от велосипедных шин.
-Пап, мы немножко поранились. Зеленка есть?
Дядь Ваня разводит нам в бане пару ведер теплой воды с марганцовкой, едва розовая вода быстро окрашивается кровью и лесной пылью. Он мягко обмывает наши боевые ранения, на поверхности ведер поблескивает пыль со слюдой, сворачиваясь красивыми водоворотами. Уже совсем не больно, жаль только, что велики сегодня починить не удастся.
Загорелые, как шкварки, вглухую закрашенные зеленкой мы выбираемся из ворот и лениво тащимся по улице. Бегать очень больно и мы пока не достаточно ушли из поля зрения голубых внимательных глаз. За поворотом мы уже мчимся вверх по травянистому косогору, что бы набить рты и карманы земляникой. Косогор покрыт скользкой травой и цветущим чабрецом. Дух жаркого июньского вечера поднимается сладким дурманом запекшихся ягод и душистых трав. В лазоревом небе птицы с ликованием летают до самой линии горизонта, пока не исчезают вместе с закатным солнцем.
Нам 11,13,15. За столом в большой веранде собралась вся улица, человек 10 детей. Дядь Ваня жарит молодую картошку прямо в кожуре. Это странно и вкусно. У меня дома такого не готовят.
Руки, вооруженные вилками, только и мелькают между двух общих сковородок. Мы снова гудим и болтаем, на улице валяются велосипеды, излом лета.
Нам 14,16,18 старшая школа, Дашка нас уже не выносит, а мы с Ильей продолжаем по пути из школы пускать в весенних ручьях кораблики, свернутые во время уроков. Домой так не хочется, от того ли, что небо стало выше или от того, что талой водой пропахли все дороги. Мы бросаем рюкзаки под воротами и прямо в "парадной одежде" начинаем скакать по проталинам, перепрыгивая через ручьи по скользким колеям. Не всегда удачно и филигранно, черпаем студеные лужи ботинками. Когда вода набралась в обувь-уже нет смысла беречь одежду и мы начинаем скакать по лужам, как две свинки Пеппы, отплясывать и горланить так, что голос махом хрипнет и теряет всяческую мелодичность.
Час спустя, как два нахохленных воробья мы пьем чай в тесной кухне, шипит печка. Дядь Ваня возвращается со смены. Хмыкает в ворот робы, достает нам кусок домашнего копченого сала, куски серого хлеба, и заставляет растереть красные ледяные ноги спиртом.
Нам 23,25,27. У каждого из нас уже есть свои дети. Илюха выходит с сыном на улицу в первый раз. В первый раз мелкий шагает сам. Дядь Ваня выходит из дома следом, такой большой и основательный, спешит за мелким, не давая упасть в весеннюю траву. Я с дочкой пришла познакомиться с "нашим самым младшим". Мы снова все, как собачата, валяемся в траве под присмотром синих глаз.
Нам 29,31,33. Лето. Мы уже все знаем и поняли. И отяжелевшие от мыслей стоим посреди двора и делаем вид, что не курим. Ни один из нас. Дядь Ваня выходит, тяжело переставляя ноги, хмыкает и просит огня. Три руки, совершенно никогда не курящих, подносят зажигалки. И все трое долго и молчаливо курят за баней, делая вид, что не плачут.
Нам 29,31,33. Зима. Февраль. Мы провожаем и не верим, что так бывает. Я не проронившая ни слезинки на похоронах своего отца, не позволившая себе реветь на похоронах деда, стою и глотаю слезы, глядя на лицо, которое совершенно не узнаю, не хочу узнавать, иначе все это станет правдивым.
Сегодня я проводила большого и доброго друга. И это большая потеря-знать, что приглядывать за нами больше некому.