Елена была надеждой театра. Вечером, уже после спектакля, когда труппа обмывала заслуженный успех, она решила напомнить худруку об их договоре. Отпустить, на месяц в Сибирь, на съёмки фильма, который может стать новой легендой экрана.
А, если честно, привлекал не столько материал роли, сколько режиссёр, который снял шесть фильмов и заставил говорить о себе весь киношный мир. Причём, по обе стороны Атлантики. Это да!
Представьте, и это всего - в свои тридцать пять. Все прочили ему славу Тодоровского, Ростоцкого или даже Бондарчука. А он, молодец, совсем не страдал от своего таланта и даже не заразился «звёздной болезнью».
У него была отличная черта, как у легендарного Гайдая, который просто обожал придумывать «рисунок роли» с артистами на площадке.
И, вот, наконец, Иркутск. Аэропорт. Вечер. Елена, сходит с трапа, и всё ещё надеется, что будет встречать сам мэтр. Увы! В зале прилёта встретила только директриса картины. Вручила букет от режиссёра и сказала, что он не смог прибыть, но завтра встретятся.
Лена подумала: «Мне всего 25, а, с таким почтением, относятся. Правильную жизнь веду и занимаюсь творчеством. А не делаю карьеру, через постель, как многие актрисы».
Шофёр был седой мужчина с роскошными «белыми» усами. «Ашот» - коротко представился он. Тихо говорил с сильным кавказским акцентом. Зато, какие анекдоты рассказывал? Всю дорогу, он успевал мастерски вести машину и изображать персонажей в лицах. Артист!
Следующее утро. Ресторан. Она встретились. Всего, через полчаса, было чувство, что она знает этого мужчину всю свою жизнь. А в конце, он рассказал ей анекдот в тему.
«Вы, в манере Ашота, это отлично делаете. Он нам вчера, весь вечер, делал моноспектакли. Думаю, что в нашем институте, по актёрскому мастерству, ему бы не было соперников».
Месяц съёмок пролетел быстро и время возвращаться на сцену. Но режиссёр попросил ещё остаться на пару недель - доснимать новые кадры. Как быть? Лена металась.
Она, уже почувствовала, такую тягу к режиссёру, что боялась признаться себе. Что это – любовь?
Вечером пришёл Ашот. Весь - в слезах. «Слюшай, Лена! Зачем, душу отнимаэшь у моего хозяина. Ведь он, понимаешь, сам как плачет. С тобой расстаться не может, картину доснять хочет. А ты не даёшь. Как так?». Она сказала, что остаётся.
Позвонила в театр, но там никто не брал трубку. А потом позвонил худрук: «Вы - уволены. Прощайте!». Вся в слезах, Елена бросилась в кабинет режиссёра. За столом сидел Ашот и писал.
Она онемела от удивления. «Ашот, что ты здесь делаешь? Где начальник? Он мне срочно нужен - меня уволили!». И она разрыдалась. А потом произошло то, что «порвало все шаблоны».
Ашот встал. Подошёл поближе и голосом режиссёра властно сказал «Не реви! Всю твою беду руками разведу. Ясно?». Потом поднял «водолазку» и снял накладку живота на «липучке».
Подошёл к шкафу. Достал кожаный пиджак режиссера и снял свой. Переодел. Подошёл вплотную, посмотрел в глаза. И медленно - стал снимать свои седые волосы. А потом отклеивать «белые» усы. «Мама моя, родная! Что происходит?».
Она разрыдалась ещё больше. «Леночка, успокойся - всё будет хорошо! Я договорюсь в театре и тебя опять вернут. Если хочешь - это прямо сейчас?». Она утирала слёзы и механически кивала.
А он набирал номер, который видно знал заранее. «Всё, Паша – спектакль окончен. Даю ей трубку, скажи, что она снова в труппе». Он подошёл, улыбнулся и нежно поцеловал любя.
