Год столетия СССР
Работая в прессе, я с самого начала избрал для себя статус независимого журналиста. Начинал в середине 1970-х годов в белгородской «Ленинской смене». В 1979 году Роман Гнатышин «сосватал» меня в харьковскую молодёжку, и я систематически сотрудничал с ней примерно десятилетие. В том же 1979 году, на Московском международном кинофестивале, грузинская коллега предложила мне готовить интервью с известными актёрами и режиссёрами для тбилисского журнала «Новые фильмы». Материалы о спорте не раз публиковались в киевской «Спортивной газете».
Журналистика познакомила меня с очень многими людьми разных национальностей. И я снова убедился в том, что национальное происхождение людей не имеет значения в отношениях между ними. Всё определяли их человеческие и профессиональные качества.
Среди знакомых были и такие, с кем у меня отношения не сложились. К примеру, в одном случае сказались болельщицкие пристрастия – я не согласился с тем, что Месхи один из величайших футболистов всех времён и народов, после чего перестал существовать для своего коллеги. Другой коллега, который именовал себя «журналистом-международником», но много писал о кино, хотя абсолютно не понимал специфики киноязыка. Он перестал существовать для меня, когда моя попытка объяснить, ссылаясь на лекцию Ромма во ВГИКе, что такое киноискусство, натолкнулась не безапелляционное: «Чушь!»…
Но ни разу не возникали национальные трения при общении с журналистами, спортсменами, тренерами, судьями, людьми из мира кино – русскими, украинцами, белорусами, туркменами, армянами, грузинами и представителями других народов. Повторю, ни я, ни мои знакомые не видели друг в друге представителя чужой нации. О некоторых знакомых я вспоминаю с большим теплом.
Немалую роль в моём становлении и как журналиста, и как человека сыграл русский журналист, сотрудник белгородской «Ленинской смены» Анатолий Литвинов. Он помог мне, в частности, усвоить, что с окончанием серьёзной статьи работа над ней только начинается. Но ещё важнее были уроки гражданственности Литвинов никогда не подстраивал свою позицию по принципиальным вопросам под чьё-то мнение, и если считал, что прав, то стоял на своё не считаясь с возможными последствиями. К примеру, оставшись за редактора, он вынул из «долгого ящика» и поставил мою статью о фильме Тарковского «Сталкер», хотя знал, что она «не пришлась» в обкоме комсомола. В конце 80-х годов Анатолия Литвинова считали своим расплодившиеся к этому времени и в Белгороде «демократы». Он и был демократом, - без кавычек. И открыто выступил против того, что насаждали в России победившие «демократы». К этому времени он уже был заместителем редактора «Белгородской правды». И во многом, именно благодаря ему, эта газета заняла позицию на левом фланге патриотической оппозиции ельцинизму. А Литвинову его бывшие почитатели наклеили ярлык «красно-коричневого», к чему сам он отнёсся с юмором : «У меня даже стены кабинета красно-коричневые».
В харьковской «Ленинской смене» я сблизился со многими сотрудниками, но, пожалуй, более всего с завотделом спорта Александром Андросовым. Этому способствовало то, что оба мы «болели» в футболе за харьковский «Металлист» и киевское «Динамо», в гандболе – за киевский «Спартак», на Спартакиадах народов СССР – за сборную Укаины. Казалось бы, вот она – национальная основа наших отношений. Но Саша был стопроцентным русским.
Украинцем был киевский киновед Константин Теплицкий. В киноведческой иерархии он занимал положение много выше моего, но охотно (и мне казалось, что с удовольствием) общался со мной на московских международных кинофестивалях. Но причина была не в общей национальности, а в общих взглядах на киноискусство. Они у нас в главном совпадали, и мы немало времени провели, обсуждая фестивальные фильмы.
Во второй половине 80-х годов у нас сложилась хорошая журналистская команда с литовским киноведом Витасом Бунюлисом. Представителям прессы на фестивалях приходилось нелегко, почти каждый день одновременно проходили несколько интересных событий. И мы стали подстраховывать один другого. Если кто-то не мог быть на пресс-конференции, то коллега задавал нужный тому вопрос и давал общую информацию о пропущенной пресс-конференции. Так же было с международным симпозиумом, традиционно проводившимся в рамках ММКФ, с другими мероприятиями. И каждый из нас был уверен: партнёр не подведёт. Это содружество стало настолько заметным, что в 1989 году шеф пресс-центра Борис Берман даже дал нам на двоих «невинный приз» - бутылку шампанского.
Очень тёплые воспоминания сохранились у меня о туркменских кинематографистах – режиссёре Ходжакули Нарлиеве и его жене, актрисе Мая-Гозель Аймедовой. Начиналось наше общение как интервью, но потом переходило в русло просто разговора о вопросах, которые нас волновали. И, как правило, выяснялось, что эти вопросы волнуют как их, так и меня. Скажем, как раз в это время я начал развивать тему, суть которой передаёт название одной из статей: «Потребительство – дорога в никуда». И в нагем разговоре Майя с болью делилась мыслями, близкими моим: «У нас всегда оставались какие-то пережитки нашего прошлого. Но получается странная картина: чем лучше мы живём, тем шире они распространяются и тем сильнее проявляются. Над этим необходимо задуматься. К примеру, калым за невесту. Когда-то это была, как у нас говорят, «плата за молоко» - то есть, жених делал какой-то подарок родителям невесты. Красивый платок матери, пару баранов. Но теперь ведь не то, что баранами – «волгами» не отделаешься! Теперь уже бриллианты, золото. И что меня больше всего угнетает: молодёжь уже начинает такими мерками жить. Девушка вместо того, чтобы не дать себя продавать, чтобы сказать: «Что я вам скотина какая-то?!», наоборот, говорит родителям: «Вон мою подругу купили за 15 тысяч, а ты, что, не можешь за меня 20 взять?». И ведь дружат с парнем, объясняются, целуются, - но всё равно: плати!».
Такие примеры (а их число я легко могу увеличить) подтверждают, что в советском обществе отношение к человеку определялось не тем, какую нацию он представляет, а тем, что он представляет собой.
Повторю, что в те времена мне это казалось совершенно естественным И только в конце 80-х годов, когда в межнациональных отношениях произошли резкие перемены, я начал задумываться над тем, что было, действительно, великое достижение социалистического строительства – формирование новой общности: советский народ.
Виктор ВАСИЛЕНКО,
Белгород