Там, где вечно цветущая весна. Глава 1. Бестужево
Святослав, рослый и коренастый паренёк, сын кузнеца Владимира, был не слаб духом и помогал отцу в кузне, махая пудовым молотом от зари и до зари.
Святослав любил ремесло своих предков. Ему нравилось то, как кусок стали, будучи твердым и несгибаемым при нагреве становился мягким и податливым, как пластилин. Кузнеца в деревеньке уважали, так как всякий люд мог к нему обратиться: кому телегу подчинить, кому коней подковать.
Начало темнеть. Святослав с родителями сидел в избе. Сидя на дубовых лавках, пили травяной чай. В углу у самой двери плясал огонек старинной лампадки освящая образа святых и создавая уютный полумрак. В печи пышело жаром, поленья, мерно потрескивая, убаюкивали домочадцев.
За окном совсем стемнело. Деревенька Бестужево погружалась в сон, а на утро пронеслась весть, что Ванютка, сын соседки Пилагеи, ушел на реку рыбачить и так и не вернулся.
Говорили, что русалки, жившие на местной реке, жениха ищут, протяжно воспевая свои призывающие песни глубокими ночами зазывая к воде местных забулдыг и рыбаков. Этой ночью русалки затихли.
- Видать нашли жениха то, - проскрипела сухим, словно старая ветошь, старческим голосом баба Марфа.
Но к полудню Ванютку нашли мужики-дровосеки. Паренек был испуган и говорил, что сам не понял как заблудился.
- Видать леший завел непутёвого, - шептали бабки.
Вечерело. Где-то на сопках завыли волки, разогнав дворовых псов по своим углам. В избах зажглись огоньки.
В кузнеце царил полумрак. Горн пышел жаром, словно адский котел.
- Доставай, ато перегреешь, - закуривая папиросу пробормотал отец.
Святослав покорно взял кузнечные клещи и вытянул раскалённую заготовку, светящуюся алым светом. "Ээх, еще одна коса" - промелькнуло в голове Святослава. Из раздумий вытянул настойчивый стук в дверь .
- Кого там принесла нелёгкая? - проворчал Владимир, - кто там?
- Ванютка слег, - н пороге стояла Пилагея вся в слезах.
- Что ревешь як белуга?! - гаркнул Владимир.
- Ванютка захворал! Нужно к ведунье везти, ато помрет роднинькай, Ванютка то мой.
Окончательно стемнело. Бестужево полностью погрузилось во тьму, весело улыбался полумесяц, который никак не хотел превращаться в луну.
В домах уже успели вспыхнуть масляные лампы, на улице пахло кошенным сеном и конским навозом. По пыльной дороге пронеслись на арбе трое. Под ругань дворовых псов они умчались прочь, гремя повозкой. Проехали мимо местного трактира, где смех пьяных купцов да гулящих девок разносился хмельным звоном, и от реки потянуло прохладой и сыростью. Святослав зябко поёжился.
Дом Пилагеи Калякиной стоял на краю села. Остановившись у калитки, Святослав с отцом спрыгнули с арбы и поспешили в дом. Отварив дубовую дверь, в лицо ударило запахом гноя и дегтя. Ваня лежал на полу, весь бледный, покрытый пунцово белыми волдырями. Он натужно сипел.
- О-ой господи ты боже мой, - завидев сына таким, Пилагея грохнулась на колени, - да что же это делается то а?
- Да не ори ты, дура! Счас свезем до бабки Миланьи. Там все и образумится, - сказал Владимир и все трое в тот же миг ощутили на себе чей-то пристальный взгляд.
Обернувшись, они увидели Ванютку с обвисшим куском щеки и не естественно длинными зубами. Он с ревом снес Пилагею, вышиб дверь, словно та была трухлявым пнем, и скрылся за оградой.
Отец и сын переглянулись. Это стало началом конца обыденности и их привычной жизни.
Из жаркого пламя событий в прохладную ночную мглу, вышли трое.
- А может обойдется все? Мож подохнет в Бестужевских трясинах? Места там гиблые, даже Монголы не смогли путь найти, почитай на сотни верст вязкая жижа с бледно-зеленой травой и седыми проплешинами курганов. И животины не водится, окромя лягух величиной с голову. Сгинет, как пить дать.
- Да шо ж вы мелите помелом то своим, ироды окаянные?! Ванютка мой! Ой мое ж сыночко!
Повозка с грохотом уезжала, оставляя женщину один на один с бедой и страхом.
По утру село кипело слухами:
- У Любовых кто-то ночью корову на смерть загрыз. Хозяйка утром доить заходит, а та лежит язык вывалила. А горло будто изжевано все. А рядом ни капли крови.
Старухи грешили на упырей, что пришли с летним ночами из гнилых болот. Но ни кто толком ни чего не понимал. Народ боялся.
- А когда сволокли скотину на костер, та ожила. Поднялась на изломанные ноги. Свешенный язык качался, будто старая просохшая тряпка. Глаза были затянуты бельмом. Скотина замычала, чем изрядно напугала собравшихся поглазеть. Бабки попадали в обморок. Кое-как мужики закололи бедное животное, два часа промаялись и к вечеру народ поутих, разошёлся по домам.
Потихоньку, словно дикая кошка, на землю опускалась ночь. В домах загорались масляные лампы, пахло пирогами с капустой и сыростью. Незаметно наползли тучи и где-то громыхнуло, и мелкие капельки застучали по бревенчатым крышам.
Святослав с отцом мирно пили чай, не громко переговариваясь. Каждый из них тонул в догадках, но сходились они в одной мысли, что-то странное и непонятное происходит.
- Батько, а таковое раньше случалось? - нарушил тишину Святослав.
- А? Чаво случалось?
- Ну вот як с Ваняткой.
- Да и не такое бувало, сынко. На болотах наших девки топились, которых мужики пьяные снасильничали. Потом молодые парни стали пропадать на тех же болотах. Вот бабки и начали говорить, что это те девки в русалок превратились и парней опьяненных туда заманивают.
Но это ещё цветочки, сыночка. Я, когда был ребенком, любил гулять по лесу. Собирал ягоды, грибы. Всегда мне на них везло. Одним днём зашёл в самую глубь леса и заплутал там. Долго ходил меж деревьев, до самой темноты и вышел к какой-то горе с расщелиной.
Гору окружала река, через которую был хлипкий мосток.
Я пригляделся и увидел, что в расщелине горит свет. Да ещё так ярко! Страшно стало. Мурашки по спине побежали, решил вернуться. Как вижу, что из расщелины птицы вылетают. Огромные! С большими крыльями и длинными лапами.
Потом они кружили над горой и разлетались в разные стороны.
Я как зачарованный смотрел на них. Но что-то мне показалось странным в этих божьих созданиях и я начал тщательно к ним просматриваться.
Это были бледные люди с крыльями!
Как оказался дома не помню, от страха бежал так, что пятки сверкали. Рассказал про это прабабке своей. Она начала причитать, молиться и велела в полнолуние, когда луна светится ярко жёлтым или наливается красным, не то что в лес, но и на улицу не выходить.
Упыри это были, сынок, самые настоящие, - закончил свой рассказ Владимир.
Ночью пошел ливень. Принося с собой тех, кто приходит из вечных смрадных, воняющих гнилой рыбой, болот; тех, кто приходит с большим дождем. Будь то зверь всяк или человек все одно, кто сгинул в этих местах, того душа в скитаниях на четыреста веков. Так говорили старейшины.
И вот в дали уже привиделась вереница смрадного духа и ужаса. В домах одна за одной тушились свечи. По раскисшей от дождя дороги шли они, коровы и годовалые телята с прогнившими насквозь головами, с висящими на бок языками, которые посинели
За коровами шли свиньи, у которых кожа слазила словно пергамент обнажая дряхлое нутро и люди полуистлевшие, покрытые зелёной тиной.
Они ломились в дубовые двери, били в окна и рвали людей словно мокрые тряпки.
Эта ночь забрала многих, оставляя в домах лишь холода потухших очагов и приторный запах крови. И пустоту.
А те, кто остались, были на столько напуганы, что готовы были надеть на вилы каждого, кто приблизится к ним.
Святослав же с отцом дом прадедов и отцов своих отстояли в битве с нежитью из гнилых земель. К вечеру, когда уже солнце валилось за горизонт, тех, кто удержался скосила не понятная хворь.
Их тела покрылись черными волдырями, которые лопаясь источали ужасный смрад, а из искаженных болью ртов текла кровь.
Избежавших злой болячки Святослава с отцом, чуть не подняв на вилы, вынудили уйти из мест родных и оставить дом предков.
И вот собрав не хитрую суму, сняв колчан туго набитый булатными стрелами, два тесака из затакийской стали, что ковались под заказ языческих жрецов, на клинках руны разрушения и серебряная скань.
Запрягая коня Святослав, угрюмо улыбнувшись, сказал:
- Ну вот, батя, покидаем обжитое место не по своей воле, а по принуждению.
Старая повозка, гремя колесами увозила двоих в предрассветный туман, в новую, полную испытаний и интересных событий, жизнь.
Автор: Сергей Борзов.
Текст художественно отредактирован Валентиной Зайцевой.
