4 апреля исполняется 90 лет со дня рождения выдающегося кинорежиссёра Андрея Тарковского. В советское время чиновники от идеологии и кинематографии относились к нему с предубеждением, что не раз находило выражение и в их конкретных действиях по отношению к Тарковскому. Но фильмы его до конца 80-х годов оставались в активном прокате, и снова и снова их показыали, преимуществено, в клубах. «Демократы» объявили Тарковского своим по духу, написали немало книг и сделали немало телепередач, призванных подтвердить это. Но вот фильмы режиссёра уже много лет почти невозможно увидеть. Они исчезли с экранов кинотеатров, а по телевидению их показывают очень редко, как правило, поздним вечером или ночью, когда их трудно воспринимать, а зачастую изуродавнными рекламными вставками, разрушающими столь важную для творчества Тарковского атмосфету фильма.
Казалось бы парадокс. Но удивляться нечему. Демпропаганде Тарковский нужен только как персонаж, олицетворяющий страдания художника в советском обществе. А если обратиться к тем ценностям и принципам существования, которые Тарковский стремился нести людям своими фильмами, то легко убедиться, что они абсолютно несовместимы и непримиримы с теми, которые демидеологи насаждают в постсоветской России.
Начать с главного – понимания миссии искусства. «Художник должен определить духовные и нравственные идеалы, которые помогут его народу духовно развиваться», - был убеждён Андрей Арсеньевич. Многие ли деминтеллигенты стоят на такой позиции?
В передачах о Тарковском нередко вспоминают его дипломный фильм «Каток и скрипка». Чтобы ещё раз напомнить, как на его обсуждении кинематографические и партийные чиновники учинили картине разнос. Но вот о содержании (не сюжете, а именно о содержании) предпочитают не упоминать. Потому что «Каток и скрипка» художественными средствами кино рассказывает о взаимном духовном обогащении дорожного рабочего и мальчика-скрипача. Рабочий открывает мальчику красоту и духовную сущность труда, а юный музыкант помогает рабочему ощутить огромное духовное значение искусства. Это произведение воплощало дух подлинно социалистического общества, в котором и труд, и художественная культура были средствами возвышения личности человека. В постсоветской России фильм с подобным содержанием появиться в принципе не может, поскольку в обществе утверждается идеология, в которой ценность труда определяется деньгами, которые он приносит, а культура (определение «художественная» к ней подходит всё меньше и меньше) служит ублажению публики.
Даже беглый рассказ о содержании всех фильмов Тарковского сделает эту статью чрезмерно объёмной. Поэтому сейчас назову только самые существенные принципы, которые «проповедуют» его произведения. И сопоставим с установками идеологии «демократической» России.
Фильмы Тарковского нацелены на утверждение приоритета духовных ценностей бытия, стимулируют к поиску нравственного идеала.
А в идеологии «демократической» России значение духовных ценностей бытия сведено к нулю. В обществе всеми средствами идеологического воздействия насаждается мировоззрение, которое в своё время точно сформулировал А. Чубайс: «Всё материальное – первично, а идеальное (дух, совесть и всякая прочая воздушность) – субстанции почти утопические, а потому ими следует пренебречь».
В фильмах Тарковского отчётливо выражено категорическое неприятие потребительства.
А в «демократической» России воспитать в человеке потребителя министр образования провозгласил главной задачей воспитания. В фильме «Сталкер» Тарковский недвусмысленно выразил своё отношение к заражённым потребительством творцам: «Интеллигентами ещё зовутся. Они же ни во что не верят. Только и думают о том, как бы не продешевить; хотят, чтобы им оплатили каждое движение души». В этом фильме художник сделал поистине вещее предупреждение: внутренний мир интеллигента, отравленный ядом потребительства, таит в себе бездну зла; и если создастся возможность его свободной реализации, это обернётся страшными бедами. Что мы и получили в полной мере в «демократической» России.
Тарковский своими фильмами стремится пробудить в человеке чувство ответственности за судьбу своего народа и всего человечества, подвести к мысли, что человек должен быть готов ради общего блага пожертвовать своими личными интересами.
А идеология демократической России зиждется на самом беспардонном эгоизме (ведь иначе те, кто обогатился и обогащается на перераспределении общенародных богатств в пользу кучки «избранных», с точки зрения морали общества будут восприниматься не как «успешные» люди, а как преступники).
Андрей Арсеньевич не только проповедовал такие принципы, но и исповедовал их. Он относился к творчеству как к миссии – миссии по развитию духовности в людях. «Нам не следует ждать ни наград, ни благополучия, если мы хотим остаться художниками», - был убеждён Тарковский. Уже после его смерти, близкие знакомые подсчитали, что если разделить все его заработки на время работы в кино, то получится… 60 рублей в месяц. Очевидно, что прояви художник хоть небольшую склонность к конформизму, то при его мировой славе мог бы жить куда более обеспеченно. Но в принципиальных вопросах Тарковский никогда не шёл на компромиссы.
А для деминтеллигентов творчество – средство заработать эти самые награды и материальное благополучие. Как с циничной откровенностью заявил один из них: «Продать себя – талант особый». И что-что, но этого таланта у них в избытке. Выгодно продавая себя, многие из них в советские времена ревностно прислуживали «коммунистической» власти, а с изменением политической конъюнктуры стали не менее рьяно прислуживать антикоммунистической власти.
Уже живя в эмиграции, Андрей Арсеньевич мог с чистой совестью сказать: «Чтобы быть свободным, просто нужно быть им. Не нужно спрашивать ни у кого разрешения. Это очень просто… По-настоящему свободные люди – те, которые ничего не требуют от жизни; они многое требуют от себя».
Когда слышишь, как творцы, вполне благоденствовавшие в советское время в роли «идеологических камердинеров» власти, ныне разглагольствуют о том, как душила эта власть их свободу, то приходишь к мысли, что они сами превратили себя в рабов, требуя от жизни очень много – в плане наград и материальных благ. Такими рабами они остались и в «демократической» России. И при этом они крайне снисходительны к себе.
Уехав на Запад, Тарковский чувствовал себя там очень неуютно. «Если в Советском Союзе я никогда не думаю о деньгах, то здесь мне приходится непрерывно о них думать, - сетовал Андрей Арсеньевич на прошедшей в 1984 году встрече с английскими любителями кино. – Слово «деньги» я слышал гораздо чаще, чем «здравствуйте» или «до свидания».
А для деминтеллигентов Запад – объект почти культового поклонения, Земля обетованная.
В поздних фильмах Тарковского всё сильнее выражена трагическая интонация автора. Из-за этого даже некоторые уважающие его коллеги упрекали режиссёра в пессимизме. Я не согласен с этим. Пессимистическое произведение вызывает чувство безысходности. А фильмы Тарковского при всей трагичности порождали стремление бороться, каким бы безнадёжным ни казалось положение.
«Ностальгию» - самый трагический по звучанию фильм Тарковского.Но при всём трагизме произведения оно не оставляет ощущения безнадёжности, а даёт веру в возможность выхода человека и в трагическом положении на новую духовную высоту.
Это был принцип, которому Андрей Арсеньевич следовал неукоснительно: чем мрачнее мир, изображенный в фильме, тем явственней должна ощущаться возможность выхода на новую духовную высоту. А много ли в современной России поставлено фильмов, рождаюших в зрителях такое чучство?
Виктор ВАСИЛЕНКО,
Белгород